Человек с поезда - Рейчел Маккарти Джеймс

Очередной суд над преподобным Келли начался 12 ноября 1917 года. На сей раз толпы в зале не было – и это притом что в прошлый раз желающие присутствовать на процессе выстраивались в очередь с пяти утра. Теперь же многие скамьи в зале пустовали. А 24 ноября Келли был оправдан первым же голосованием жюри присяжных.

Я вовсе не собираюсь утверждать, что те, кто представлял сторону обвинения в деле преподобного Келли, действовали предвзято, чтобы нейтрализовать давление на Фрэнка Джонса. Вероятнее всего, они были искренне уверены в справедливости своих действий. Но проводимое Уилкерсоном расследование стало настоящей проблемой для властей штата Айова и могло иметь серьезные политические последствия. Что касается населения Виллиски, то оно разделилось на тех, кто был за Уилкерсона, и тех, кто выступал против. Его сторонники ничего не покупали в магазинах, принадлежавших его противникам. Взрослые, поддерживавшие Джонса, не позволяли своим детям играть с детьми тех, кто стоял на позициях Уилкерсона. Раскол грозил перекинуться на религиозную сферу. Поскольку Джонс посещал методистскую церковь, большинство методистов выступали за него. В то же время Муры при жизни были пресвитерианцами, а настоятель местной пресвитерианской церкви находился в лагере сторонников Уилкерсона. Соответственно, таких же взглядов придерживалась и его паства. Хавнер и его союзники, организовавшие суд над преподобным Келли, рассчитывали, что, предъявив присяжным другого обвиняемого, помимо Джонса, смогут ослабить позиции Уилкерсона.

В итоге все получилось наоборот. В процессе над преподобным Келли Уилкерсон увидел для себя дополнительные возможности – и поспешил ими воспользоваться. Как в политической кампании, так и во время судебного процесса или какой-то дискуссии ошибочно давать противнику возможность отстаивать тезис, являющийся истиной. Отстаивать правду всегда легче, чем ложь. Суд над преподобным Келли, которого без большой натяжки можно было назвать слабоумным, позволил Уилкерсону говорить правильные вещи. Он называл Келли «бедным придурком», что, несомненно, соответствовало истине, и то и дело добавлял к этому, что Хавнер задался целью засадить его, Уилкерсона, в тюрьму – что, по большому счету, опять-таки было правдой.

Теперь, поселившись рядом с Виллиской, Уилкерсон какое-то время зарабатывал на заявлениях о намерении защитить Келли. Поскольку после первого процесса Келли можно было считать несправедливо осужденным, Уилкерсону перепадали деньги из специального фонда защиты таких граждан. Когда Келли оправдали, этот финансовый источник иссяк. И тогда Уилкерсон решил пойти в политику, а именно – начать борьбу за должность окружного прокурора.

К этому времени он уже успел стать самым известным человеком округа, успешно проведя не один десяток публичных митингов. Его фотографии то и дело появлялись на первых полосах местных газет. Его имя знали практически все местные жители, и хотя многие его ненавидели, примерно столько же души в нем не чаяли и считали героем. Если бы Уилкерсону удалось занять должность окружного прокурора, он бы, в конце концов, смог засудить Фрэнка Джонса за организацию убийства семьи Муров, но сначала ему нужно было получить лицензию на юридическую практику в штате Айова. В апреле 1918 года он подал соответствующее прошение, но Хавнер сразу же ему отказал. Уилкерсона просто исключили из списков претендентов на получение лицензии. Это, однако, еще ничего не значило: он умел организовывать общественные кампании, начал сбор подписей за включение его в список и вскоре добился своей цели.

Теперь Фрэнк Джонс вынужден был бороться за свою жизнь. Если бы Дж. Н. Уилкерсона избрали окружным прокурором, это стало бы для Джонса очень, очень серьезной проблемой. Однако это была бы уже следующая ступень противостояния. А пока началась общественная дискуссия о том, имелись ли основания номинировать Уилкерсона претендентом на высокий пост. Решить этот вопрос должен был комитет республиканской партии в округе Монтгомери, а если у Фрэнка Джонса еще и оставались друзья, то именно среди местных республиканцев.

