Тень якудзы - Дмитрий Силлов

— Так без балагана жить неинтересно, — пожал плечами Стас. — А насчет Вити — я ж тебе говорил, всегда успеется. Посмотрим.

Витек неподвижно стоял у стены, и не отрываясь глядел на труп, словно ожидая чего-то… Бледный, сам похожий на мертвеца.

— Ну-ну, ты лучше сейчас на него посмотри повнимательнее, — пробурчал Афанасий, поправляя магазин автомата, торчащий из бездонного кармана камуфлированных штанов. — А то досмотришься. Ночью подкрадется, пальчики на дыхале сожмет — и писец. Или без пальчиков. Крикнет невзначай погромче — и привет. Потом вычисляй, сколько у него гвоздей в крыше осталось.

Стас рассмеялся и хлопнул Афанасия по плечу так, что тот слегка присел.

— Что-то пугливый ты стал, Афоня. Не боись, прорвемся. А Витя, я думаю, нам еще пригодится.

— Может быть и так, — с расстановкой произнес Афанасий. — А может быть и иначе. Знаешь, Стас, пусть Витя тут пока на своих жмуров полюбуется, а ребрышки подождут малехо. Пойдем, покажу-ка я тебе кое-что. Пока не поздно.

— Ну пошли, — хмыкнул заинтригованный Стас. — Витек, слышь? Побудь здесь, мы скоро…

Витек не слышал. Он стоял, закрыв глаза, и пытался понять, как это так получается, что люди — пусть мразь, негодяи, подонки, но все же люди — умирают порой не только от его прикосновения, но даже от взгляда. Кто он такой? Или что он такое?

Ответа не было. Лишь где-то в дальнем уголке сознания тихо шелестела ветвями черная сакура, потревоженная то ли невидимым ветром, то ли неслышным шепотом неземного голоса…

Пост видеонаблюдения напоминал пульт управления ракетным комплексом. Множество огромных мониторов занимали три стены зала, по размерам схожего с теннисным кортом. Повинуясь взгляду Афанасия, четверо операторов в форме охраны комплекса покинули вертящиеся кресла и чуть ли не строем оставили помещение.

— Дисциплинка у тебя, — хмыкнул Стас.

Афанасий не ответил. Вместо этого он извлек из кармана флешку и, воткнув ее в ближайший порт ближайшего компьютера, пробежался пальцами по клавиатуре.

Картинки на мониторах, демонстрирующие жизнедеятельность посетителей и персонала в самых отдаленных уголках модного клуба, мигнули и пропали. Вместо них одновременно на всех экранах появилось неаппетитное изображение двух изуродованных трупов, лежащих на прозекторских столах. Грудная клетка одного из них была разворочена, словно внутри нее разорвалась динамитная шашка. У второго трупа начисто отсутствовала голова.

— Узнаешь? — спросил Афанасий.

— Вряд ли, — хмыкнул Стас. — Ты нас познакомить решил?

— Смейся-смейся, — буркнул Афанасий. — Пистолет Витьку ты дал?

— Ну я, — сказал Стас, перестав веселиться.

— А заряжал чем?

— Солью, — огрызнулся Стас. Допрос Афанасия начал действовать ему на нервы.

— Оно и видно, — сказал Афанасий. — Это Витек из твоего пистолета по пристяжи Стаса пострелял. Как тебе?

Стас молчал. Его лицо сейчас напоминало маску каменного сфинкса с резко очерченными скулами.

— А теперь очень внимательно посмотри на это.

Картинка на мониторах сменилась. Гортанное «Ай-йа-а-а-а!!!» плеснуло из динамиков.

На Витька смазанной стрелой летел Ибрагим. Камера, закрепленная в верхней точке стены, показывала происходящее сбоку.

Удар головой… Два человеческих тела сплелись в клубок, в руке одного из них блеснул нож…

— А теперь притормозим процесс.

Пальцы Афанасия шустро пробежались по клавиатуре. Про себя Стас отметил, что для бригадира братвы туповатый на его взгляд уголовник больно шустро управляется с компьютером.

Движение тел на мониторах замедлилось, а после вовсе остановилось. Послушное манипуляциям Афанасия изображение увеличилось, сфокусировалось… Стас увидел, что нож Ибрагима на четверть клинка вошел в шею Виктора.

— Не понял, — пробормотал Стас.

— Я тоже не понял, — кивнул Афанасий, доставая из кармана продолговатый предмет. — Думал, подрезал черный нашего Витю тогда. Потом пригляделся — а шея-то у него целехонька, ни шрама, ни царапины. Смотри.

Предмет в его ладони щелкнул, выплюнув лезвие ножа. Клинок оружия был обломан на четверть.

— Может, об пол сломался? — предположил Стас. — Или уже был сломанным?

— Видео отмотать? — спросил Афанасий. — Целехонькой была выкидуха, пока в шею нашему Витьку не воткнулась. А потом он заорал. Помнишь, всех нас как током по нервам шибануло?

— Ну, типа того, — согласился Стас. — Орет он жутко.

— Не только орет, — сказал Афанасий, тыкая в клавиатуру.

На мониторе возобновилась замедленная съемка. Медленно раскрылся рот Витька, жутко остекленел взгляд… И словно повинуясь этому взгляду, вдруг заметно ослабли пальцы Ибрагима, сжимающие сломанный нож, и тело его… приподнялось над полом. Немного, всего на несколько сантиметров. Впрочем, достаточных для того, чтобы лежащий на полу парень протянул руку к лицу своего врага…

— Дальше ты знаешь, — сказал Афанасий. — Это я еще не смотрел запись, как он нашего сегодняшнего барыгу уделал. Того, первого. Который типа от страха скончался. Чует мое сердце, если запись как следует просмотреть…

— А зачем? — осведомился Стас.

— Что зачем? — не понял Афанасий.

— Зачем ее рассматривать?

— То есть как?

В глазах Афанасия застыло недоумение.

— Это ж что получается…

— Получается, что, когда он орет, вражья сила дохнет, — оборвал его Стас. — А как она дохнет, тебе какая разница?

— То есть как «какая разница»? Твой Витек убивает то ли криком, то ли взглядом, то ли черт-те чем, а тебе это до фонаря?!!

— Точно, до него, — согласился Стас. — Пока он выдает результат, мне плевать, каким образом он это делает. Пусть хоть иголки в кукол втыкает, хоть в полете их с метлы фаерболами расстреливает. Главное — результат. И пока что этот результат меня устраивает. Так-то, Афоня.

Стас хмыкнул, похлопал бригадира по плечу и вышел из операторской.

— Понятно, — негромко сказал Афанасий ему вслед. — Тебе главное результат. А мне главное — самому не стать результатом воплей твоего выкормыша.

Но Стас его уже не слышал.

Был снег. И луна. И больше ничего вокруг. Всюду, насколько хватало взгляда, лежала белая, идеально ровная пленка, где-то там, у горизонта сливающаяся с черной, идеально ровной пленкой, покрывающей небо. Казалось, будто земной шар кто-то неизмеримо большой взял небрежно, словно апельсин, очистил до сверкающей белизны, но после, передумав, упаковал его в черный мусорный полиэтилен и выбросил на помойку мироздания.