Надежда Феникса - Марина Индиви

была шелковым полотном, расстеленным на земле. На ней искрились блики, и эта гладь была бескрайней — впереди, сзади, слева, справа — только вода и горизонт. Когда, осмелев, я обернулась назад, то обнаружила что замка Феникса и скал уже не видно.

Не знаю почему, но во мне, несмотря на восторг полета, это отозвалось легкой грустью. Ужалило так, как микро–пчелка.

— Но без подробностей могу сказать, что ваша бабушка вами гордится и считает вас самой разумной из всех своих внучек. И самой деловой.

— Хотелось бы верить, что она это серьезно, — пробормотала я.

— Я не нашел причины сомневаться в ее словах.

Я вздохнула.

— По–моему, вы слишком требовательны к себе, Надежда.

— Скажите это его императорскому величеству.

Дракон ничего не ответил, но почему–то ускорился. Да и в принципе замолчал, а мне оставалось только смотреть вокруг и наслаждаться свободой. Конечно, полет на драконе не сравнится с полетом на самолете, это совсем иные ощущения. Когда уходит страх, остается чистое незамутненное удовольствие и восторг, а еще — чувство, что ты паришь. В какой–то момент я даже раскинула руки, за что тут же получила выговор:

— Держитесь, Надежда!

И я держалась. До тех пор, пока Миранхард не сказал, что мы почти прилетели: и правда, впереди показался берег, а чуть поодаль от него — красивейший город, венчал который невероятно прекрасный дворец.

— Добро пожаловать в Драонастрию, — пророкотал дракон, и мы в самом деле начали снижаться.

Меня окутало теплом. Нет, дракон в принципе был теплый, если не сказать горячий и раскаленный, но он, видимо, как–то блокировал этот свой жар, чтобы у меня попа не подгорела. Это же тепло не имело ничего общего с жаром: воздух вокруг меня заискрился его магией, а тот, что бил в лицо, перестал ощущаться.

— Я окутал вас защитным полотном, — произнес Миранхард, — чтобы вы не упали при посадке случайно.

— То есть так можно было сделать сразу?

— Можно. Но какой тогда прок вообще летать?

И то правда.

Мы совсем низко пронеслись над городом, люди задирали головы и приветственно махали руками — видимо, Миранхарда здесь все любили. Снова взлетели чуть повыше и, наконец, опустились на площадь перед дворцом. Окутывающее меня полотно исчезло. Пока я осторожно, так же, как и забиралась, по крылу слезала на твердую землю, к нам уже спешили встречающие. Миранхард обернулся, и они поклонились сначала ему. А затем мне.

— У вас я тоже особая гостья? — поинтересовалась шепотом. Мне было жутко неловко, когда передо мной кланяются.

— Особая, — Миранхард сплел наши пальцы, — но не гостья. Драконы позволяют летать на себе только своим избранным.

Я поперхнулась приветствием, которое заготовила для встречающих. Да что ж здесь за мир–то такой, а? Меня все только в качестве избранных (кто для чего) рассматривают? В смысле, алая сирин — это не только ценный голос, но еще и вполне себе привлекательная особа для постельных утех.

Тьфу!

Все очарование драконом мгновенно схлынуло.

— А сразу вы этого мне сказать не могли? — вежливо поинтересовалась я.

— А вы бы тогда на мне полетели? — вопросом на вопрос ответил мне Миранхард.

— Это же не повод меня похищать внаглую!

— Почему? Очень даже повод. — Дракон поднес мою руку к губам и повел меня через коридор расступившихся подданных к ступеням дворца. Под солнцем они сверкали и переливались так, что было больно глазам. Песочно–золотистый камень, позолота и золотые статуи, встречавшие нас по обе стороны от ступеней. Впереди в распахнутых дверях дворца еще виднелся мрамор с золотыми прожилками.

И это не у меня эпитетов не хватало! Это, видимо, просто правда, что драконы помешаны на золоте, потому что оно тут было повсюду. Сам дворец, казалось, сверкал и переливался. Даже внутри он сверкал и переливался, а дракон раздавал милостивые взгляды придворным и сжимал мою ладонь в своей.

Видимо, чтобы Надя не дала деру. Но Надя уже достаточно пробыла в этом мире, чтобы понимать: дашь деру отсюда — догонит кто–нибудь еще. Вот попала, так попала! Это правда про меня. И если с Фениксом наши пикировки были уже какими–то привычными, то сейчас ощущалось такое странное послевкусие общения с Миранхардом.

К — Коварство. Это про него.

Но и ты сама, Надя, молодец. Доверилась первому встречному… дракону! Вот ничему тебя жизнь не учит.

Мы поднялись по ослепительной мраморной лестнице, золотые прожилки перил и ступеней которой впитывали солнечный свет, льющийся из огромных, расположенных друг напротив друга арочных окон размером в три этажа минимум. Красивые витражи изображали драконов в разных ракурсах, в разные времена года и в разных цветах, а я шла и думала о том, что действительно хочу отдать свою силу куда–нибудь. Чтобы стать просто Надей. Просто Надей, которую можно любить за то, что я — это я.

Ой… Я сейчас что, всерьез подумала это слово?

Любить?

Пока я, ошарашенная этим и избранностью дракона, молчала, мы пришли. Оказались в кабинете Миранхарда, который был (вот уж удивительно!) оформлен в винно–пламенных тонах. Если бы не винные темные оттенки, не представляю, как бы ему здесь работалось — у меня бы глаз задергался уже на второй день такого «оформления».

Бросив взгляд на висящую на стене карту мира, на которой увеличена была именно Драонастрия (что меня тоже совсем не удивило), я села в кресло, которое он даже не успел для меня отодвинуть, и поинтересовалась:

— Избранная. Дальше–то что?

Миранхард как–то тяжело вздохнул. Обошел стол, устроился на своем месте, позволяя лучам раскалить его шевелюру до цвета красной реки.

— Во–первых, я хочу попросить прощения, — произнес он, и я, собиравшаяся уже доказывать, что никакой избранной становиться не хочу, осеклась. — А во–вторых, я действительно увлекся вами, Надежда. Вы потрясающая женщина: умная, отважная, решительная.

После полета на вас я начала сомневаться в своих умственных способностях. Вслух я этого не сказала, но подумала. Подумала и решила, что подожду — что еще этот… дракон дальше скажет.

— Мне очень нравится проводить с вами время, я с удовольствием с вами дискутирую, танцую и просто общаюсь. Уверен, что из нас с вами получится отличная пара и отличные правители. Поэтому, Надежда, у меня к вам предложение. Вы станете моей женой?

«Да я вас знаю два дня!» — захотелось воскликнуть в сердцах. Но, к счастью, я уже достаточно времени провела в этом мире, чтобы понять,