Коловрат. Вторжение - Алексей Живой

Сражение прошло именно так, как он и рассчитал. Даже немного разочаровав новоявленного полководца. Сначала две лавины людских тел сшиблись по всему фронту, поломав немало копий, а затем схватились за клинки, от души осыпая противника ударами тупых мечей. Так продолжалось некоторое время, пока напор не ослабевал с обеих сторон. Но вскоре одна армия стала продавливать другую. И не где-нибудь, а именно в центре, потому что у второй центр был заметно слабее флангов. Почуяв слабину противника, первая армада продолжала напирать со всей дури, опьяненная близким успехом, и оттеснила своего противника почти к самому лесу. Но здесь положение быстро изменилось. Увлекшись атакой, тысяча воинов под командой храброго Гордияна упустила момент, когда фланги противника оказались далеко в тылу, и молниеносным движением конной массы замкнули кольцо окружения. Порядки нападавших быстро смешались, потеряв направление главного удара. Сражение длилось еще битый час – все-таки в нем участвовали русичи, которые не привыкли сдаваться противнику и стояли до конца, но Лютобор уже не упустил победу. Постепенно его ратники загнали к оврагу у стен Рязани и «добили» всех своих противников, сами «потеряв» не более четверти людей.

– Да, – глубокомысленно изрек Евпатий, глядя, какие плоды приносила раз за разом эта обманная тактика ложного отступления при столкновении с тактикой открытого прямого удара русской конницы, рассчитанного на силу и удаль воинов. – Все-таки хитрость степных азиатов кое-чего стоит. Не зря эти подлецы уже полмира захватили. Меч в соломе вязнет.

– О чем это ты, Евпатий Львович, – недопонял его Ратиша, наблюдавший как остатки «первой армии» были сброшены в овраг, а кое-кто послетал с коней, едва не поломав себе шею.

– Я говорю, что храбрость без гибкости с таким противником, как татары, нам дорого обойдется, если не научиться одолевать их тем же, – терпеливо пояснил он, – не всегда мощный удар в лоб означает победу. Татары – они как болото, сколько его ни бей прямо, только увязнешь. Надо из этого урок извлечь на будущее.

Он повернулся к Ратише и хлопнул его по плечу.

– Верно я говорю?

– Похоже, верно, Евпатий Львович, – кивнул, поразмыслив чуток над его словами, бывалый воин, но вдруг с небольшим прищуром посмотрел на своего хозяина. – С татарами я в открытом бою еще не встречался. Наверное, их так же бить надо, как они всех бьют, или еще какую хитрость выдумать. Я вот одного только не пойму. Дозволь спросить, Евпатий Львович, а откуда тебе их маневр ведом? Неужто встречаться доводилось?

В этот момент перед глазами Евпатия вдруг очень ярко, будто это было вчера, всплыла из прошлой жизни картина убийства его семьи: плавающие в крови тела матери и сестер, над которыми надругались, обрубленные руки брата и обгорелый труп отца с иссеченным лицом. А также шашка, торчавшая из вспоротого живота в назидание.

– Приходилось, – туманно ответил боярин, моргнув, – очень давно.

Ратиша смерил странным взглядом своего хозяина и кивнул, будто понял, о чем тот говорил. И больше вопросов не задавал.

Евпатий, насмотревшись на конную сшибку вдоволь, спустился вниз, где отдал несколько кратких приказаний Лютобору, потиравшему ушибленное в учебном бою плечо. А покончив с этим, вновь кликнул Ратишу, поманив его пальцем:

– Поехали домой, на сегодня здесь дела кончили.

Взобравшись на коней, некоторое время они молча ехали шагом. Боярин размышляя о чем-то своем, а Ратиша из уважения не нарушая покой хозяина, который обдумывал государственные дела. Остальные охранники поотстали шагов на десять от них. Затем, уже за городской стеной, поравнявшись с Борисоглебским собором, Коловрат неожиданно вдруг спросил:

– Ты уже отправил нужного человека в свой замшелый и бескрайний бор, что вниз по Оке?

– Как и приказывал, Евпатий Львович, – кивнул бывалый ратник. – Большак и Бушуй уж на рассвете туда ускакали.

– Предупредил, чтоб все было тайно? – уточнил, переходя на шепот боярин. – Чтоб ни одна собака раньше времени не прознала про мой замысел.

– Большак не из болтливых будет, – успокоил его Ратиша, – все сделает как надо. Не беспокойся, боярин.

– Наберет, думаешь, несколько сотен? – не унимался Коловрат, которого это предприятие, похоже, действительно беспокоило. – Может, и нам туда с утреца съездить, проверить, как дела идут. Ты ведь дорогу ведаешь?

– Ведаю, Евпатий Львович, только рановато завтра ехать, – ответил Ратиша и напомнил: – Ты на все седмицу давал, вот дней через пять и стоит ждать гонца. Я Большака предупредил на сей счет, он тянуть не будет. А у тебя, я полагаю, и другие дела покамест найдутся. Рязань большая.

– Ладно, – нехотя кивнул Коловрат, которому не терпелось побыстрее увидеть своих рекрутов, из которых предстояло сделать отдельный отряд арбалетчиков, коих на Руси еще не видывали, – обождем.

Ратиша оказался прав. К вечеру пятого дня, как опустились сумерки, в терем к боярину прискакал незаметный гонец. Простой мужик, даже не воин с виду, одетый в какие-то лохмотья, словно подмастерье. Но на коне. «Молодец, Большак, – похвалил Ратиша про себя подчиненного, – никому и в голову не придет, что это боярский гонец».

Прибывший передал Ратише берестяной сверток, на котором были нацарапаны какие-то символы, понятные лишь ему одному. Ратиша едва взглянул на свиток, а потом бросил в печку.

– Евпатий Львович, – постучал он в горницу к боярину, – хорошие вести. Можем завтра поутру выступать.

Перепоручив хозяйство Ладе, наутро боярин быстро оделся и ускакал в неизвестном направлении, оставив ее в легком недоумении. Обычно в таких случаях он поручал хозяйство Макару и Захару, служивших наперсниками во всех его тайных делах. Но в этот раз оба верных приказчика уже пятый день выполняли его волю, а точнее, волю князя Юрия, отправившись в соседние волости собирать крестьян в ополчение. Хозяйством же занималась сама Лада, у которой неплохо получалось управлять не только имением, но и мастерскими. С помощью приказчиков помельче, чем Захар и Макар, конечно. Но Ладу боярин в этот раз почему-то решил не посвящать в детали своего внезапного отъезда. Красавица-жена, державшая на руках подраставшего первенца, даже обиделась маленько, но смолчала. Хоть и любопытно ей было, куда это муж отправляется ни свет ни заря.

– Дозволь спросить, Евпатий Львович, – все же вымолвила боярыня осторожно, хитро прищурившись, когда боярин натянул на себя с помощью Марфы-ключницы сапоги и неприметный ездовой ферязь коричневого цвета, на котором грязь была не так заметна, – надолго ль ты нас покидаешь?

– К обеду не жди, – ухмыльнулся Евпатий, надевая шапку, отороченную мехом. Уже начинало холодать. – Да и к ужину тоже. Дела, Ладушка. Когда вернусь, сам не знаю. Ты уж не взыщи.

Он развел руками и, чмокнув жену в губы, а младенца в темечко, ускакал со двора. Вместе с ним, бряцая оружием, отправилась дюжина охранников под командой Ратиши.