The Beatles. Единственная на свете авторизованная биография - Хантер Дэвис

«Тяжелая была работа, — говорит Пит, — но мы были просто пятеро парней, которым весело. То и дело выкидывали какие-то глупые номера. Приближалась зима, стало холодно, Джон носил кальсоны. Джордж поспорил на десять марок, что Джону слабо́ пройтись по улице в одних кальсонах. Джон вышел на улицу в кальсонах и темных очках и пять минут читал „Дейли экспресс“. Мы смотрели и со смеху чуть не умерли».

Но через два месяца клуб «Индра» закрылся: соседи пожаловались на шум. «Битлз» перебрались в «Кайзеркеллер». Сцена там была очень старая — по сути, просто доски на ящиках из-под апельсинов. Они решили, если ее проломят, им поставят новую. Скакали как ненормальные, «делали шоу», и сцена в конце концов обвалилась, однако новой они так и не дождались. Играли прямо на полу посреди зала.

«Я изрядно пил, — рассказывает Пит Бест. — А куда деваться? Посетители вечно присылали нам выпивку, — естественно, мы пили как лошади. И девчонок у нас было много. Мы быстро сообразили, что девчонок снимать — раз плюнуть. Девчонки есть девчонки, парни есть парни. Стало на сто процентов лучше. Были робкие и забитые музыканты — стали крутые профи».

В «Кайзеркеллере» работа была еще напряженнее. Группа, выступавшая там прежде, вернулась в Ливерпуль, и ее сменили другие ливерпульцы — Rory Storm and the Hurricanes. По контракту они играли каждый вечер по шесть часов, но теперь в клубе завелось две группы, и они чередовались. Однако перерывы получались слишком короткими — ничего не успеть, никуда не сходить, — и сеты длились фактически по двенадцать часов кряду.

«От постоянного пения болели связки, — говорит Джон. — Мы узнали от немцев, что можно не спать, если глотать таблетки для похудения, — ну, стали глотать». Эти таблетки были относительно безвредными, но затем ребята перешли на амфетамины, хотя, похоже, не сидели на них и особо не злоупотребляли. Однако тогда у них впервые пробудились интерес и любовь к наркотикам, пусть и умеренные. Вещества пробовали все, кроме Пита Беста, который наркотики презирал.

Они не выпускали ситуацию из-под контроля и принимали колеса лишь для того, чтобы оставаться на ногах, а не ради острых ощущений. Они хотели бодрствовать, потому что им нравилась такая жизнь: диким гамбургским подросткам они играли то, что хотели и сколько душа пожелает.

Надоедало им редко, — как правило, доставали условия жизни. Не будь они так далеко от дома и в чужой стране, они, конечно, давно бы собрали манатки и вернулись в Ливерпуль. Но в Гамбурге они застряли. И деньги тратили быстрее, чем зарабатывали.

Удивительно, что это не отразилось на их здоровье. Они никогда не ели по-человечески и почти не спали. «Концерты, бухло, девки — когда тут спать?» — вопрошает Джон.

Джордж и Пол немножко помнили немецкий со школы. Пит знал его лучше всех — он сдал по немецкому экзамен обычного уровня. Джон и Стю по-немецки не знали ни слова и не собирались учиться. «Мы орали на немцев по-английски, — говорит Джон. — Обзывали их нациками и посылали куда подальше». А публика только громче выла от восторга.

Аудиторию они просто покорили, слушатели стали их преданными поклонниками, и битлы перестали шугаться клубов, официантов и драк. Они видели, как официанты выворачивают карманы у подвыпивших посетителей; битлы вечно были на мели, и как-то вечером Джон взялся тоже так попробовать.

«Мы решили обчистить английского матроса. Я думал, потреплемся с ним по-английски о том о сем, разведем его — пообещаем найти девчонок. Мы его спаивали, а он все спрашивал, где девки. Мы болтали, выведывали, где он держит деньги. В конце концов врезали ему пару раз и бросили эту затею. Так и не обчистили. Не захотели его обижать».

Между собой они регулярно собачились по мелочи, но до серьезных размолвок дело не доходило. В основном доставалось новичкам — Питу и Стю. Стю принимал все близко к сердцу, а Пит как будто и не замечал. Все пропускал мимо ушей. Сам он не помнит ни ссор, ни нападок, хотя другие не забыли.

Однако Стю и Пит были очень популярны — хотя и меньше Пола, повсеместно самого популярного. На сцене Стю надевал темные очки и выглядел вызывающе. Пит никогда не улыбался и не прыгал, как Джон, — он лишь грозно угрюмился. Зрителям оба виделись эдакими Джеймсами Динами, мрачными и блистательными. Остальные, особенно Джон, играли диких экстравертов.

«На днях, — говорит Джон, — Пол рассказывал, что мы с ним постоянно спорили, кто лидер. Я что-то не припомню. Тогда уже стало все равно. Мне уже не требовалось любой ценой быть лидером. Если я и спорил, то лишь из упрямства… Все ссоры возникали по пустякам, просто из-за того, что мы совсем офигели и бесились от усталости. Мы же просто дети были. Однажды Джордж прямо посреди выступления запустил в меня какой-то едой. Мы столько торчали на сцене, что там же и ели. Поругались с Джорджем из-за какого-то пустяка. Я пообещал набить ему морду. Наорали друг на друга — ну и все. Морду я ему не бил».

В основном же они прекрасно ладили и отлично уживались с Рори Стормом и его группой.

Они прекрасно знали группу Рори. В Ливерпуле она тогда была популярнее «Битлз». Рори первым позвали в Гамбург. Битлы потому и получили ангажемент, что Рори был занят и отказался. Были и другие ливерпульские группы, у которых дела шли гораздо лучше, чем у «Битлз», — например, Cas and the Casanovas. К отъезду в Гамбург «Битлз» занимали где-то третье или четвертое место в иерархии ливерпульских бит-групп.

«Мы все знали Рори, — говорит Джордж. — В Ливерпуле он был звездой номер один, очень яркий и дикий». Джордж знал группу Рори, поскольку до «Битлз» подумывал пойти к нему. «Я познакомился с Рори, потому что положил глаз на его младшую сестру».

Ударник Рори почти все свободное время наблюдал за «Битлз» и заказывал им песни.

«Мне их барабанщик не нравился, — признается Джордж. — Противный тип с этой своей седой прядью. Но противным типом оказался Ринго, наиприятнейший из всех».

Пит говорит, что помнит Ринго по выступлениям в «Касбе» с Рори Стормом, но остальные его не знали. Битлы еще не скоро познакомятся с Ринго Старром по-настоящему, но впервые они встретились уже тогда.

Кроме Ринго и других музыкантов Рори, друзей у них не завелось. Они редко выходили из клуба и не пытались подружиться с немцами. «Они же все недоумки», — поясняет Джон.

Еще меньше их интересовали британцы, заходившие в клуб. «Когда в зал заходила английская матросня, — говорит Джон, — мы знали: жди драки. После пары рюмок англичане орали: „Вперед, Ливерпуль!“ или „Вперед, Помпей!“[73]. Банды английских вояк, мля, ищут приключений на свою голову… Еще до закрытия клуба обязательно сцепятся с официантами из-за счета или вообще без повода, а потом будут валяться на полу в отрубе. Официанты доставали выкидухи или дубинки. И все, конец света. В жизни не видал таких головорезов».

Неудивительно, что в Гамбурге у «Битлз» было мало немецких друзей. Большинство добропорядочных горожан обходит стороной квартал Святого Павла, не говоря уж о Рипербане.