Шуточки жизни - Ирина Быстрова

Да, так вот Витя по части новых филиалов оказался не у дел. И у меня это, признаться, вызвало недоумение. Неужели М.А. альтруист? Взвалил на себя чужое поручение? Если так, продолжаю размышлять я, одновременно втискивая в таблицу нужные цифры, это его хорошо характеризует или не очень? И между прочим…

Что «между прочим», я додумать не успеваю. Дверь распахивается, и на пороге вырастает сам исследуемый объект.

– Здравствуйте, – говорит мне М.А.

– Здравствуйте, – отвечаю я, машинально ныряя ногами в туфли, которые взяла на работу разнашивать и уже устала от этого процесса.

– Вас, – лаконично заявляет он, протягивая мне переносную телефонную трубку из приемной.

– Правда? – изумляюсь я, аккуратно принимая трубку из его рук. – Кто бы это мог быть?

Он поднимает правую бровь и легонько усмехается. Я с опаской прижимаю трубку к уху и говорю в нее:

– Да, слушаю вас.

– Привет! – слышу я в ответ радостный голос. О нет!

– Привет, – тем не менее отвечаю я, косясь на М.А.

Тот, похоже, и не собирается уходить. Привалился плечом к косяку двери и с любопытством разглядывает меня. Я чувствую, как заливаюсь краской. А мой юный московский друг на том конце провод! жизнерадостно интересуется:

– Как дела?

Как, как? Мерзковато. Какой черт дернул его звонить на телефон приемной? И я, не в силах удержать рвущиеся наружу эмоции, спрашиваю об этом:

– А чего это ты звонишь в приемную?

М.А. вновь легонько усмехается, но пока ведет себя в рамках. Может, просто ждет, когда я освобожу трубку? Да ну, тут же понимаю я, дурацкая мысль. Словом, Альбертино я почти не слушаю, недосуг. А он между тем радостно сообщает мне:

– Представляешь, я потерял твою визитку. А как еще тебя найти – только через приемную. Так как все-таки твои дела?

– Нормально, – мрачно отвечаю я, лихорадочно соображая, как бы мне избавиться от М.А. Или от Альбертино, но так, чтобы он не обиделся.

И тут – о, хвала небесам! – у М.А. мелодично звонит мобильник. Он вытаскивает его из кармана пиджака и принимается с кем-то болтать. Я перевожу дух и уже более миролюбиво спрашиваю у Альбертино:

– А как у вас там? Все нормально?

– Да что нам сделается? – смеется он. – Все классно. Погода отличная, не то что тогда, когда ты здесь была.

М.А. продолжает разговаривать с невидимым собеседником, но почему-то мне опять кажется, что он способен делать два дела сразу.

– А ты зачем звонишь? – спрашиваю я у Альбертино.

– Просто так. Узнать, как у тебя дела. Услышать твой голос.

– И все? – Я искренне удивляюсь.

– А что тут такого? – теперь изумлен уже Альбертино.

– Да нет, – улыбаюсь я, – все нормально.

Давненько никто не звонил мне, чтобы просто узнать, как мои дела. И услышать мой голос… Стоп, стоп, торможу я себя. Ребенку двадцать восемь. Какой голос? Какие дела? И что вообще это значит? Но ведь не спросишь его об этом – М.А. уже отключил свой мобильник и опять взирает на меня с нескрываемым интересом.

– Ты знаешь… – мямлю я в трубку.

– Не хочешь разговаривать на работе? – догадывается сообразительный «ребенок».

– Да.

– Хорошо. Тогда, может быть, продиктуешь свой домашний телефон, раз уж я такой растяпа?

Мне вновь хочется спросить, зачем ему все это нужно, но я беру себя в руки и послушно диктую телефон.

– О'кей, – говорит Альбертино, – тогда прощаемся?

– Да. Пока.

– Удачного тебе дня.

– Спасибо. И тебе тоже.

Я с облегчением отрываю от уха изрядно нагревшуюся трубку и протягиваю ее М.А. со словами:

– Наконец-то вы получили ее обратно.

На мое ехидство он с не меньшей иронией в голосе комментирует:

– Вскружили голову парню.

Я вздрагиваю и растерянно бормочу:

– Пардон?

