По прозвищу Китаец - Михаил Серегин

– Друзья! – с рюмкой в руках поднялась Ковалева. – Мы здесь сегодня собрались…

Китаец не стал слушать вступительную речь Евгении Елизаровны, потому что почувствовал, как чья-то необутая нога дотронулась до его колена. Он посмотрел на Наталью. Она хитро улыбнулась и ногу не убрала. Тогда он опустил под стол руку и принялся поглаживать ее маленькую стопу. Однако решив, что подобное занятие все же небезопасно в кругу солидных дяденек и тетенек, он пощекотал Натальину стопу и отстранил ее. Наталья, как малое дитя, которого лишили любимой игрушки, надула губы. Она приняла надменный вид, но Китайцу достаточно было кинуть на нее один короткий взгляд, чтобы понять, что поза эта наигранная. Ее нарочитость бросалась в глаза. Наталья опустила ногу и равнодушно взяла фужер. -…мы с Петей прожили двадцать пять лет в любви и согласии. Не могу сказать, что все у нас было гладко… Не обходилось порой дело и без… – Ковалева сощурила свои и без того маленькие глазки. -…разного рода идеологических споров и разногласий, но мы всегда…

Елена ввела Китайца в курс дела. Поводом для собрания послужило двадцатипятилетие супружеской жизни ее родителей. Если бы не те несколько вопросов, которые он намеревался задать Ковалевой в непринужденной обстановке тет-а-тет, он бы шепнул на ушко Наталье пару слов, и они бы… -…и своей дочери желаю такого же счастья, какого была удостоена я…

Наконец торжественный спич завершился, и все дружно выпили. А выпив, принялись за угощение. Китаец следовал кодексу обходительного и насквозь положительного ухажера. Он наливал в Еленин бокал вино и все время подкладывал ей салаты. От него не укрылось, что Наталья больше налегает на питье, чем на еду. Пляц выражал по этому поводу однозначное неудовольствие и беспокойство. Китаец видел, как он что-то раздраженно шепчет Наталье на ухо. В течение всего времени, пока губы Александра Степановича беззвучно двигались рядом с аккуратненьким ушком Натальи, ее шаловливые глаза многообещающе улыбались Китайцу. Танин видел, что она захвачена этой опасной игрой, и в принципе был готов к любой эксцентричной выходке с ее стороны.

После того как обилие поздравительных тостов было залито не менее обильной выпивкой и закушено обилием разнообразной праздничной снеди, пришло время танцев. В гостиной царило оживленное веселье подвыпивших людей. Лица приобрели податливость мокрой глины, губы непроизвольно растягивались в блаженных улыбках, глаза лихорадочно блестели, руки, казалось, сами собой образовывали широкие круги объятий. Кто-то щелкнул выключателем. В ту же секунду рыжевато замерцали настенные бра и неистово заиграла музыка. Послышался скрип отодвигаемых стульев. Китаец обнял Елену и повлек ее во владения Терпсихоры. Наталья осталась сидеть за столом. На ее красивом лице застыло выражение усталости и разочарования. Пляц закружился с Евгенией Елизаровной, и Китаец почувствовал непреодолимое желание подсесть к Наталье и, нежно обняв ее, заглянуть в прохладную бирюзу ее красиво удлиненных глаз. Он понимал, что в подобном освещении не различит их великолепного оттенка, не увидит их кристальной прозрачности, и все же…

– Ты все время смотришь на нее, – услышал он поникший, как лепестки сорванной розы, голос Елены, о существовании которой он почти забыл. – У тебя с ней что-то было?

– С чего ты взяла? – с неохотой отозвался Китаец.

– Это видно с первого взгляда… – Елена посмотрела на него с печальным недоверием.

– Было да прошло, – грустно ответил он. – Я не хочу об этом вспоминать, – соврал он.

Лицо Натальи белым загадочным облаком плыло в желтоватых сумерках комнаты. Оно казалось необитаемым островом в океане приторно веселой музыки и разгоряченных спиртным голосов. «Может, это очередная фаза игры?» – предположил Китаец.

Словно прочитав его мысли, Наталья с ленивой грацией поднялась со стула и неторопливо двинулась в сторону импровизированной танцплощадки. Из неторопливо струящихся и подчеркнуто женственных ее движения стали угловатыми и решительными. Она приблизилась к танцующим Китайцу и Елене, которая с затаенной ненавистью и опаской наблюдала за ее перемещениями, и намеренно громко сказала:

– Танин, ты не хочешь потанцевать со своей старой знакомой?

Китаец увидел, как несколько голов повернулись в их сторону. Но это только раззадорило Наталью. Она широко улыбнулась и попыталась пролезть между Китайцем и Леной. Китаец разомкнул танцевальные объятия и остановился.

– Подожди, я ее сейчас успокою, – шепнул он Елене и повернулся к Наталье. – Давай-ка встретимся после всей этой попсы, – тихо сказал он Наталье на ухо, отводя ее в сторону. У тебя, идет? Ты отправишь своего гаврика домой, а я, скажем, через полчаса подъеду?

– Умеешь ты сглаживать конфликты, – с расслабленной насмешкой посмотрела она на него, – только не забывай, на кого ты работаешь.

– Наверное, это кружит тебе голову, – иронично заметил Танин.

– Мне кружит голову другое, – она недвусмысленно посмотрела на Китайца.

Он и бровью не повел.

– Вот что, скажись больной и отправляйся домой прямо сейчас, а я еще должен с Ковалевой поговорить.

– Хочешь меня сбагрить? – враждебно сощурила глаза Наталья.

– Ну что ты…

В этот момент свет зажегся. Китаец незаметно кивнул Наталье и вернулся к Елене. Гости опять уселись за стол. Китаец увидел, что Ковалева направляется в коридор, и решил ее перехватить. Краем глаза он наблюдал за своей сумасбродной заказчицей. Она села за стол и затравленно уставилась на него. Вслед за ней приземлился и Пляц. Наталья стала что-то напряженно объяснять ему. Потом встала и громко сказала:

– Прошу меня извинить. Очень голова болит.

– Наташа! – загорланила замершая между гостиной и прихожей хозяйка дома.

– Мои поздравления, самые теплые пожелания… – проговорила та заплетающимся языком.

– Евгения Елизаровна, – вступил Пляц, – прошу нас извинить, но Наталья действительно что-то расклеилась. Я отвезу ее домой и вернусь.

– Ну… – растерянно пожала плечами Ковалева. – А как же жаркое?

– Ничего не поделаешь, – произнес со скорбной физиономией Пляц, выводя Наталью из-за стола.

Ковалева отправилась провожать парочку. Китаец улучил момент и устремился следом. Когда дверь за гостями закрылась, Китаец обратился к Ковалевой:

– Евгения Елизаровна, мне надо с вами поговорить. – Он умоляюще посмотрел на нее.

– Опять комедию ломать будешь? – снисходительным тоном умасленной и польщенной барыни сказала Ковалева.

– Где мы можем это сделать?

– Я не могу бросить гостей, – твердо произнесла Евгения Елизаровна.

– Это не займет много времени.

– Ну ладно, – великодушно согласилась она, – пошли в Ленкину комнату.

Расположившись в креслах у небольшого столика, они продолжили разговор.

– Не знаю, говорил ли вам Александр Степанович… Я провожу независимое журналистское расследование.