Яков Брюс – московский колдун - Александр Тимофеевич Филичкин

возок и самолично отвёз его в Сретенский монастырь, расположенный неподалеку от Сухарёвских казарм. Поговорил там с игуменом. Определил ребёнка в мужскую обитель и наказал, отмаливать грехи его тяжкие.

Будучи служкой при алтаре, Никита иногда выкраивал несколько свободных минут и, на короткое время, отпрашивался у своих строгих наставников. Некоторые из них делали скидку на его малолетство и позволяли быстро сбегать к отцу, в соседнюю «Навигацкую школу». Мол, пусть паренёк повидается с родичем. Всё ему будет полегче.

В Сухарёвских казармах мальчика знали весьма хорошо. Как-никак, а бывший студент, хоть и весьма бестолковый в цифири. С огромным трудом освоил арихметику господина Магницкого, но дальше уже не продвинулся. Отчего был исключён по большой неспособности.

К тому же, его родной батя был доверенным помощником Якова Брюса, который являлся сановным вельможей и сподвижником самого царя Петра I. Мало того, этот вельможа жил в одном квартале отсюда.

Был основателем сего образовательного учреждения. Создал обсерваторию, для наблюденья за Луною и звёздами, а так же, держал здесь кабинет, где часто занимался различной наукой. В том числе и ужасной алхимией.

Так что, мальчик всегда ходил туда и сюда беспрепятственно. Зачем ссориться караульным солдатам с умелым «придворным» механиком, что служит самому «чернокнижнику»?

Ещё чего доброго, вдруг осерчает да и нашлёт какую-то страшную хворь? Или, что хуже всего, скормит потустороннему чудищу. Вон что о нём говорят в златоглавой Москве.

Послушаешь, аж волосы на голове дыбом становятся. Да и сами видали, как возле башни летает чёрная «железная птица». Причём, с человеческой головой и руками. Не иначе, как Яков Брюс, превратил какого-то недруга в ужасное чудище.

Недавно пошли слухи о том, что к колдуну явился какой-то господин с Разгуляя. Он попросил сделать часы, подобные тем, что имелись у государя России. Но чтобы они показывали не минуты с секундами, а дорогу к богатству и славе.

Яков Брюс взял заказ на изготовленье особых часов. Долго возился с невероятно сложным устройством, а когда всё было готово, оказалось, что заказчик недавно представился. Колдун хотел получить долг с его кровных наследников, но те отказались платить огромные деньги и подняли большого учёного на смех.

Осерчал весьма «чернокнижник». Топнул правой ногой, махнул рукавом и сказал: — «Проклинаю я этот хронометр. Пусть он лишь плохое показывает». — с тех самых пор, стоит взглянуть на прекрасные цифири и стрелки, как к тебе устремятся горе с несчастьем.

А господин Яков Брюс вернулся в свой замечательный дом, что находится рядом с Сухарёвской казармой. Велел холопам выстругать большую гранитную доску. Нанести на неё какие-то волшебные знаки. Укрепить плиту между окон, а сверху поставить часы. Так она и стояла какое-то время.

Одни люди болтают, что на доске начертаны такие заклятья, что позволяют сберечь дом Якова Брюса от самых разных напастей. Другие твердят, что это особая секретная карта. Мол, если её разгадать, то она может сказать, где скрыты большие сокровища.

Многие хотели узнать, где лежат те несметные ценности? Приходили к дому Якова Брюса. Смотрели на доску с часами и пытались понять, что здесь к чему? Кончалось всё тем, что люди попадали под страшные чары неведомых знаков.

Долго стояли столбом. Не двигались с места и, так продолжалось до тех самых пор, пока они не сходили с ума. Потом, они становились вдруг очень буйными. Кидались на простых горожан, оказавшихся рядом и пытались их задушить.

Узнав о таких неприятностях, московский генерал-губернатор был очень сильно напуган. Оно и понятно, глядишь, так и весь город постепенно рехнётся. Он приказал доску немедленно снять, а место, где она прежде висела, велел хорошо забелить, чтобы и следа не осталось.

Да только все говорят, что в какие-то особые дни след всё равно проступает. А те, кто долго смотрит туда, снова видят часы и таинственные волшебные знаки. Будто те проявляются прямо поверх штукатурки.

Однажды, мальчик сделал всё, что было положено ему в послушание, и смог ненадолго отпроситься у монаха-наставника. Когда он примчался в Сухарёвскую башню, настало время обеда. Никита прошёл сразу в людскую. Увидел там немногих холопов, что в данное время работали в школе, но отца среди них не нашёл.

Нужно сказать, что крепостные редко заходили сюда. Только чтобы поесть, да поспать в тихие ночные часы. Всё прочее время, они упорно трудились с утра и до позднего вечера: убирали большие учёбные классы, носили вёдра с водой для питья учителям и студентам, пилили дрова и топили печи огромного здания.

Словоохотливый старый солдат, служивший здесь сторожем, был добрым знакомцем Никиты. Он и сообщил пареньку, что господин Яков Брюс, только что уселся в карету и отбыл в начальству, к самому Петру I. А его отца, Прохора зачем-то отправил в «Рапирную залу». Мол, он сам всё это слыхал, когда стоял на посту.

Никита, сказал ветерану: — Большое спасибо. — кивнул на прощание и бросился к крутой узкой лестнице, ведущей в огромную башню. Слегка запыхавшись на высоких ступенях, он поднялся на пятый этаж, если считать и те три, что имеет само здание Сухарёвских казарм.

Мальчик остановился на узкой площадке, где был уже несколько раз. Подошёл к резной переборке, отделявшей обширную залу от каменной лестницы. Прильнул к толстому, не очень ровному, стеклу зеленоватого цвета, и заглянул внутрь помещения. К своему удивлению, он и здесь не увидел дорогого отца.

Подумав, что родитель зашёл по пути в лабораторию Якова Брюса, Никита решил подождать его возле дверей в просторную «Рапирную залу». Мол, сейчас отец возьмёт там что такое, что приказал господин, а потом направится прямо сюда.

А пока, суд да дело, можно полюбоваться чудесными рамами, вставленными в высокие окна. Резные тонкие импосты походили на стебли прекрасных неизвестных растений и манили к себе с таинственной силой. К тому же, сложный рисунок паркета всегда привлекал подростка своим удивительно причудливым видом.

Мальчику уже очень давно хотелось войти в помещение и рассмотреть всё поближе. Вот только строгий отец всегда запрещал это делать. Много раз говорил, чтоб Никита ни под каким, даже самым важным, предлогом не входил в эту странную залу.

Несмотря на весьма хмурый, вечно озабоченный вид, отец сильно любил своего старшего сына. Иногда баловал его резными игрушками, которые делал своими руками в свободное время. А недавно, дал ему небольшой медальончик, на котором был чёткий орнамент, повторявший рисунки на окнах.

Выглядел блестящий кружочек так замечательно, что мальчик сразу же нацепил его на прочный шнурок. Накинул на тонкую шею и с тех пор постоянно