Зоопарк доктора Менгеле - Герт Нюгордсхауг

по ногам течет кровь, казалось, что яички медленно, но верно перемалываются в фарш, промежность превратилась в одну кровоточащую рану. Он позволил себе качнуться вперед и тюком свалился на пол. В этот раз штык угодил в локоть.

Пускай его заколят насмерть. У него больше не было сил.

Бенито оказался на месте, он оттащил Мино к стене. Там его подняли на ноги и крепко прижали к стене. Словно в тумане, Мино увидел желтые лошадиные зубы Адольфо, растянутые в радостную улыбку, он доставал из-за голенища сапога нож. Адольфо провел пальцем по острию ножа, потом схватил длинную прядь волос Мино и медленно и обстоятельно отрезал его правое ухо. Он покачал ухом перед глазами Мино, прежде чем отбросить его на пол.

– Не будешь спокойно сидеть на нашем железном коне, в следующий раз отрежем второе! И нос!

Его снова подняли на железный штырь.

Было тепло и приятно, Мино чувствовал, как жидкость течет вниз по шее. Боль в паху его больше не беспокоила. Он будет сидеть спокойно. Где-то там, далеко, есть море. Мино слышал шум волн. На причале стояла Мария Эстрелла. В волосах у нее сияла голубая морфо. Мать Марии жарила в духовке поросенка, банановый соус, который она готовила, пах очень вкусно. Он лежал в толще воды и ждал, он мог бы нырнуть, но не хотел; именно здесь, в толще воды, он видел все. Он не мог помахать Марии, ведь тогда он нарушил бы спокойствие воды. Он лежал совсем невидимый. Он лежал бы так вечно, впитывая солнечные лучи и тепло. Было хорошо, спокойно и тепло.

Разбудил его душераздирающий крик. Мино с ужасом понял, что кричал он сам. Струя ледяной воды ударила ему прямо в лицо, он чуть не захлебнулся. Его обливали на полу камеры, словно мертвое животное. Когда это наконец прекратилось, он несколько раз глотнул воды из лужи на полу. Затем все снова потемнело.

В следующий раз он не отреагировал на струю воды. Он просто лежал, чувствуя, что немеет все сильнее и сильнее. Он слышал голоса, удары решетки, но все это происходило где-то там, в другом мире.

Мино Ахиллеса Португезу обливали четыре раза. Потом безжизненное тело вынесли из подвала с его узкими камерами и поместили в сушилку. Возле лежащего на одной из тепловых решеток юноши поставили кувшин с разведенным лимонным соком и положили несколько сухих корок хлеба. Один из коммандеров открыл маленький металлический ящик с красным крестом на крышке и приготовил большой компресс, который он обильно смазал мазью. Он приложил его на то место, где раньше находилось правое ухо Мино. Затем ему забинтовали голову. И оставили одного.

Три часа спустя Мино открыл глаза. Его тело и одежда высохли, оборванные брюки и рубашка были пропитаны запекшейся кровью. Вся внутренняя сторона бедер до самых колен представляла собой единое кровавое месиво. Он долго лежал, уставившись в потолок. Затем заметил кувшин и отпил из него. Потом начал сосать сухие хлебные корки.

Через час он попытался сесть, держась за стену. Осторожно подвигал ногами. В паху все горело и зудело, он не решался пощупать, осталось ли там что-нибудь живое. Под повязкой на правой стороне головы громко стучала кровь.

Он ясно помнил: они отрезали ему ухо.

Он медленно встал, держась за стену. Он стоял. Он наклонился и выплюнул лимонный сок. От боли в груди в глазах у него потемнело, и он затряс головой. Потом Мино сделал два шага к центру комнаты и встал без поддержки. Где-то в паху открылась и закровила рана.

Он долго стоял посреди комнаты.

Затем начал ходить от стены к стене. Бедра зудели и горели, в голове гудело, но он продолжал ходить из стороны в сторону. Иногда он останавливался и клал в рот кусочек хлеба или отпивал из кувшина.

Теперь он все вспомнил. Он знал, где и почему находится, знал и кое-что еще: совсем скоро он снова почувствует запах зеленеющего леса и теплой земли.

Он ходил, ходил. На полу за ним оставался белый кровавый след. Но голова больше не кружилась. Он твердо стоял на ногах и твердо передвигался на них.

Заслышав тяжелые шаги военных сапог за дверью, он лег на пол и притаился. Дверь открылась, кто-то фыркнул. Затем его ударили ногой в бок, но он не отреагировал. Дверь закрылась, он снова остался один.

Окон в комнате не было, поэтому он не знал, день сейчас или ночь. Периодически он слышал за дверью шаги, кричащие голоса. Бедра больше не кровили, и ходить стало не так больно. Несколько часов подряд ничего не происходило. Затем кто-то вставил ключ в дверную скважину.

Мино свернулся калачиком на полу. Когда коммандер подошел к нему и перевернул на спину, Мино зажмурился, словно открыв глаза в первый раз.

– Вставай, ничтожество! – это был Адольфо. Тот, что отрезал ему ухо.

Он позволил Адольфо поднять себя, цепляясь за его ноги и притворяясь, что у него нет сил стоять. Не давая коммандеру никаких шансов заметить это, Мино вытащил нож из голенища его сапога и спрятал в правой руке.

– Через два часа команданте хочет…

Вместо окончания предложения раздалось хриплое бульканье, похожее на кудахтанье курицы, это Мино изо всех сил вогнал нож в горло Адольфо, прямо в трахею, а потом резко выдернул нож обратно, перерезав коммандеру глотку. Хлынула кровь, Адольфо рухнул на пол, дергая ногами. Наконец он затих.

Мино дышал и слушал. Снаружи никого не было. Он быстро забрал ключи Адольфо и запер комнату изнутри.

С большим трудом ему удалось снять с трупа брюки, куртку и сапоги. Он натянул форму поверх своей одежды. Поправил портупею, надел сапоги и шлем. Шлем скрыл повязку на голове. Он пристегнул пистолет и патронташ. Мино уже собирался засунуть нож за голенище сапога, как вдруг в дверь заколотили.

– Адольфо!

Мино подошел к двери и распахнул ее. Затем быстро отпрыгнул в сторону.

Бенито ворвался в комнату.

– Адольфо, ты уже…

Нож по рукоять вошел в левое ухо Бенито. Он мешком свалился на мертвое тело товарища. Мино вытащил нож и засунул его за голенище сапога. Затем он спокойно и ровно, как только мог, вышел из комнаты, закрыл за собой дверь и тяжелыми шагами промаршировал по коридору. Он поигрывал ключами в руках, словно всю жизнь был надзирателем тюрьмы. Мино подошел к кабинету команданте и постучал.

* * *

На столе между ними лежала большая стопка газет. Свежие газеты Гаскуань забрал вместе с двумя подносами с ужином.