Резьба по живому - Ирвин Уэлш

Или, возможно, он просто хочет поговорить. Успех иногда приводит к изоляции, и люди страдают от одиночества.

– Я поднял бабла. Но все оно за океаном. В банках. – Антон пристально смотрит на горизонт, как будто что-то видит.

– За это я слыхал, – говорит Франко. – И не буду лепить, что меня это не впечатляет. Даже вот Пауэр потратил двадцать с лишним годков, чтоб набраться такого ума, как у тебя щас.

Антон поворачивается к нему с нетерпеливой, почти издевательской ухмылкой:

– Ты в курсах, как легко поехать в Швейцарию и открыть там в банке расчетный счет? Или даже на Каймановых островах? Просто прыгаешь, сука, в самолет, а потом заруливаешь в банк со своей ксивой и полным мешком нала. Говоришь, что хочешь открыть счет. И все. Труднее открыть в КБШ или в «Клейдесдале»[15].

Бегби и бровью не ведет.

– Я веду к тому, что шаромыжники воротят рыло, когда надо просто сесть на ебаный самолет, который летит не в Амстик, на Ибицу, в Тай или на футбольный матч – куда надо летать по понятиям. Лучше засунуть свое бабло под матрас.

– Я доверяю своему банку в Калифорнии, – заявляет Фрэнк Бегби. – Конечно, они меня обдирают, но деньги в целости и сохранности.

Антон смотрит на Франко как-то по-другому, словно заподозрив, что его водят за нос.

– Каждое утро тебя будят солнечные лучи. Классная жена, детвора, окно с видом на океан. Никаких забот и хлопот. Через пару лет и у меня так будет.

Франко пытается сохранять каменное лицо, но чувствует, как на нем проступает сомнение.

Это не ускользает от Антона, который откликается широкой ухмылкой и на секунду кажется мальчишкой, хотя и выглядит опаснее.

– Ну да, понимаю твой скепсис. Пиздеть – не мешки ворочать, каждый чмырь так рассуждает, но я поставил себе цель. Сумма записана черным по белому. Я почти ее собрал. А потом свалю. Хазэ куда, но туда, где тепло и солнечно.

Франко вспоминает себя в том же возрасте – какой-то дикарь по сравнению с этим. Очень странно, когда молодой парень такое задвигает. Но хорошо ли он подумал?

– А чё ты будешь делать, когда туда доберешься? – спрашивает он.

Франко замечает по тому, как Антон слегка сощурился, что этот вопрос его задевает.

– Это надо еще обмозговать, – признается он, снова отворачиваясь к морю. – Но я знаю, чего я точно не буду делать. Мой старик всю жизнь вкалывал как ишак. По профессии он был сварщик. Потом ручеек пересох, мастерские позакрывались. Тогда он малехо поработал за бугром. После этого вернулся и нашел себе место на фургоне ТВ-обнаружения. Прикинь, он был терпилой, за всю свою жизнь нихуя плохого не сделал. – Антон снова поворачивается к Фрэнку Бегби. – Ебаный лошара.

– Навряд ли знал этого чувака, – отвечает Франко, морда кирпичом.

– Зуб даю, – язвит Антон. – Надо зажигать! – И, словно иллюстрация, у него вдруг загораются глаза. – Или взять твоего Шона – мне всегда нравился этот чел. Он был нормальный, юморист такой. И о чем бы там все эти мудаки ни пиздели, он ни разу в жизни меня не кинул.

– Это классно, – говорит Франко, – когда можешь доверять людям.

– Но тока он был конченый, – качает головой Антон. – Его угробила наркота. Та, что я толкал, и та, что толкал он сам. Я говорил ему: «Будешь толкать наркоту – поднимешься. Будешь принимать – тебе пиздец». По мне, так это и ежу понятно. Шон должен был вдуплять. Он же был не даун. Пока не упарывался.

– Я плохо его знал. Када он был малой, я то в тюряге сидел, то с какой-нибудь другой чувихой кувыркался. Правда, слыхал, что он нариком стал. Вот с этого меня харит. – Франко выгибает брови дугой. – С этой публики всегда харит.

Фрэнк Бегби зловеще понижает голос, но Антон, кажется, уже погрузился в свои мрачные мысли:

– Мой старик… я купил им со старушкой дом в классном районе в Барнтоне, а не в ебенях каких-то. Отвез их туда на тачиле. Нехилый такой сюрприз. Подвез к этому крутому комплексу со стенами и воротами, ландшафтными садами и участком и вручил им ключи. А он такой типа, срать я на это хотел: даже из машины не вышел. У мамани глаза по полтиннику – дом ее мечты, а этот гондон даже не вылез его заценить. И ее тоже не пустил. Типа не хочу того, что «нажито на чужом горе». Так и сказал: «нажито на чужом горе». Ты, блядь, прикидываешь?

Франко молчит, глядя на море. Смеркается. Не на шутку холодает.

– Людей бывает трудно просечь, – высказывается он, а потом переводит взгляд на Антона: – А кто, по-твоему, убил Шона?

Антон холодно смотрит ему в глаза:

– Легче всего сказать, что Пауэр или кто-то из его кодлы. Но это было бы брехней. Просто я не в теме. Но если выяснишь, дай мне знать. Я ж говорю: у Шона были свои косяки, но он мне нравился.

– Хотя и не настолько, чтобы прийти на его похороны.

– Если кто-то умер, тут уже ничем не поможешь. – Антон мягко пожимает плечами. – Думаешь, половина этих додиков, что там были, этих ебучих упырей и правда хотели почтить память Шона? Если бы я заявился, возникла бы напряженка – из-за Пауэра и парочки других. Свое уважение я выразил тем, что не пришел.

Франко задумывается над этим и вспоминает стычку с Ча Моррисоном.

– Не поспоришь.

– Знаешь… у нас есть что-то общее, – вставляет Антон с легкой тоской в голосе. – Шон был не таким сыном, как тебе хотелось. А мой старик был не таким отцом, как хотелось мне.

– Ну, мы оба уже не в том возрасте, чтоб заморачиваться с бумагами на усыновление.

Антон громко хохочет:

– Знаешь, приятно встретить того, кто тебя не ссыт.

– Откуда ты знаешь, что я не понтуюсь?

– Знаю, – говорит Антон. – А еще я в курсах, что ты ничё против меня не имеешь.

Франко улыбается:

– А если б имел?

– Тогда бы ты был уже трупом, – говорит ему Антон, – и твоя жена с детишками. – Он показывает трубу из «Теско».

На светящемся желто-зеленом экране отображается СМС от Мелани:

– Ты бы позвонил, – бесстрастно говорит Антон Миллер и протягивает телефон.

Фрэнк Бегби берет его и прислушивается к дыханию молодчика. Ничего не заметно.

На уроке сальсы в Танцевальной школе Санта-Барбары было многолюдно, и все приходили парами. Мелани увидела в группе двух геев и обратила внимание, что Джим пялится на этот самый эпатажный дуэт. Потом он пригляделся к другим парочкам и, отметив, что больше никого это не волнует, кажется, потерял к ним интерес. В конце урока Мелани разговорилась с двумя мужчинами, Ральфом и Хуаном, и выяснила, что они оба тоже работают в Университете Санта-Барбары. Все четверо решили зайти вместе выпить в винный бар через дорогу.