Неотразимая - Конни Брокуэй

Если быть честной, она вообще не знает, чего можно ожидать от него. Теперь, когда Фиа узнала, что Томас из рода Макларенов, она совсем растерялась. Кто он, враг? Если враг, то кому? Ей или ее отцу? Защищает ли он своего друга? Стремится ли отомстить за свою семью? Фиа не знала. А потому не знала и как держаться. Она полностью отдалась течению событий, не придерживаясь никакого плана. Раньше с ней подобного никогда не случалось. Она гордо вскинула подбородок, несколько высокомерно посмотрела на Томаса и заявила:

– У меня аллергия на перья, я предпочитаю пальмовые листья, но лепестки роз – это чудесно!

Фиа отдавала себе отчет, что сейчас поступает так же, как если бы палкой дразнила пантеру. И точно. Признаки гнева не заставили себя ждать. У Томаса заиграли желваки на скулах.

– Розовых лепестков здесь не ждите, леди Макфарлен. Что же касается грязи...

– Отвратительной грязи, – фыркнула Фиа, хотя и понимала, что не права.

–...хорошо, отвратительной грязи, – продолжил Томас, – по крайней мере, вам будет чем заняться в течение дня.

– Вы, наверное, шутите! – возмущенно выдохнула она. Высокомерие тотчас покинуло Фиа.

– Отнюдь, – отозвался Томас. – У меня здесь нет штата постоянной прислуги. Я очень редко пользуюсь этим домом. Здесь только сторож, который присматривает за ним, да его жена, которая изредка убирает...

– Что? Не иначе как раз в два года. Томас пропустил эту колкость мимо ушей.

– Убирается, меняет постельное белье, проветривает дом. Полагаю, что мы уговорим ее готовить, если соблазним чем-нибудь. И если вы, – он пристально посмотрел на Фиа, – не обидите ее.

– Обижу ее? – изумилась Фиа. – Мой дорогой сэр, я привыкла, что слуги беспокоятся, как бы не обидеть меня.

– Тогда, – проговорил Томас, и голос его зазвучал громче и строже, – думаю, настало время вам побеспокоиться, потому что если вы попробуете свои штучки с шотландцами, то быстро поймете, что ничего хорошего вас здесь не ждет, маленькая испорченная колдунья.

Фиа признала, что Томас прав. За те пятнадцать лет, что она провела с Гунной, она многое узнала о характере шотландцев. И особенно шотландских женщин. Однако она не собиралась доставить Томасу удовольствие и признаться в этом. Она только хмыкнула.

Томас улыбнулся. Он принял этот звук за выражение презрения, а не за уступку с ее стороны.

– Метелки на кухне, – сообщил Томас.

– Что ж, замечательно, – подозрительно любезно откликнулась Фиа. – Я обязательно использую одну из них: прочту подходящее к случаю заклинание и отправлюсь на ней прямо назад в Лондон. Знаете ли, мы, избалованные колдуньи, частенько так поступаем. – Томас громко рассмеялся, Фиа в изумлении уставилась на него. Ее изумление быстро сменилось восхищением. В уголках глаз у Томаса собрались лучики-морщинки, а на щеках появились ямочки.

Улыбался Томас широко и искренне, зубы у него были ровные и белые. Глаза искрились весельем. Постепенно смех Томаса замер, комната погрузилась в тишину. В воздухе снова повисло напряженное ожидание. Между ними словно возникла какая-то близость. Томас сдвинул брови, но не потому, что сердился, а скорее потому, что был озадачен. Искорки в глазах погасли, и они словно стали темнее. По жилке на шее Фиа видела, как бьется его пульс. Губы ее задрожали...

– Спальня готова! – крикнул с лестницы Горди. Фиа отпрянула. Она не понимала, как оказалась так близко к Томасу. Он хмурился и выглядел таким же смущенным, как и она. – Милорд?

