Стражи Кремля. От "охранки" до 9 - го управления КГБ - Петр Дерябин

В октябре 1964 года Хрущев отдыхал на Черном море, когда меч судьбы наконец опустился. Воспользовавшись его отсутствием в Москве, Михаил Суслов (как неверный боярин в дни Московского государства) убедил членов Президиума, что Первого секретаря надо снимать. Большинство Центрального Комитета согласилось поддержать это решение. Телефонный звонок из Президиума известил Хрущева, что ему надо срочно возвратиться в Москву. Когда тот прибыл на курортный аэропорт для вылета, то на поле его ждал специальный самолет, укомплектованный персоналом из КГБ, а не его личный лайнер. В столице Хрущева ждал еще один сюрприз. Во время его отсутствия поменяли личные номера телефонов всех партийных иерархов, которым он мог бы позвонить, чтобы заручиться их поддержкой, — как Хрущев это сделал в 1957 году, собрав Центральный Комитет, чтобы лишить властных полномочий «антипартийную» группу. Возможно, тогда Первый секретарь сообразил, что игра практически закончена. Он кротко предстал перед своими «коллегами», которые освободили Никиту Сергеевича от руководства и партией, и правительством по его собственной «просьбе» в связи с «преклонным возрастом и плохим здоровьем». Однако действительными причинами отставки стали приверженность Хрущева к единоличному правлению, его основные провалы — Китай, Куба, сибирские «целинные земли» — и, возможно, также неотесанное публичное поведение, в частности на Западе.

Партийным лидером был выдвинут Леонид Брежнев, который специализировался на сельском хозяйстве и металлургии. А во главе правительства поставили Алексея Косыгина, своего рода технократа. В качестве награды за их роль в предательстве и задержании Хрущева Семичастного сделали членом Центрального Комитета, а Шелепина ввели в Президиум.

Через день после изгнания Хрущева китайские коммунисты успешно взорвали свое первое атомное устройство, что, конечно, является простым совпадением. Но, возможно, в прямой связи с его свержением находится таинственная и фатальная катастрофа несколькими днями позже в Белграде российского самолета, на котором находился начальник штаба советских Вооруженных Сил.

После того как Первого секретаря отправили в отставку, чтобы копаться в огороде и писать воспоминания — но печатать только тщательно препарированные места из них, — некоторые люди на Западе, завороженные его, безусловно, колоритной личностью, были склонны хвалить Хрущева, сравнивать с Петром Великим и Екатериной Великой. В частности, ему отдавали должное за либерализацию и модернизацию сталинской России быстрыми темпами. В этом, конечно, имеется некоторая правда. Но не следует и забывать, что Хрущев разгромил восстание в Восточной Германии, готов был так же поступить с поляками, пока бразды правления не перешли от него к Гомулке, безжалостно подавил венгерский бунт и построил Берлинскую стену.

До весны 1966 года новый советский режим кое-как функционировал под вывеской еще одного «коллективного руководства». Но потом в марте — апреле на XVIII съезде партии Брежнев выдвинул себя в Генеральные секретари, то есть присвоил титул, которым до этого пользовался только Сталин. На том «коллективное руководство» фактически и закончилось, хотя из политических и психологических соображений от самого термина не отказались.

Медленное и осторожное продвижение Брежнева к вершине власти сопровождалось тоже очень постепенным возвратом к сталинизму. Частично такой процесс можно объяснить желанием добиться уважения со стороны китайских коммунистов, которые не убирали Сталина из своего пантеона. Но, кроме того, Брежнев, видимо, понимал, что некоторые сталинские приемы для удержания верховной власти в условиях советской системы необходимы. В Этом отношении, хотя в личном плане он не отличался интеллектом, Брежнев показал себя более проницательным деятелем, чем его предшественник. И в соответствии с новой модой все делать по-старому, на XXIII съезде название партийного органа Президиум Снова заменили на Политбюро.

Ярким свидетельством такого возврата к жесткой линии стало событие, случившееся еще до съезда. В феврале 1966 года мир, особенно западный, потрясли приговоры в пять и семь лет принудительных работ советским писателям Юлию Даниелю и Андрею Синявскому соответственно просто за то, что они опубликовали свои произведения на Западе. Их приговорили на подстроенном и целиком контролировавшемся КГБ «суде» в Москве. Это была лишь одна из многих акций со стороны режима Брежнева против небольшой, но Смелой группы диссидентов-интеллектуалов. А некоторые из этих несчастных пострадали еще больше. Их без суда направили в психолечебницы.

К маю 1967 года Брежнев достаточно прочно обосновался в кресле и мог принимать кадровые решения без особой оглядки. Он отстранил Семичастного, переведя его на смехотворно низкую должность первого заместителя премьера Украины. Скорее всего, потому, что Семичастный предал Хрущева и с такой же легкостью мог поступить с его преемником. В качестве нового председателя КГБ Брежнев назначил Юрия Андропова, Того самого дипломата, который отличился при подавлении венгерских повстанцев. Раньше, кстати, Андропов не служил в КГБ. Его ввели в качестве кандидата в состав Политбюро. Он стал первым главой службы безопасности после Берии, который достиг таких вершин. А через месяц Брежнев отделался и от Шелепина, предав его забвению. Тот был назначен председателем Совета «профсоюзов», ВЦСПС.

Специалист службы безопасности Захаров (внешность которого стала знакомой на Западе, когда он в качестве телохранителя сопровождал Хрущева в его поездке в США) продолжал работать при Андропове в качестве заместителя председателя КГБ. Но позже его отправили в Крым, и впоследствии группа татар обвинила его в геноциде.

Почти немедленно после такой реорганизации руководства КГБ Брежнев обратил свое внимание на международные дела. В июне 1967 года это направление советской политики потерпело оглушительное поражение, когда их арабские подопечные были начисто разгромлены крошечным Израилем всего за шесть дней боев. И только дипломатическое вмешательство США — акция, для которой будущие историки могут найти лучшее объяснение, а не простое предположение, что тем самым удалось избежать новой мировой войны, — сдержало сильно уступавших по численности, но победоносных израильтян от марша на Каир и другие арабские столицы.

Меньше чем через две недели после этого разгрома Брежнев направил Косыгина в США на рандеву с президентом Линдоном Джонсоном. Эта встреча совершенно ничего Не дала ни СССР, ни Соединенным Штатам. Но видимость ведения переговоров с другой крупной державой все же несколько помогла Советам смягчить неудачу на Ближнем Востоке.

В августе 1968 года Брежнев с помощью своей Советской Армии выиграл такого рода «войну», которую его арабские подопечные не могли выиграть. При поддержке войск Варшавского Договора — только ради создания видимости — его дивизии вторглись в беспомощную Чехословакию, потому что там появились давно назревшие признаки либерализации. Цивилизованные люди надолго запомнят позор этой акции. Но в очень небольшом отношении — поистине ничтожном — то вторжение и жестокая оккупация оказались полезными. Они порвали паутину советской пропаганды, затмевавшую зрение многим западникам. После ввода войск в Чехословакию термин «советский сателлит» опять получил хождение.