М.А. пристально смотрит на меня своими глазами цвета предгрозового неба и повторяет:

– Я говорю, бедный парень – пал жертвой ваших чар.

«Неужели ревнует?» – мелькает у меня шальная мысль.

Чепуха, одергиваю я себя. Откуда бы взяться ревности? Подумаешь, развлек меня в Москве, обаял, помог почувствовать себя в непривычной обстановке чуть-чуть комфортнее, но кто сказал, что это от какого-то чувства ко мне? Просто человек хорошо воспитан, вспоминаю я кое-что из Хмелевской. Да, подал пальто, да, открыл дверцу машины, да, сводил в театр – от всего этого так отвыкаешь, что любое проявление элементарной мужской вежливости готова принять за знаки неземной любви к себе. Я делаю вдох и открываю рот, чтобы ответить, как вдруг слышу:

– Какой парень? Чьих чар? – и за спиной М.А. появляется Вика.

Да вот, – небрежно поясняет М.А., – Ольга Николаевна одним своим появлением ввергла в смятение целый московский офис, особенно его молодую мужскую часть, и кое-кто там теперь себе места не находит.

– Правда? – восторженно реагирует Вика. – Какая прелесть!

Кто б сомневался! А М.А. хорош – болтун несчастный! Мужчина – что с него возьмешь. Он полагает, что очень удачно и остроумное пошутил, а на самом деле дал жизнь новой большой, длинной и жирной сплетне. Уже давно никому не мыли кости на тему личной жизни. И вот тебе, пожалуйста! Ольга Николаевна и юный Альбертино. Просим любить и жаловать. Будет чем заняться в течение долгого рабочего дня. Судя по плотоядному Викиному взгляду, волна сплетен накроет меня не далее как сегодня к вечеру, а поглотит – к концу недели. Я лучезарно улыбаюсь ей и поворачиваюсь к компьютеру.

– Максим Александрович, – спохватывается Вика, – я же за вами.

– Да? – вопрошает М.А. абсолютно незаинтересованным голосом.

– К вам же сын пришел.

– Действительно, – боковым зрением вижу, как М.А. смотрит на свои часы, – спасибо, Вика.

Они удаляются. Я вскакиваю со своего места и подхожу к двери. Выглядываю в коридор. Вика и М.А. идут в сторону приемной и о чем-то разговаривают. Надеюсь, не обо мне. М.А. не похож на человека, способного откровенничать с секретаршей. Тогда, позвольте, задумываюсь я, какого черта он выдал меня?

Никакого сына в коридоре не наблюдается. Наверное, сидит, ждет папашу в кабинете. Я опять усаживаюсь за компьютер. Значит, это был мальчик. Тот ребенок, которого должна была родить белобрысая и пухлая Наталья. И ему сейчас ни много ни мало – я принимаюсь за подсчеты – лет четырнадцать. С ума сойти! У М.А. уже сыну четырнадцать, а я все еще не у дел.

Нет, невозможно сидеть и делать бюджет филиалов, когда рядом, почти за стенкой, такое происходит! Я подхватываюсь и вылетаю в коридор. Напускаю на себя деловитый вид и шествую в сторону приемной. Что мне там нужно? Быстро, быстро соображай. Бумага? Нет, отпадает, Вика только что из моего кабинета, наверняка вспомнит, что с бумагой у меня все в порядке. Вика у нас глазастая. Дискету? Чушь собачья. У Вики у самой вечно нет чистых дискет. Я замедляю шаг. Вот напасть, как трет левая туфля. А в магазине все было чудесно. Известный парадокс: туфли, такие удобные и мягкие в магазине, превращаются в некое подобие «испанских сапог», стоит за них только заплатить и принести их домой. Я бросаю взгляд на злополучную обновку и – о, эврика! – понимаю, зачем мне срочно нужно в приемную. Пластырь. Мне жизненно необходим пластырь. Вика, как всякая уважающая себя катастрофистка, держит в тумбочке солидную аптечку. Пластырей у нее там – всех размеров и конфигураций. У меня, впрочем, тоже, но не по причине страха перед всем на свете, а по причине постоянных конфликтов с обувью, но сейчас я собираюсь сделать вид, что только Вика с ее предусмотрительностью и любовью к ближнему способна спасти меня от тягот земных… И я тяну на себя дверь приемной.