– Да, Горди, благодарю тебя. Леди Макфарлен. – Он жестом приказал ей следовать за собой. Когда они поднялись, Горди провел ее в конец неширокого коридора. Он открыл последнюю дверь и отступил, пропуская ее вперед.

Фиа оглядела комнату без особого воодушевления – она напоминала склад случайно собранной разностильной мебели. Большую ее часть занимала огромная дубовая кровать с выцветшим от времени балдахином. Кровать была накрыта кошмарным красным покрывалом. Рядом с ней стоял изящный резной туалетный столик вишневого дерева с большим зеркалом, а перед ним – такая же изящная резная скамейка. По обе стороны от камина выстроились обтянутые зеленой тканью стулья, в камине тускло горел огонь.

Фиа подумала, что вряд ли захочет проводить в такой комнате много времени.

– Надеюсь, мэм, вам здесь нравится? – неуверенно спросил Горди, переминаясь с ноги на ногу и не зная, куда спрятать руки. Он явно был смущен, что находится в спальне знатной дамы.

– Нравится? – переспросила Фиа.

Она чуть не рассмеялась и была уже готова едко заметить, что комната нравится ей не более чем ночной кошмар, когда вдруг ее взгляд остановился на ярком красочном пятне. Она посмотрела внимательно. Кто-то нарвал небольшой букет ярко-желтых цветов и поставил его на подоконник. Фиа была уверена, что это Горди. Что ж, вполне вероятно, что ему поручили обставить комнату более или менее подходящей мебелью к ее неожиданному приезду. И он обставил ее так, как, ему представлялось, должна выглядеть спальня знатной дамы. Присмотревшись, Фиа вдруг поняла, что он собрал здесь самые красивые, с его точки зрения, предметы обстановки, которые были в доме, совсем не задумываясь над тем, сочетаются ли они друг с другом. В комнате другого назначения туалетный столик выглядел бы очаровательно. А восточная ширма в углу была действительно настоящим произведением искусства.

И этот скромный букет желтых цветов. Фиа обернулась и тепло улыбнулась.

– Здесь очень мило. Я уверена, мне здесь будет хорошо. У юноши перехватило дыхание от похвалы, лицо его светилось восторгом.

– Я рад, что вам понравилось, мэм. Джейми прислал человека предупредить, что хозяин возвращается не один, с ним знатная дама. Я так торопился, чтобы успеть все сделать к вашему приезду.

– Но если ты знал, что мы едем, зачем поднял ружье на нас? – удивился Томас.

– А как бы вам понравилось, сэр, если бы вы подъехали, а я не охранял дом? Вы бы подумали, что я плохой охранник, ведь так? – Логика в словах Горди была железная. Он повернулся к Фиа. – А вы заметили цветы, миледи? – Горди указал на букет.

– Они прелестны, – искренне отозвалась Фиа. – Никто никогда не дарил мне таких цветов.

Это было правдой. Розы и тюльпаны она получала охапками, но никто никогда не дарил ей простых полевых цветов.

– Это лютики, миледи, уже последние, они отцветают, – с гордостью объяснил юноша. – Просто они припозднились немного в этом году, но я запомнил, где видел еще цветущие. Пока вы и хозяин разговаривали, я тихо выскользнул и нарвал их. Я так и подумал, что вы удивитесь, откуда они взялись.

– Конечно, конечно, мы очень удивились, – подтвердила Фиа и посмотрела на Томаса, который молчаливо наблюдал за происходящим. – Ведь правда? – обратилась она к нему.

Но почему он так смотрит на нее? Она же ничего особенного не сказала Горди, а лицо у Томаса такое странное... Нет, ему решительно надо научиться смеяться почаще. У него чудесный смех. И вдруг Фиа Меррик осознала всю иронию ситуации: она критикует другого человека за то, что тот слишком серьезен. Фиа усмехнулась, глядя на Томаса. Он часто заморгал, окончательно растерявшись.