Другая сторона - Дмитрий Колодан

– Погоди, а разве они не по первым буквам сочетаются? Кофе, коньяк, корица?

– Комиксы, – дополнил Наткет. – Если по буквам, тогда подходит.

– Рискнем? – предложила Николь.

– Почему бы и нет? Вполне достойный эксперимент.

Николь отвинтила крышку и разлила тягучую жидкость по чашкам. Над столом скользнул терпкий апельсиновый аромат.

– На самом деле, – сказала Николь, – это хорошо, что ты приехал. Рада тебя видеть.

– Э… Я тоже. На самом деле. Очень.

Кампари с кофе сочеталось. Идеально.

– Неплохо, – сказал Наткет, ухмыляясь, как мартышка, впервые попробовавшая банан.

Николь повертела в руках чашку.

– Все-таки я не понимаю, почему ты тогда уехал, – сказала она. – Сорвался ни с того ни с сего, едва успел попрощаться. Какая муха тебя укусила?

– Ну, – замялся Наткет, – так получилось…

– Получилось, – передразнила Николь. – Надеюсь, ты тогда не простудился?

Прежде чем он успел среагировать, она сменила тему.

– И на похороны отца не приехал.

Ну вот, и она туда же! Нет, он и не рассчитывал, что его поймут, но все же…

– Хороши похороны без покойника… Устроили какой-то фарс.

– Ясно, – кивнула Николь. – Ты не поверил, что он погиб, да? И потому не захотел его хоронить. Понимаю.

Наткет глубоко вздохнул. Права ведь. Если вдуматься, он и до сих пор не верил. Есть вещи, которые не укладываются в голове. Им там не место.

– А я была в костюме кролика, – усмехнулась Николь. – С большими ушками. Все же странное у твоего отца было чувство юмора… Честер на тебя очень обиделся.

Наткет поперхнулся.

– Обиделся?!

– Когда ты уехал. Считал, что ты его бросил. Он на тебя очень рассчитывал… Думал, ты продолжишь его дело. А получилось, что все воспитание вылетело в трубу – так и говорил.

– Его дело? Поиски Истинного полюса, что ли?

Николь кивнула.

– Для него это было важно. Действительно важно.

– В странные вещи он верил, – покачал головой Наткет.

– Не думаю, что он в них верил. – Николь постучала пальцем по виску. – Он предпочитал знать наверняка. Он по-другому смотрел на мир… Искоса: замечал интересное там, где никто и не думал смотреть.

– Знать наверняка? – переспросил Наткет. – К чему тогда глупые розыгрыши? Помнишь, как он бегал в костюме снежного человека? Знать наверняка и подтасовывать факты – как-то не сочетается.

– Ты никогда не задумывался, зачем он это сделал?

– Хотел попугать соседей, – ответил Наткет.

Николь покачала головой.

– Кажется, это называется ловлей на живца. Честер решил, что настоящему снежному человеку захочется поболтать со своим собратом.

Наткет усмехнулся. Отец умел производить впечатление на девушек, и, похоже, Николь попалась на удочку его историй. Но сейчас спорить совсем не хотелось.

Они проболтали до глубокой ночи, вспоминая и перекидываясь старыми шутками. Бутылка опустела, а они продолжали сидеть. В тусклом свете волосы Николь отливали жидким золотом. А еще у нее блестели глаза. Наткет отстранение заметил, что он путается в словах и совершенно не думает, о чем говорит. Надо взять себя в руки, того и гляди ляпнет лишнего. Словно уловив его настроение, Николь встала.

– Поздно уже, а ты и не отдохнул с дороги…

– Да ничего страшного, я тут подумал… Знаешь…

– Я тоже устала, – перебила Николь. – И мне тоже пора спать. Пойдем, провожу тебя в твою комнату.

– Да, конечно. – Он встал, опираясь на спинку стула.

Вслед за Николь он поднялся на второй этаж. Николь толкнула дверь и щелкнула выключателем.

– Ну как? – сказала она. – Узнаешь?

Наткет кивнул. Конечно, узнает, еще как… Если бы воспоминания имели вес, пусть каждое с мелкую монетку, то сейчас его расплющило бы многотонной громадой.

Стены комнаты были разной длины, образуя неправильную трапецию. Чтобы уравновесить асимметрию, потолок сделали скошенным, в итоге добившись противоположного эффекта. Но Наткету эти нескладности были по душе.

Ветер колыхал синие занавески, на которых развернулась история авиации – среди крошечных облачков застыли бипланы и сверхзвуковые истребители, пузатые аэробусы и остроносые летающие лодки.

Он же когда-то подумывал о карьере пилота… Чтобы пролетать над Спектром безоблачными ночами и мигать огоньком знакомым, собравшимся на главной площади. А еще писать открытки из самых невероятных мест: «Здравствуй, папа! Эту открытку я пишу в Париже, стоя у Эйфелевой башни. Завтра я улетаю в Токио…»

На лесках, привязанных к люстре, крутились модели самолетов – неряшливо склеенные и неумело раскрашенные. Привстав на цыпочки, он подтолкнул зеленый «Ньюпор» – самолет закрутился в смертельном штопоре. Раньше, чтобы дотянуться, надо было лезть на стремянку. И нигде ни пылинки… Николь наверняка убирается здесь минимум раз в неделю.

В углу стояла кровать, вернее высокий матрас, накрытый одеялом. Не потому, что Наткет боялся высоты, – просто подобное ложе несло оттенок спартанской аскетичности. Закаляет характер, так он тогда говорил. То, что нужно будущему пилоту.

Вдоль стены громоздились коробки с журналами и книгами. Наткету вдруг захотелось зарыться в них и просидеть всю ночь – перебирая, перелистывая и перечитывая. Ничто так не хранит воспоминания, как. старая бумага. А с этими журналами и книгами прошло считай все его детство. И едва ли, перечитывая тот самый «Изумрудный город» в зеленой обложке, он будет думать о приключениях Дороти и ее друзей. Вот про то, как они с Николь собирали желтые камешки, чтобы сделать дорожку к домику на дереве, – про это он вспомнит.

– Принести еще одеяло? – предложила Николь. – Отопление барахлит, а ночи сейчас холодные.

– Все в порядке, – заверил ее Наткет. – Я так вымотался, что спать буду без задних ног.

– Как знаешь, – сказала Николь. – Спокойной ночи.

Она вышла, прикрыв за собой дверь.

Наткет погасил свет, но еще долго лежал без сна. Сквозь щель в занавесках выглядывал острый рог месяца, похожий на слоновий бивень. А в стороне мерцала розовая звездочка. Это и есть Марс?

Уже засыпая, Наткет подумал, что так и не перезвонил инспектору. Флюгер на крыше тихо заскрипел, ловя дыхание океана.

Калеб терпеть не мог обеденную скатерть в своем доме: изрезанную ножом, выцветшую от времени клеенку. Но бесила Калеба не ее ветхость, а рисунок. Фрукты: фаллического вида груши, лоснящиеся персики, упругие грозди винограда… С тем же успехом на клеенке могли быть пропечатаны порнографические картинки.