Дочь костяных осколков - Андреа Стюарт

Остановились мы у маленькой коричневой дверцы; Баяну пришлось бы пригнуться, чтобы в нее пройти. Дерево было потертым, лак ближе к полу облупился.

– Это она?

Баян кивнул.

Чувствуя себя немного странно, я вставила ключ в замок и повернула. Дверь открылась – и я увидела небо. Стены по обе стороны уходящей от двери дорожки защищали ее от ветра и непрошеных гостей. Эти стены содержались лучше тех, что окружали дворец, штукатурка была ровной и без трещин. Лестница в конце дорожки уходила вверх по склону горы, клонящееся к закату солнце окрашивало каждую ступеньку в золотистый цвет.

Баян проскользнул вперед. Я вопросительно на него посмотрела, но он ничего не сказал, просто стоял и ждал, пока я не закрою дверь. Слегка задев Баяна плечом, я прошла к лестнице. От него пахло сандалом, совсем как от отца. Мне стало интересно: он делал это расчетливо, как оставшийся сиротой щенок пытается перенять запах взрослых собак, чтобы они приняли его в свою стаю? Или у него с отцом больше общего, чем у меня, и он даже те же ароматы предпочитает?

Ступеньки были разными: то такими высокими, что мне приходилось опираться на стену, чтобы на них вскарабкаться, то низкими, высотой с два сдвинутых пальца. Тут уж я по-настоящему позавидовала, что у Баяна ноги длиннее моих. Но он не стал меня обгонять и держался сзади. Временами, когда я забиралась на особенно высокую ступеньку, он тихо посмеивался у меня за спиной, а я только скрипела зубами от злости. Один раз я оглянулась, чтобы посмотреть, как высоко мы поднялись. Солнце слепило глаза, от крутизны лестницы у меня даже немного закружилась голова. Панорама открывалась на черепичные крыши дворца; казалось, если хорошенько оттолкнуться, то можно на них спрыгнуть.

Когда я наконец одолела последнюю ступеньку, у меня перехватило дыхание. И не только из-за долгого подъема.

Лестница выходила в круглый двор, со всех сторон окруженный все той же стеной. За стеной поднимались зубчатые горные склоны. В центре рос дымчатый можжевельник, его крона накрывала чуть не все пространство двора.

Если я когда-то его и видела, это стерлось из моей памяти. Я помнила только рисунки или гравюры с можжевельником.

Дымчатый можжевельник растет в основном в горах, его мощный стержневой корень уходит в самую глубь острова. Большинство уцелевших дымчатых можжевельников растут в недоступной местности либо за стенами монастырей, там им поклоняются и тщательно за ними ухаживают. Монахи собирают его кору, листья и ягоды и очень скупо делятся собранным урожаем.

Я неуверенно сделала несколько шагов вперед. Мне все еще не верилось, что это настоящий дымчатый можжевельник. Потом подняла руку и взяла в горсть одну веточку с несколькими темными ягодами. Терпкий запах заполнил мои ноздри, короткие вечнозеленые иголки покалывали ладонь. Мне захотелось уткнуться лицом в эту хвою и вобрать в себя весь ее аромат.

– Осторожнее, не сорви что-нибудь, – предупредил Баян. – Это можно сделать только с позволения императора.

– Кто за ним ухаживает?

– Я, хотя, думаю, твой отец попросит и тебя в этом поучаствовать.

– Так ты поэтому меня сюда привел? – удивилась я. – Тебе нужен помощник?

Я вгляделась в крону: там, обвив хвостом ветку, сидел один из мелких Лазутчиков Илит. Увидев меня, он пискнул и забрался повыше, развернулся и снова с недовольным видом посмотрел на меня. Получалось, отец не доверял даже своему приемному сыну.

– Моя ли в этом вина? – сказал Баян. – Император научил меня всем этим командам, а это все равно что выучить новый язык. Научил собирать конструкции, ухаживать за дымчатым можжевельником, он дает мне уроки политики. У меня почти нет времени на себя – стоит мне выполнить одно задание, он вызывает меня, чтобы поручить следующее. – Баян посмотрел на Лазутчика. – Давай беги, доложи и об этом тоже, мне все равно.

Лазутчик только дернул хвостом и продолжил за нами наблюдать.

– А тебя он хотя бы оставил в покое.

Я выдохнула. В моем дыхании был привкус горечи.

– Оставил, но это потому, что он считает меня неполноценной.

– Да, но вроде ты потихоньку идешь на поправку, – заметил Баян.

Я внимательнее посмотрела на него – блестящие черные глаза, пухлые губы, острый подбородок – и подумала о том, смогу ли когда-нибудь ему доверять. По выражению его лица ничего нельзя было прочитать, оно не было пустым, но и не выдавало секретов. Я знала о Баяне лишь одно: он мой соперник. С того момента, как я начала приходить в себя после болезни, и даже когда я исследовала свое сознание в поисках воспоминаний о моей прошлой жизни, он всегда был рядом. Моя постоянная угроза. Отец с самого начала дал мне понять, кто мой соперник.

– Ты хочешь стать императором? – спросила я.

– Конечно хочу.

– Почему?

– Потому что, если императрицей станешь ты, что будет со мной? Станешь ли ты терпеть во дворце того, кто знает все секреты твоей магии? Твоя семья всегда ревностно хранила секреты магии осколков черепа. А теперь твой отец меня усыновил и передает мне все свои знания. Я не дурак. Я знаю, что со мной будет. Живой я для тебя опасен.

Баян был прав, хотя мне было тошно при одной только мысли, что придется отдать приказ отрубить ему голову. Должен быть другой способ.

– И это все? Других причин нет?

Баян прислонился к стволу дымчатого можжевельника. Он выглядел таким же уставшим, как мой отец, только был в несколько раз моложе его.

– Какая разница? Я делаю это, чтобы выжить. И ты тоже делаешь это, чтобы выжить. И посмотри на нас: у нас по семь ключей.

– Мы соперники.

– Да. И это единственное, что имеет значение.

После этих слов Баян оттолкнулся от ствола можжевельника и быстро, так что мне было за ним не угнаться, прошел через двор и начал спускаться по лестнице.

Солнце соскользнуло за горизонт, и все вокруг окрасилось в тусклый голубоватый цвет. Крона дымчатого можжевельника шелестела на ветру. Я осталась одна в круглом дворе.

Остров Нефилану

Фалу поднесла кружку к губам и притворилась, будто пьет. Ее отец сидел во главе стола, он одобрительно глянул на дочь, а она с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза.

– Тебе следует иногда расслабляться, – в который раз посоветовал он.

Отец был высоким и широкоплечим, Фалу тоже, но на этом сходство заканчивалось. Они были настолько разными, что она порой даже сомневалась в их кровном родстве. Он сидел, лениво развалившись на подушках, его черные волосы были убраны в хвост на затылке, а длинные руки и ноги скрыты под бесконечными складками парчи. Фалу ненавидела парчу – жаркую, колючую, тяжелую – и предпочитала простую и удобную одежду. Ей нравилось тренироваться самой и в паре с Титусом, а отец с презрением относился к физическим нагрузкам. Она любила гулять по городу в толпе простых людей, а отец не покидал дворца, как черепаха – свой панцирь.