Запретные практики - Ирина Мясникова

– Осеннее обострение! – ворчал он. – Издевательство над детьми! Нет в жизни счастья! И когда только Алик приедет? Может, ты лучше им займешься?

– Хватит! Назанималась уже до того, что мой сын, мой самый главный и любимый мужчина курит дрянь всякую и школу прогуливает. Все, Федор, ты попал. Я тебя теперь в школу буду отвозить, а бабушка, так и быть, забирать не будет, чтоб тебя ребята не засмеяли. Она тебя дома будет встречать с обедом, строго по часам.

– Ну, вообще! Мам, ты с ума сошла, что ли? – заблажил испуганный Федька.

– Нет, пока еще! Но если мой сын станет наркоманом, то точно сойду с ума и выпрыгну из окна.

– И как долго это будет продолжаться? В смысле воспитание?

– Пока уровень твоего развития не поднимется настолько, что ты перестанешь тянуть в рот всякую гадость. Не расстраивайся. Если сегодня успеешь сделать все уроки, то завтра поедем кататься на гору.

Федька радостно закивал головой.

– Здорово! Это ж совсем другое дело!

Они попили чаю, и он кинулся в свою комнату звонить Семеновой, а Панкратьева набрала номер Люськи.

– Слышь, подруга! Там не поздно еще под пальму на Новый год нам с Федором записаться?

– Не знаю, не знаю, – гнусаво пропела из трубки Люська, – но постараюсь. Ждите ответа в понедельник.

Транспортная компания, в которой финансовым директором работала Люська Закревская, одним из своих подразделений имела туристическое агентство, и Люська в силу своего служебного положения всегда могла раздобыть какой-нибудь очень интересный и недорогой вариант поездки. Панкратьева зачастую этим пользовалась, потому что очень любила путешествовать. Особенно лежать на пляже и купаться в море. Эта дамочка на облаках явно забыла, какую блаженную радость она испытывала от влажного и теплого морского воздуха, от прозрачной воды и шёлкового песка.

«Вот ведь одни оргазмы у этих привидений на уме», – подумала Панкратьева и погрозила небу пальцем.

Вечер субботы пролетел незаметно. Сначала они ругались с Федькой по поводу правильности заполнения дневника, потом она ужаснулась пробелам в его знаниях, и они вместе делали математику. Панкратьева взахлеб объясняла Федору, что синусы и косинусы – это очень просто, главное понять систему. А когда Федька эту систему, наконец, понял, она радовалась и удивлялась, какой он умный и как легко все схватывает. Потом она посмотрела учебник по физике, в очередной раз ужаснулась и выдала Федьке замечательную книгу – справочник по элементарной физике. Федька даже зачитался этим справочником, и физика тоже сдвинулась с мертвой точки. Спать они легли очень поздно, весьма довольные друг другом. У Федьки, несмотря на честно выданный матерью шнур, даже не было сил поиграть на компьютере.

Спала Панкратьева хорошо, крепко и без сновидений.

Наутро она проснулась от того, что кто-то на кухне гремит посудой. Оказалось, что это Федька готовит завтрак. Он угваздал всю кухню, но яичницу приготовил отменную. С помидорами и сыром. Они с удовольствием поели. Федька собрал всю свою амуницию для катания с горы, и они направились за город. Перед выездом Панкратьева на всякий случай заглянула под капот автомобиля и убедилась, что тормозная жидкость находится там, где ей и положено быть. До горнолыжного курорта доехали без приключений. Федька со своей доской для серфинга направился к подъемнику, а Панкратьева пошла в ресторан, села там у стеклянной стены, из которой отлично было видно катающихся, заказала себе кофе и стала смотреть на сына. Федька в свои пятнадцать уже был очень высокий и, когда съезжал на доске, сгибался крючком.

