Кортес - Кристиан Дюверже

Общее отступление было назначено в ночь на 30 июня. Кортес решил бежать по западной дамбе Тлакопана. Она имела в длину около трех километров, но была разбита на семь участков. Прорыв на юг по дамбе Ицтапалапа казался неосуществимым в силу большой ее протяженности. Путь на север к Тепейякаку также не годился, поскольку он пролегал через чрезвычайно густо населенные городские кварталы, где испанцы не смогли бы двигаться в безопасности. Осажденные подготовились к отступлению на Тлакопан, соорудив подобие передвижного моста, который должен был позволить им преодолеть семь стратегических пунктов, в которых ацтеки разрушили мосты. Кортес решил бежать ночью, вспомнив, что ацтеки ни разу еще не дрались после захода солнца.

В тот вечер дождь лил как из ведра; жаровни, стоявшие в окрестностях дворца Аксайакатля, были затоплены водой. Часовые индейцев ослабили бдительность. Около одиннадцати часов показалась колонна испанцев. Командование авангардом было поручено Гонсало де Сандовалю. Солдаты должны были разблокировать дорогу и навести передвижной мост, без которого нельзя было преодолеть провалы моста. Сам Кортес встал во главе основных сил. В центре колонны он поместил раненых, которых везли на плащах, растянутых меж двумя нестроевыми лошадями; здесь же шли индейские жены конкистадоров, в том числе и Марина, двести пятьдесят воинов-тласкальтеков, тащивших пушки, и носильщики, которым был вверен скарб, а главное – казна испанцев. Перед выступлением Кортес собрал пятую часть добычи короля, проследил, чтобы ее навьючили на лучшую лошадь, заверил содержимое тюков у нотариуса; затем он взвалил на другую лошадь собственную добычу – свою пятую часть, которую поручил охранять одному из слуг. Вместе с Кортесом отступали Алонсо де Авила, Кристобаль де Олид, Бернардино Васкес де Тапиа. Арьергард был доверен Педро де Альварадо и Хуану де Веласкесу.

В полнейшей тишине, нарушаемой только шумом дождя, который помог укрыться от глаз и ушей часовых-ацтеков, испанцы беспрепятственно достигли третьего моста. Но в этот момент, когда конкистадоры все еще находились в самом сердце Теночтитлана, индейцы подняли тревогу. Ацтеки были начеку. Они и не собирались хоронить своего правителя и готовились к бою. Сандоваль успел проскочить, но за его спиной разыгралась трагедия. Произошла неописуемая свалка. Пресловутый передвижной мост вырвался из рук испанцев и ушел в тину. Ацтеки смастерили импровизированные пики, насадив украденные у испанцев клинки на длинное древко. Прячась в воде, индейцы неожиданно наносили ими удары, перерезая коленные суставы и поджилки лошадям. Началось невообразимое замешательство. Ночь огласили боевые кличи, улюлюканье, команды, призывы о помощи, крики и стоны. Для того чтобы преодолеть разрыв в дамбе, пришлось ждать, пока он не наполнится телами сраженных воинов. Перебраться на другую сторону можно было только по трупам. Весь арьергард оказался в западне. Некоторые в порыве отчаяния попытались пробиться назад ко дворцу Аксайякатля. Все они будут схвачены на следующий день ацтеками и принесены в жертву богам. Другие спасались кто как мог: пытались уплыть, спрятаться, пробиться с оружием в руках, подбирая мечи, щиты и шлемы убитых. Отступление отряда Альварадо превратилось в беспорядочное бегство. Кортес, напротив, продвигался вперед. Он знал, что нужно добраться до Петлакалько к шестому мосту, где проходила городская черта, и тогда вплоть до Тлакопана уже не встретится серьезной преграды. Ацтеки были везде, по всей дороге. Они атаковали и с флангов, подплывая в своих легких каноэ. Не было и речи о том, чтобы применить пушки в такой сутолоке. Лучшим оружием были ноги, и бежать следовало только вперед.

По легенде, одной из причин разгрома испанцев в ночь на 30 июня стала их собственная алчность. Действительно, собрав две законные части добычи – свою и короля, – Кортес предоставил своим людям полную свободу. И немало свидетелей тех событий подтверждают, что некоторые так нагрузились золотыми слитками, что, упав в воду, камнем пошли ко дну под своей тяжелой ношей. Жадные погибли, тогда как более благоразумные спаслись, прихватив с собой всего лишь несколько драгоценных камней или золотых колец.

