Лыжник - Александр Санфиров

Увидев, что рядом с внуком стоит девушка, она приветливо улыбнулась и засуетилась.

– Ну, что же вы встали, деточки, как неродные, проходите, раздевайтесь, сейчас я вам место освобожу.

Через десять минут они, сидя за маленьким столиком, пили индийский чай из красивого сервиза. А через двадцать минут Саша сидел в одиночестве, дожидаясь, пока две женщины перемеряют все, что только висит в этом зале.

Как ни странно, определились они довольно быстро. Но после этого бабушка села за швейную машинку и быстро подогнала платье под тонкую Ленкину фигурку.

Когда на несколько минут они остались вдвоем, Петров вспомнил, что значит благодарная женщина. Ленка чуть не задушила его в объятиях и целовала взасос до возвращения бабушки.

Следующим вечером они вдвоем отправились в театр. К его огромным входным дверям то и дело подходили очередные парочки.

В гардеробном фойе царило оживление. Слышалась негромкая музыка. Девушки и женщины, сняв верхнюю одежду, исчезали в туалете, выходя оттуда уже при полном параде. Бабушка выбрала для Лены платье серебристого цвета с блестками; сшитое в талию, оно удивительно ей шло. Поэтому, когда Петров с ней под руку поднялся на второй этаж, где была установлена елка, на его спутницу был устремлен не один мужской взгляд.

За высокими стрельчатыми окнами начиналась метель, но здесь, в зале, горел яркий свет, пахло хвоей и мандаринами.

Саша поздоровался с ребятами, также выигравшими билеты, но разговор у них не получился. Вообще, они, похоже, сегодня были самыми молодыми гостями новогоднего праздника.

Прозвучал звонок, приглашающий в зал, и они прошли в партер. Петр Александрович ухитрился купить наградные билеты в третий ряд партера. Солидные дамы и кавалеры, сидевшие там, с удивлением разглядывали молодую парочку, пробирающуюся к своим местам.

Зазвучала музыка Кальмана, и оперетта «Летучая мышь» началась.

Лена смотрела представление, не отрывая глаз. Петров после некоторого размышления понял, что оперетта ему тоже нравится. Все же мир шестидесятых годов был беден на развлечения.

В антракте он предложил Лене навестить бабушку, поблагодарить еще раз за платье. И они отправились к ней.

Та явно обрадовалась внуку с подругой и опять усадила за стол. Когда она принесла кофе, заваренный в большой турке, в костюмерную комнату зашел высокий представительный мужчина с кучерявой бородкой.

– Нина Константиновна, с наступающим Новым годом! – сообщил он заплетающимся языком и уселся за стол. Из внутреннего кармана пиджака он достал плоскую бутылку с надписью «Старка» и поставил перед собой. И только сейчас обнаружил, что за столом он сидит не один.

Мужчина уставился на Лену, как будто никогда не видел девушек.

– Ты кто такая? – спросил он хриплым шепотом.

– Игорь Сергеевич, это подружка моего внука, они пришли на новогоднее представление, – влезла в разговор бабушка.

Мужчина по-прежнему не отводил взгляда от Мироновой, а та начала краснеть от смущения.

– Какая фактура! – восхищенно воскликнул он. – Девушка, почему я вас раньше не видел? Вы не хотите пройти пробу на роль Ани в «Вишневом саду» Чехова? Я начинаю работу по ее постановке.

Александра Петровича такая мужская бесцеремонность начинала напрягать. Но режиссер, или кто он там, не обращал на юношу никакого внимания, полностью уделив его Лене.

– Дети пришли на праздник, – опять попыталась что-то сказать бабушка. Но Игорь Сергеевич закусил удила.

– Нина Константиновна, вы не правы, вы только посмотрите! Какие же это дети? А девушка! Это же вылитая Аня Раневская, полная непосредственности и очарования! Ну, по крайней мере я так вижу. Вы только посмотрите на линию груди, на эту лебединую шею. – По мере своей речи режиссер заводился, его глаза заблестели от возбуждения. Он сграбастал своими лапами руку Лены, лежащую на столе.

– Девушка, вы богиня, я вас умоляю, станьте моей музой, – и это оказались его последние слова.

– Сашка, ты что наделал! – закричала бабушка, когда тяжелая туша режиссера сползла на пол. – Зачем ударил Игоря Сергеевича?

Саша и сам не понимал, с чего так разошелся, и с некоторым смущением смотрел на дело рук своих.

– Да ладно, бабуля, – выдавил он из себя наконец. – Твой режиссер пьян до усрачки, когда придет в себя, даже не вспомнит, что тут было. Подложи ему подушку под голову, пусть проспится. Такую тушу краном надо поднимать.

В это время Лена пришла в себя.

– Петров, я даже не думала, что ты можешь быть таким жестоким. Зачем ты ударил этого мужчину, он предлагал мне стать артисткой! – чуть не плача, воскликнула она.

«Ага, как же, артисткой он предлагал тебе стать! – думал Петров. – В постель он тебя хотел по пьяни затащить, и больше ничего».

Вслух он этого, конечно, объяснять не стал, но постарался как можно быстрей покинуть костюмерную, оставив бабулю приводить в чувство известного в местных кругах режиссера. Когда они уходили, бабушка молча покачала головой и покрутила пальцем у виска, показывая, что думает о поведении внука.

«Вот надо же так подставиться», – злился он, направляясь вместе со спутницей в зрительный зал, где уже собирались зрители. За второй акт Лена практически отошла от неприятного происшествия, и по окончании представления они с удовольствием окунулись в праздничную атмосферу Нового года.

Костюмированные танцы продолжались в театре до трех часов. Натанцевавшись до упада, парочка медленно шла по пустому городу.

– Петров, признайся, ты меня любишь? – спросила спутница. – Ты приревновал меня к этому режиссеру, поэтому его и побил?

– Конечно, люблю, – ответил Саша, и сам удивился, как легко слетели с его губ слова неправды. В этот момент он сам не знал, любит он эту девочку или нет. Она действительно привлекала его, но оставались большие сомнения в том, нужна ли ему такая привязанность в этой жизни.

Домой он пришел в четыре часа утра. Тихонько открыл дверь своим ключом, разделся и на цыпочках прокрался в свою комнату. Однако заснуть ему долго не удавалось. Перед глазами то и дело появлялся пьяный Игорь Сергеевич, лезущий руками Лене под платье.

«Вот пристал, как банный лист к заднице, не выходит совсем из головы, – размышлял он сейчас о режиссере. – Наверное, мало я ему навесил, надо было больше…» – в который раз подумал он. Однако в конце концов сон его все же одолел.

В десятом часу утра в комнату зашел батя и без разговоров сдернул с него одеяло.

– Эй, спортсмен, кто просил разбудить в девять часов? Поднимайся, уже пять минут десятого.

«Развлечения развлечениями, – думал Саша, – но работу никто не отменял».

Всего лишь через полчаса он уже бежал по свеженакатанной лыжне очередную «двадцатку». Вчерашняя гонка была забыта. Впереди маячили новые соревнования.