Рассвет на чужой планетой - Галина Львовна Романова

На свет появилась пластиковая бутыль.

— Все не пейте. Только смочите губы и, сделав глоток, подержите воду за щекой. И только по одному глотку.

— Ты чего командуешь? — напустилась на нее Тиока.

— А того, что я — медик. И отвечаю за ваши жизни…пока…

Голос ее дрогнул, и Валентина вспомнила, как ее отрывал от себя штурман Минк. Это неприятно кольнуло девушку. И дело было не в том, что, оказывается, твердокаменный штурман умел любить — и что его могли бы любить. Просто штурман Минк… он же наверняка остался там, на разваливающемся корабле. И либо он, либо они скоро будут мертвы и никогда уже не встретятся.

— По-моему, мы падаем, — вдруг произнесла дрожащим голосом Тиока. — Тут… какие-то цифры… они уменьшаются.

Увы, ни втиснувшаяся между креслом и стеной Рози, ни притулившаяся за спиной подруги Валентина не видели приборной панели и не могли ничем помочь Тиоке, которая торопливо давила на все клавиши и кнопки подряд. Она торопилась, тяжело дышала.

Валентина взмокла. Ужасно захотелось раздеться, выбраться из комбинезона, но нельзя. Надо терпеть.

— Мы точно падаем, — запаниковала Тиока. — Чувствуете? Давление растет.

Они чувствовали. Это и еще…

— Маски, — снова завозилась медичка. — Надо немедленно надеть маски.

— Я не могу, — тут же запаниковала Тиока. — У меня руки заняты ручным управлением! И я, в отличие от вас, что-то делаю! Сделайте и вы что-нибудь для меня!

Девушка действительно всеми десятью пальцами вцепилась в две рукоятки с кнопками на них, и крутила их туда-сюда на манер рычагов. Самое интересное, что в такт этим движениям на небольшом экранчике действительно что-то вспыхивало.

— Помоги мне надеть маску, Валь! Если я отвлекусь…

— Себе! — Рози завозилась, выбираясь наружу. — Сначала себе. Правила техники безопасности! Сначала маску надевает тот, кто сильнее и старше. Мать — сначала обеспечит себя, а уже потом — ребенка!

— Я тебе не ребенок! — сквозь зубы бросила Тиока. — Я для отца — ребенок, а не для тебя!

— Я старше, — в голосе медички проскользнуло что-то. — Кроме того, я член экипажа, а ты…

— Хватит! — Валентина выдернула у нее из руки кислородную маску, торопливо напялила на себя — хорошо хоть, получилось с первого раза! — и, достав вторую, потянулась нацепить ее на подругу. Со спины это было сделать трудно, тем более что Тиока ничем ей не помогала, только морщилась и вертела головой, твердя о том, что ей защемили кожу на скуле или могут повредить прическу.

— И руки от глаз убери. Я ничего не вижу!

— Вот так, — Валентина отодвинулась. — Рози, а вы?

Она поздно заметила, что медичка осталась без маски.

— Ничего, — та стиснула зубы, избегая смотреть девушке в глаза. — У меня есть… запасная. Я сейчас… достану и надену. Чуть позже.

Она отвернулась, почти уткнувшись носом во внутреннюю обшивку капсулы.

Валентина уже хотела было отдать ей свою — ну, или предложить дышать по очереди — но тут капсулу тряхнуло так, что она подпрыгнула и врезалась носом в затылок Тиоки. Боль ударила, кажется, до самой макушки. Девушка взвыла, хватаясь за лицо. В глазах все потемнело, кровь зашумела в ушах — или это взвыл двигатель? — и сквозь гул и рев послышался приглашенный маской крик Тиоки:

