Удивительные истории о врачах - Максим Малявин

Верить официальной статистике не надо, потому что все врачи понимают, что никто не знает, как лечить эту болезнь, и все понимают, что единственный способ профилактики – это соблюдение норм гигиены. То есть это элементарное мытье рук, дистанцирование, и все.

– Что нужно врачам для облегчения их работы?

– Единственная помощь – это соблюдать предписания и оставаться дома. Чем больше людей остаются дома, тем меньше работы для медиков.

– Какая обычно реакция у людей, когда они узнают, что у них положительный тест на коронавирус?

– Страх. Вы не представляете, что можно прочитать в глазах людей, когда они узнают что у них это заболевание. Страх смерти. У всех.

– Что помогает пациенту морально бороться с коронавирусом в условиях больницы? Может быть, спокойствие, или музыка, или книжка?

– Только одно – поддержка врачей. Если есть контакт между пациентом и врачом и понимание этого, то, наверное, это самый главный стимул. Пациент доверяет врачу, врач старается для пациента – это самое главное условие для выздоровления. Самый близкий человек для больного – это его врач. Если он видит, что врач уверен в его выздоровлении, он будет делать всё, что говорит доктор.

– Что делать, если в семье разлад по поводу мер соблюдения самоизоляции? Если один сидит дома, а другой ходит везде; насколько полезно, что один член семьи соблюдает режим самоизоляции?

– Никак не полезно. Как только один человек не соблюдает меры самоизоляции, смысл самоизоляции в семье теряется полностью.

– Злит ли глупость пациентов? Говоришь им, что надо соблюдать режим, а они утверждают, что их спасет имбирь?

– Вы знаете, все медики сейчас работают в таких очень тяжёлых условиях, когда ты встаёшь раньше других и возвращаешься домой позже всех. Когда ты видишь после 2-х, 3-х, 4-х смертей, – не важно, когда врач или медсестра похоронили хоть одного пациента и видят, насколько беззаботно ведут себя люди, – это вызывает не раздражение, это просто вызывает ощущение того, что отношение людей к твоему труду абсолютно наплевательское. Ты понимаешь, что твой труд обесценен.

– Самый сложный пациент или тот, из-за которого разрывалось сердце, возможно, с печальным исходом.

– К счастью, могу сказать, что из всех медицинских работников, которые находятся у меня в больнице, под личной курацией, ни один человек не умер. Для меня, прежде всего, как бы это плохо ни звучало, есть особая группа пациентов – и это медработники. И в первую очередь, когда я прихожу на работу, я прошу список тех, кто поступил среди медработников. Объясню почему – просто это те люди, которые спасают жизни других и к ним особое внимание. Для меня это люди с большой буквы, поэтому когда у меня в реанимации, допустим, лежат врачи, медсестры, санитарки, то для меня это люди какого-то особого сорта и я к ним, наверное, испытываю больше трепета, внимания и больше за них переживаю. Я не могу говорить наверняка, я не потерял ещё сам ни одного врача, медбрата, санитарку, которых бы я взял в реанимацию на лечение, и он бы умер. Но у меня умерли два врача, которых я не принимал в реанимацию, я не знал, что они лечатся в больнице. Для меня это была самая страшная трагедия.

– Самая добрая и воодушевляющая история.

– Самая добрая и воодушевляющая история, это когда к тебе поступает очень тяжелый пациент, на рентгене, на КТ[36] ставят им пневмонию, а у бабушки или у дедушки оказывается просто отёк легких на фоне декомпенсации сердечной недостаточности, и через сутки ты их выписываешь из больницы с таким облегчением, что это не передать ни словами, ни эмоциями – ничем.

– А если взять личный, частный случай?

– Первый пациент, которого я лечил в ординатуре, когда я был молодым врачом, с множественными ножевыми ранениями, когда, в общем-то, у меня не было понимания того, что с ним вообще произойдет. Представьте, привозят пациента с ножевыми ранениями, ты идешь в операционную: ножевое ранение, проникающее в грудь, ранение сердца. Ушиваем сердце, ушиваем трахею, то есть практически ты изначально думаешь, что это просто фантастика, если он выживет. И когда на следующее утро этот человек открывает глаза, ты вытаскиваешь ему трубку изо рта, он начинает с тобой разговаривать, а через день ты выписываешь его из реанимации – для меня такие вот случаи действительно фантастические. Это говорит о том, что не всегда врач может всё. Это говорит о том, что человеческая жизнь предопределена немножко свыше. Кому суждено утонуть, не сгорит в пожаре.

– Какими тремя качествами должен обладать человек (или что он должен понимать), чтобы стать медиком?

– Это точно известно давным-давным-давно. Если человек хочет посвятить себя этой благородной специальности, у него должно быть три качества. Первое – это готовность пожертвовать своей жизнью ради жизни других людей, второе – это абсолютная честность и открытость, и третье – это высокие интеллектуальные способности. Дурак не может лечить людей. Это к вопросу о том, почему у нас существуют плохие врачи.

– Кстати, действительно есть такое понятие, как «плохой врач»? Что оно значит для вас?

– Для меня это понятие значит только одно – что человек должен завтра написать заявление и уволиться и пойти заниматься другим делом.

– А более конкретно? Кто такой плохой врач?

– Это всё очень просто. Не может человек учиться в мединституте шесть лет, получить диплом, а потом не знать элементарных вещей. А это существует сплошь и рядом. Он отсидел в мединституте, кое-как сдал экзамены, а потом пытается работать врачом, не понимая, что он делает. Если я вижу такого врача, я честно говорю и предлагаю ему пойти научиться какой-то другой специальности, только не работать врачом. Самая первая заповедь врача – не навреди. Если человек не понимает эту заповедь и продолжает работать, не понимая, что он делает, он должен уйти и просто забыть про это.

– Что чувствует (или о чём думает) врач после «не спасённой» им жизни?

– Он не думает – он погибает вместе с этим больным абсолютно точно. Допустим, когда у меня умирает мой пациент, я чувствую такое опустошение, после которого я не могу прийти в себя очень долгое время и начинаю копаться в себе, в своих назначениях, диагностике, и, если я не нахожу ответа, почему умер пациент… это невозможно передать, если ты не найдешь причину, почему человек умер, это очень страшно. У каждого врача есть своё кладбище, у хирургов – кладбище людей, которых они «зарезали», у терапевтов – которым не смогли правильно назначить лечение, а у реаниматологов – кладбище людей, у которых они не смогли вовремя определить ход болезни, в том числе и летальный исход. У каждой смерти есть своя маска, я уверяю вас, что любой реаниматолог скажет, что он знает, когда человек может умереть у него в отделении. Если он знает анализы, знает обследования, знает состояние здоровья этого пациента, знает о том, какое лечение, он может сказать дату и время смерти с точностью до двух-трех часов. Поэтому для любого врача смерть – это что-то понятное и неизбежное, а с другой стороны – это работа над ошибками. Каждая смерть – это боль, боль не только твоя, но и близких людей того человека, которого ты не смог спасти. Никто не знает, что испытывает врач, когда он лечит больного сегодня в больнице живого, а завтра он идет на его вскрытие.