Все это закончилось в конце июня 1918 года.

На месте убийства в Виллиске были сделаны фотографии, однако до наших дней, насколько мне известно, дошел только один снимок. Собственником этих фото был Уоррен Ноэль. Дж. Н. Уилкерсон, чтобы изучить фотографии, навестил Ноэля, и тот вскоре стал одним из наиболее активных его сторонников. Это был весьма эмоциональный молодой человек, женатый на молодой привлекательной женщине.

В конце лета 1917 года Уоррен Ноэль приобрел шикарный автомобиль, который, строго говоря, не мог себе позволить при своем уровне доходов. В сентябре 1917 года шериф округа занялся расследованием обвинений против Ноэля, который, как утверждалось, подписывал необеспеченные чеки. Раскручивая это дело, следователи выяснили, что Ноэля подозревают еще и в сокрытии части средств, собранных им для Уилкерсона. Другими словами, он воровал у Уилкерсона деньги еще до того, как тот сам успевал их украсть.

Осенью 1917 года Уилкерсон и его приближенные предъявили Ноэлю финансовые претензии. Не имея возможности расплатиться, тот продал свой автомобиль, заявил, что его угнали, и заполнил фальшивое требование о страховом возмещении. Страховая компании отказалась выплачивать деньги, но не нашла и достаточных оснований, чтобы привлечь Ноэля к ответственности.

Тридцать первого октября 1917 года Ноэль сел в поезд, следующий на восток, но несколько раз по разным причинам с него сходил. Он отправил жене письмо, в котором сообщил, что его захватила и удерживает в заложниках некая таинственная банда злоумышленников. На следующее утро после отъезда Ноэля нашли на платформе товарной станции в городке Альбиа, штат Айова, в 120 милях к востоку от Виллиски, с пулей в голове. Его револьвер лежал рядом на земле.

Как выяснилось, жизнь Ноэля была застрахована на большую сумму, так что его молодая вдова в одночасье стала обеспеченной женщиной. В конце июня 1918 года, как раз в то время, когда шла дискуссия о том, можно ли позволить Уилкерсону иметь юридическую практику и, соответственно, занять должность окружного прокурора, Мэй Ноэль (со своим ребенком) и Дж. Н. Уилкерсон предприняли совместное путешествие в городок Оттумва, штат Айова, расположенный к юго-востоку от Де-Мойна. Прибыв на место около 23:00, они отправились в отель, где зарегистрировались под вымышленными именами в соседних номерах.

Если вам сейчас начинает казаться, что Уоррена Ноэля могли убить, добро пожаловать в клуб – такая мысль пришла в голову многим. Коронер, правда, пришел к выводу, что Ноэль покончил с собой. Но когда полицейские агенты – совершенно случайно – увидели на одной из улиц Уилкерсона и Мэй Ноэль вместе, у них, естественно, возникли вопросы. Это были полицейские невысокого ранга, которым приходилось иметь дело с игроками с покер, контрабандистами спиртного и сутенерами местных проституток. Другими словами, им нередко приходилось насаждать закон силой. Пожалуй, смысл их деятельности отчасти можно было сформулировать так: «Занимайтесь своими делами, но делайте это тихо». Одной из правовых норм, которые им приходилось отстаивать, была супружеская верность. Закон запрещал адюльтер. Уилкерсон, между тем, был женат. В 1918 году законодательство Айовы и, пожалуй, любого другого штата не позволяло ему иметь слишком близкие отношения с посторонней женщиной. Агенты, заметившие Уилкерсона, сразу же его узнали. Отмечу, что они негласно работали на Хораса Хавнера. Увидев Уилкерсона рядом с женщиной, которая не была его супругой, они весьма этим заинтересовались. Заняв номера по соседству с номерами Уилкерсона и Мэй Ноэль, они стали внимательно прислушиваться к тому, что происходило в соседних комнатах. Кроме того, встав на стол и не зажигая света, они могли через окошко над дверью наблюдать за происходящим в коридоре.