Кортес встретил рассвет, сидя на суше в Тлакопане. Он плакал, закрыв лицо ладонями. Под сенью гигантского дерева, которым когда-то еще можно было любоваться в нынешней Такубе, Кортес вел подсчет потерь. Из тысячи трехсот испанцев, составлявших испанский отряд в Теночтитлане, более половины пропало без вести. «Ночь Печали» пережили только шестьсот беглецов. Растерянные, сломленные, голодные и отчаявшиеся люди. В ночной схватке погибли почти все тласкальтекские принцессы и многие из детей Мотекусомы, которых Кортес хотел увезти с собой, чтобы сберечь и тем сдержать слово, данное умиравшему императору. Но были и чудом спасшиеся, среди которых Малинцин и Мария Луиза – дочь Ксикотенкатля и жена Педро де Альварадо. Последний был, наверное, единственным, кто уцелел из всего арьергарда. Он спасся благодаря своему феноменальному инстинкту самосохранения, который не подвел его даже при виде гибели всех своих товарищей – Хуана де Веласкеса, Франсиско де Сальседо и Педро де Морла.

Из людей Нарваеса не уцелел практически никто. Все они пали жертвой собственной алчности и неопытности. «Это золото сгубило их, – замечает Гомара. – Они умерли богатыми».[123] Кобыла, которая везла «пятую часть короля», исчезла в черной воде лагуны вместе с драгоценным грузом. Четыре тысячи тласкальтекских воинов также остались лежать на поле боя, что нанесло глубокую рану его союзникам. На какие силы мог теперь рассчитывать Кортес? Его пушки лежали на дне, увязнув в иле и песке. Он потерял восемьдесят лошадей. Он спрашивал себя: неужели испанцы и индейцы не могут прожить в мире? Неужели повторится антильский сценарий? Почему, имея все карты на руках, он не сумел сыграть эту партию? Остались ли в нем еще силы поверить в свое предназначение?

Тласкала, июль 1520 года

Кортес не был создан для спокойной, размеренно текущей жизни. Напротив, ему нужны были бури и волнения, чтобы по-настоящему показать себя. Только в минуты смертельной опасности и самых тяжких испытаний в полной мере проявлялись его беспримерные талант и храбрость. Он умел выигрывать безнадежные партии, справляться с неудачами и преодолевать невзгоды. Он не отступал там, где другой бы опустил руки. И в такие мгновения он был непостижим. Кортес находил в себе неиссякаемые источники энергии, и его уверенность передавалась окружающим.

У подножия дерева Кортес снова стал лидером. В его распоряжении осталась кучка утомленных и растерянных солдат и множество раненых. Тласкальтеки, понесшие тяжелые потери, сомневались в целесообразности союза с побежденными. Начинался новый день – первый день июля, – и ацтеки скоро должны были возобновить атаки, мобилизовав все города на берегу озера. Они знали, что испанцы разгромлены и их осталось только добить. Даже бог игры не поставил бы крошечного хлопчатобумажного лоскута на победу Кортеса. Но конкистадор не впал в уныние. Поговорив с каждым солдатом, он снова поднял дух своих людей. Марина договорилась с тласкальтеками. В боевом порядке, скрепленный общим стремлением выжить, отряд Кортеса поднялся к северу и закрепился на вершине холма недалеко от Ацкапотцалько, где впоследствии испанцы воздвигнут храм Божьей Матери Спасительницы. Индейцы отоми, населявшие окрестности, снабжали испанцев провизией. Но ацтеки и здесь не дали конкистадорам покоя. Чтобы избежать осады, Кортес приказал около полуночи оставить лагерь. Солдаты не спали уже трое суток. Этому скитанию не было видно конца. Эрнан взял на себя командование арьергардом, более всего подверженным риску нападения. Он принял решение идти на Тласкалу, и он дошел до Тласкалы, но каждый шаг пришлось пройти с боем. Кортес сражался под Тепотцотланом, в Тцомпанко и Халтокане. Испанцев мучил голод, и когда в битве при Теотигуаканом была убита лошадь, она была съедена солдатами без остатка. «От нее не осталось и клочка шкуры», – написал Кортес в своем отчете.[124] Некоторые даже дошли до подражания тласкальтекам, поедавшим тела убитых врагов.