— Мы падаем! Падаем! Держитесь! Па-а-а-апа-а-аа…

Ей вторил еще чей-то голос — низкий горловой стон — и Валентина, сражаясь с болью и хлынувшей в маску кровью из разбитого носа, не могла сказать, кто это стонет — она сама или Рози. Капсулу вертело и мотало так, что, несмотря на ремни безопасности, девушек мотало тоже, хотя и не по всей кабине. Иное дело — незакрепленные вещи. Чемоданчик первой помощи прыгал в ногах, как живой, баул с вещами в какой-то миг оказался над головами, а потом рухнул сверху. Из-под сидения повылетали какие-то мелочи, в разное время притащенные техником. Вдобавок среди них обнаружился пакет с каким-то желтоватым порошком. Он порвался, засыпав все вокруг. Запахло серой, стало трудно дышать — не справлялись фильтры. Вдобавок, повысилась температура.

«Вошли в атмосферу!» — мелькнула у Валентина мысль. Значит, все-таки спасательная капсула была запрограммирована правильно и сумела-таки дотянуть до внутренней орбиты ближайшего крупного небесного тела, несмотря на выключенный автопилот. Такая уж у капсул стоит программа — в случае активации они сперва «выстреливают», отлетев на некоторое расстояние от корабля, чтобы не зацепило разлетающимися обломками, а потом начинают движение в сторону самого крупного объекта в радиусе действия лидаров. И, если катастрофа произошла в прямой видимости от планеты, чаще всего направляются именно к ней. Другой вопрос, что сама планета может не быть земного типа. Тогда выживших при аварии ждет мучительная смерть — внутри упавшей на грунт капсулы от удушья и перегрева или снаружи на мертвом грунте от десятка других причин.

Но пока еще они были живы и падали. Падали под натужный стон движка, скрежет металла и отчаянный визг Тиоки:

— Я не хочу умира-а-аать!

Приборы экспедиции не зафиксировали их полета.

Было жарко, но комбинезоны защищали от жары. Горячо было только ладоням и лицам. Ветер не приносил облегчения — он был для этого слишком горяч и слаб. Не ветер, а так, перемешивание воздуха. Но исследователи упрямо шагали вперед. Впереди семенил механос — механическая ищейка, настроенная на застрявший вездеход. Позади тащилась грузовая платформа. Время от времени то один, то другой путник оборачивались на остававшийся позади корабль, а заодно скользили взглядом по сторонам, замечая ориентиры. Связи не было, и если они заблудятся в этой каменистой пустынной местности, им придется погибнуть. Пусть не сразу, а дня через два-три, но… сколько организм может прожить без воды и пищи? Три дня? Пять? Семь?

— Здесь, — командир отряда Бомбо-209 задержался возле торчащего вверх обточенного ветрами камня. — Здесь оставим знак.

Достав лучевик, он выжег на боку стрелку в направлении корабля и точное время. После чего провел огненную дорожку, указывая на земле направление, куда они собирались двигаться дальше. Огненная дорожка спекла грунт в багровую, быстро стынущую корку, уродливую, как шрам. Жаль, что на этой почве не остается следов — приходится тратить заряды. Да тут и почвой-то, если честно, не пахнет. Почва — это то, что образуют растения. А здесь растений-то и нет почти. Ну, какая-то сине-зеленая плесень. Ну, вот эти низкие кустики в низинах с ползучими корневищами. И все. И то они встречаются лишь по берегам водоемов, а большая часть суши бесплодна.

Однако, там, где застрял вездеход, растений намного больше. Он в зарослях и застрял! И, судя по всему, они как раз приближались к ним.

Уровень земли стал понижаться. Склон был пологим, гладким, с отдельно торчащими валунами, и можно было видеть, что впереди, до самого горизонта, простирается какой-то большой водоем. Вернее, не «какой-то», а берег местного мелкого океана, к которому стремились все окрестные речушки. И его берег примерно на половину стадии густо порос такими же ползучими растениями, среди которых попадались довольно высокие экземпляры. Некоторые наверняка были выше человеческого роста, но казались чрезвычайно хрупкими, болезненно-тонкими. Тут природа еще не додумалась до крепких стволов деревьев.