«Ничего, научится, – думала Панкратьева, разглядывая катающихся лыжников и серфингистов. – А ведь это тоже огромное удовольствие. Вот так сидеть в тепле, смотреть на искрящийся снег, пить вкусный кофе и видеть радостное лицо своего ребенка. Интересно дамочка в облаках сейчас также наслаждается моментом как Панкратьева или нет»?

Она пожалела, что не умеет кататься на доске или лыжах, и представила, как было бы здорово, если б они там на горе с Федькой были вместе.

«А чего представлять? – тут же подумала она, опять вспомнив женщину-двойника с небес. – Надо не представлять, а пойти и записаться на обучение. Здесь же наверняка есть специально обученные тренеры».

Панкратьева решительно встала и направилась к выходу из ресторана, где находилась доска, пестревшая объявлениями для лыжников. Нашла нужное объявление, набрала номер телефона. Инструктор оказался внизу около маленького подъемника. Панкратьева узнала у него расценки и, что из амуниции необходимо для начала обучения. Договорились, что в следующее воскресение они встретятся и начнут занятия. Конечно, расценки были совсем не маленькие, да и амуниция стоила недешево, но, с другой стороны, для чего же еще Панкратьева зарабатывала деньги? Именно для того, чтобы они помогали ей радоваться жизни. Небесная дамочка должна быть ею довольна.

После аварии Панкратьева стала совершенно по-другому ощущать себя и окружающую ее действительность. Ведь получается, что ей дали второй шанс, разрешили сделать работу над ошибками, предоставили возможность исправить все, что она натворила к тридцати девяти годам. И не только исправить, но и попробовать жизнь на вкус по-настоящему, а не рассуждать в стиле «а хорошо бы…», ничего для этого «хорошо» не делая.

Федька пришел в восторг от ее решения научиться кататься на лыжах и от того, что в следующее воскресение они опять поедут на гору. На обед они поели в этом самом горнолыжном ресторане вредного для здоровья шашлыка. Федька объелся и всю обратную дорогу спал, сладко посапывая. Можно считать, воскресение удалось. И Панкратьева решила, что будет стараться теперь каждый свой день сделать таким же насыщенным и интересным как это воскресение.

В понедельник Дубов притащился на работу на костылях. Когда Панкратьева отвезла Федьку в школу и добралась до офиса, он уже сидел у себя в кабинете, успев выразить секретарше свое недовольство отсутствием Панкратьевой и требование явиться к нему незамедлительно по прибытии. Как ни странно, на это его недовольство Панкратьевой оказалось почему-то глубоко наплевать. Когда она вошла к нему в кабинет с вопросом, чего надо, Дубов возмущенно заявил, что надо на работу приходить вовремя.

– Слушай, Дубов, разве кто-то за меня мою работу сделает? – cходу также возмутилась Панкратьева. – Если я пришла позже, значит и уйду позже. А может быть и раньше. Не знаю пока, как дела пойдут. Во всяком случае, ты прекрасно знаешь, что я работаю без обеда, на который у тебя уходит часа два как минимум. Давай не будем заниматься фигней и строить друг друга. Давай-ка лучше мне зарплаты чутка прибавим.

– Чего, чего? – Дубов явно удивился такой невиданной наглости.

– Того! Мы с тобой кто?

– Кто? – Не понял Дубов и почему-то посмотрел по сторонам.

– Мы, Александр Евгеньевич, с тобой не просто командиры нашего производства, мы этого производства собственники. Так сказать, владельцы, – принялась объяснять Панкратьева и пожалела, что не захватила с собой в кабинет Дубова очки. Очки для солидности никогда не помешают, особенно владельцу чего-нибудь собственного. – А владельцы должны получать от своего бизнеса выгоду или, как говорят ученые финансисты, дивиденды. Мы же с тобой ничего такого вовсе не получаем, а только пашем в поте лица на благо горячо любимой фирмы. Я вот, например, уже допахалась до того, что ребенка родного в его опасном возрасте забросила. Вот и приходится теперь его в школу возить, чтоб не забурился, куда не следует.