Еретик - Константин Калбазов

Да-а, судя по всему, в Кроусмарше и впрямь творятся богопротивные дела, а почему же тогда не подают вести священники, ну да возможно потому, что полностью согласны с падре Патриком, а показания против него давали, так как боялись за свою судьбу. Но ведь остаются еще двое, под видом поселенцев, – неужели Адам смог их разгадать? В том потоке людей сделать это было совсем нелегко… Впрочем, аббат был опытным дознавателем с многолетним стажем, в этих делах он поднаторел ничуть не меньше брата Горонфло, хотя, наверное, все же лучше: у него еще и опыт прошлой жизни наложился. Ну да Святая инквизиция наведет там порядок, но сейчас главное – аббат Адам, и только он.

– Так что ты мне скажешь, человек? Ты готов выполнить то, что я тебе предлагаю?

– А отчего вы мне это предлагаете, Всевластный? Я в вашей воле, вы можете меня убить или поступить как-то иначе по вашему усмотрению. Выбросите меня на арену – и у меня не останется выбора.

– Ты очень непокорный раб, тебя пытаются сломить уже месяц, но пока не преуспели в этом. Мне это нравится. Поэтому я отвечу на твой вопрос. Конечно, я могу велеть выбросить тебя на арену – казалось бы, у тебя нет выбора и ты вынужден будешь драться, но так думают только глупцы. Выбор есть всегда. Ты можешь позволить зарезать себя как барана, просто чтобы лишить зрелища ненавистных тебе урукхай и хоть так насолить нам. А мне нужно, чтобы ты дрался, дрался самозабвенно, до последней капли крови, твоей или твоих противников.

– И что же вы можете мне предложить, чтобы я захотел драться?

– Ты будешь жить все так же в рабском загоне, но тебя будут хорошо кормить, тебе и твоим товарищам будут позволять заниматься воинскими упражнениями. Но главное – вы будете иметь возможность проливать орочью кровь и дальше. Не лучшую кровь, кровь преступников, должников, отбросов и рабов, но какое это имеет значение? Ведь это будет кровь урукхай.

– И все это на потеху тем же оркам?

– А какое это имеет значение? Ты воин и клялся искоренять сатанинское племя. Что с того, что для того, чтобы убить еще несколько детей сатаны, тебе придется войти с ними же в сговор. Орки сами отдают тебе в руки своих собратьев, ну так это наши проблемы, твое дело – уничтожать наше племя по мере сил и возможностей. Сейчас для тебя это единственная возможность. С другой стороны, это еще и возможность погибнуть так, как и подобает воину. Да, на потеху толпы, но с оружием в руках, в окружении вооруженных врагов, умывшись их кровью, плечом к плечу с такими же воинами, как ты, а не от побоев в рабском бараке на грязной циновке, в полном презрении к самому себе. И это если тебя, в конце концов, не сломят: наши надсмотрщики весьма искусны и способны сломить любого, вопрос только во времени. А еще это возможность осмотреть трибуны торжествующим взглядом, заглянуть в орочьи глаза и, возможно, увидеть там их страх. Я на твоем месте не думал бы ни мгновения.

– Значит, если я и те, кого я выберу, выиграем, то…

– Вам дадут время залечить раны, восстановить силы и вновь встать лицом к лицу с противниками из числа орков.

– Есть еще одно условие.

– Не испытывай моего терпения, человек.

– Но оно очень простое.

– Говори.

– Ни один из проигравших не покинет арену живым.

– Тебе противна мысль о рабстве?

– А кто сказал, что я собираюсь проиграть? Я не хочу, чтобы у меня украли жизни, которые по праву будут принадлежать мне.

– Хорошо. Так и будет.

Император Закурта Гирдган говорил с трудом, сильно напрягая голосовые связки, так как речь людей для него, да и остальных орков, была весьма непривычна, но он привык если уж что-то делать, то делать это хорошо. Идти войной на людей, не зная их языка, их обычаев, их уклада жизни, он считал верхом глупости, так как, чтобы победить врага, его нужно сначала изучить, – и он изучал. Многие из его окружения, а окружать себя он старался орками умными, подражая ему, изучали будущего врага, но только он знал все три языка, на которых разговаривали люди. Нет, его речь не была чистой, но она была вполне понятной.

Однако, как бы умны ни были те, кто его окружал, даже они относились к людям с презрением. Еще бы, жалкие недомерки, да один орк расправится с четырьмя людьми. Эти настроения нужно было как-то пресечь, потому что, идя на войну, нельзя недооценивать врага.

Излишне переоценивать его тоже не стоит, но презирать его, еще до того как враг предстанет перед тобой, – это верх глупости. Полководцев нужно было встряхнуть, показать, что противник им будет противостоять серьезный. А как иначе? Ведь будучи в окружении пусть и варваров, но все же орков, люди не только умудрились выстоять, они еще и наступают, постепенно отвоевывая себе территории, чтобы расселить все прибывающее население. Слабаки на подобное не способны!

Вот поэтому он велел разыскать воина из числа рабов и предложил ему схватку на арене. Именно предложил, потому что ему нужно было, чтобы люди дрались, сражались самозабвенно и страстно, так чтобы выжить, чтобы победить, так, как будут сражаться их братья по оружию в предстоящей войне. Договоренность со степняками наконец была достигнута, противостояние местной знати закончилось полным их поражением, армия уже готова выступить в поход, солдаты изнывают от безделья, но Всевластный не готов выступить в поход с армией, приготовившейся к увеселительной прогулке. Его союзникам-степнякам в этом плане легче, так как они постоянно сталкиваются с людьми и знают им цену, его же воины могут судить только по рабам из числа людей, а раб – он и есть раб, что тут еще скажешь.

Этот разговор с дерзким рабом, который в прошлом принадлежал к человеческой знати, был воином и рыцарем, состоялся месяц назад – и вот теперь Гирдган взирал на результат этого разговора. На песок самой большой арены в Империи, имеющей овальную форму, из ворот в северной ее части под грохот военных барабанов и пение труб выходили тридцать воинов, закованных в кольчугу. Каждый из них нес щит, копье и меч, все оружие человеческой работы. Вообще эта затея влетела императору в немалую сумму, так как этот наглый человечишка обошел практически все рабские загоны в поисках тех, кто пожелает сражаться, и за каждого их хозяева спросили весьма дорогую цену. Дорого пришлось заплатить и степнякам за амуницию и оружие людей, так как только у них все это и можно было купить. Но все это осталось позади, а сейчас на песок вышли тридцать бойцов, готовых драться до последнего.

Появление отряда воины на трибунах восприняли презрительным воем, свистом и хриплым рычащим смехом. Именно воины, так как горожане и вообще не имеющие отношения к армии на эту схватку приглашены не были: это было, так сказать, учебное пособие для солдат. На скамьях арены, способной уместить около пятидесяти тысяч зрителей, сейчас восседало ровно пять тысяч. Это были специально отобранные и присланные сюда представители армии, приготовившейся к броску на границе со степью. Здесь были и рядовые, и младшие командиры, и офицеры различного ранга, здесь же присутствовали и все тридцать пять командиров пикт.