Вдова-шпионка. Как работа в ЦРУ привела меня из джунглей Лаоса в московскую тюрьму - Марта Петерсон

Тем вечером я не отступила от своих обычных привычек. Я переоделась в более теплые брюки и пальто, которое купила в “Березке”. Это уродливое, доходящее до середины икры пальто из серого твида было сделано в Финляндии и напоминало пальто, которые носили советские женщины. Я иногда надевала его на работу, а также носила по субботам, когда ходила на рынок. Когда я отправлялась на задание, это пальто помогало мне затеряться в толпе. Мелирование я скрывала под темной вязаной шапкой, а маникюр — под перчатками, потому что советским женщинам все это было не свойственно.

Выезжая со двора, я посмотрела на милиционера, который вышел меня проводить. Он не зашел в свою будку, чтобы ответить на звонок, и не обернулся, чтобы дать сигнал наблюдательному посту, расположенному в квартире через дорогу. Тем вечером машин на улице Вавилова не было. Я подъехала к перекрестку у подножия холма. Обычно я поворачивала налево, чтобы ехать в посольство, но на этот раз повернула направо, направляясь в район, где планировала предпринять несколько смелых действий, чтобы обнаружить слежку, если она все же была.

Хотя я волновалась перед операцией, я не сомневалась, что знаю город и запланированный маршрут. По пути я еще раз прокрутила в голове все шаги и советы других оперативников. Я также вспомнила слова Ричарда, который раньше работал в Москве. Перед моим отъездом он встретился со мной в отделе СССР в штаб-квартире ЦРУ и рассказал, как сложно в Москве бывает делать закладки. Он ожидал, что мне предстоит работать с мужчинами с раздутым самолюбием, которые усомнятся в моей квалификации. Он также сказал, что все оперативники волнуются перед первым заданием, а потому мне не стоит верить бахвальству оперативников-мужчин. И добавил, что даже самые дерзкие из них задумываются, не выпить ли для храбрости, прежде чем выйти из дома. Любопытно, что он проходил подготовку вместе с Джоном, и Джон всегда отзывался о нем с уважением. Джон говорил, что Ричард не похож на других выпускников Лиги плюща, которые смотрят на спецназовцев свысока. Ричард знал, что мне пришлось тяжело, но я справилась с потерей и сумела снова встать на ноги. Я чувствовала себя сильнее, вспоминая, что он никогда не сомневался во мне. Но ни разу не захотела выпить для храбрости.

Тем вечером, пока я ехала по советским жилым и промышленным районам, за мной никто не следил. Вернувшись в город, я поставила машину на стоянку, сразу спустилась в метро и убедилась, что слежки за мной не установлено. Я проехала несколько станций, перешла на другую ветку и вышла на Кутузовском проспекте. Шагая в сторону жилых домов, я почти не встречала людей. У меня был последний шанс удостовериться, что за мной не следят, пока я не подошла к месту закладки.

Хотя за мной и не следили профессионалы из КГБ, я не хотела, чтобы какая-нибудь выглянувшая в окно старушка или случайный прохожий заметили, как я что-то роняю на тротуар. Доставку нужно было сделать изящно, едва ли не одним движением руки. Заметив нужный фонарь, я поняла, что это будет сложнее, чем я ожидала, потому что сугроб оказался шире, а следовательно, я не могла опереться о столб. Учитывая, насколько хрупким был миниатюрный фотоаппарат, я не могла просто перебросить пакет через сугроб, проходя мимо. Я выбрала тактику, решив остановиться, прислониться к сугробу, высморкаться и поправить сапог.

Вытащив пакет из сумочки вместе с носовым платком, я позволила ему соскользнуть по снегу под прикрытием сумочки и аккуратно лечь прямо у основания столба. Я понимала, что Тригону нелегко будет достать его, не залезая на сугроб, но не сомневалась в его изобретательности.

Обрадовавшись, что пакет на месте, я спокойным шагом пошла вниз по дороге к “Березке”, которая находилась по правую руку от меня. Я смотрела, нет ли вокруг зевак. На некотором расстоянии, за небольшим сквером, я заметила мужчину, скрывавшегося за телефонной будкой. Когда я повернула за угол, к “Березке”, и оказалась в тени, я снова взглянула на него, но он уже исчез.

Сначала я подумала, что он из группы наблюдения, а следовательно, будет вместе с напарниками ждать, чтобы увидеть, кто заберет пакет. Затем я поняла, что Тригон вполне мог занять позицию у телефонной будки, чтобы посмотреть, когда мимо столба проедет машина, ведь после подготовки в Боготе он знал, что такие пакеты обычно выбрасываются из машин. В столь поздний час шансы встретить там машину были невелики, потому что “Березка” уже закрылась. Планируя выбросить пакет у “Стены” из автомобиля, мы ориентировались на более раннее время, когда “Березка” еще работала. Поскольку в итоге я пришла на объект пешком, я выбрала самое позднее время, чтобы на улице было темно и безлюдно. Мне нужно было сделать закладку до 22:00, потому что Тригону было сказано прийти за ней после 22:00. Пока я раздумывала, что делать дальше, все эти мысли крутились у меня в голове.

Я решила отойти подальше, чтобы не спугнуть Тригона, если это действительно был он. Я надеялась, что он подойдет к условленному месту, увидит пакет и подберет его, решив, что пропустил машину, а потому невозмутимо пошла прочь, в другой темный советский спальный район. Лучше было не стоять на месте без явной причины, чтобы не вызывать подозрений.

Я посмотрела на часы. Через полтора часа я должна была вернуться на объект. Опустив голову, я пошла по широкому тротуару и встретила лишь одного старика, но даже не взглянула на него. Время близилось к 23:00. Я замерзла и устала. Вернувшись на объект, я удостоверилась, что рядом никого нет, и сразу увидела пакет, который лежал, нетронутый, на том же месте. Протянув руку, я достала его и сунула обратно в сумочку. Расстроившись из-за того, что мне пришлось самой забрать свою первую закладку, я вернулась на метро к машине, а затем заехала в посольский бар, где веселились морские пехотинцы. У барной стойки в компании друзей стоял офицер ЦРУ. Когда я вошла, наши взгляды встретились. Он должен был удостовериться, что я без проблем вернулась с задания. Обо всем остальном я могла рассказать на следующее утро в офисе.

Утром я проснулась совершенно измотанная и отправилась в посольство. Мне было досадно, что Тригон не получил пакет. В офисе мы принялись обсуждать, почему он его не забрал. Если он был там и не заметил, как пакет выбросили из машины, возможно, он даже не подошел к столбу, чтобы его поискать. Возможно, его спугнул какой-то человек, подошедший к столбу. Возможно, в дело вступило сразу несколько факторов.

Хуже было то, что других дат доставки в его графике не было. В следующем радиосообщении мы сказали ему, что вернемся к варианту с доставкой пакетов в его машину, которую нужно будет ставить на “Парковке” первого числа каждого месяца, как мы уже делали в октябре. Этот план был очень рискованным, потому что американскому офицеру приходилось вступать в непосредственный контакт с машиной агента. Закладки были безопаснее, потому что их невозможно было идентифицировать и привязать ко времени и пространству, в отличие от автомобиля с регистрационным номером.

Через две недели было первое мая. В ЦРУ были уверены в том, что за мной не следят. Заметив машину Тригона на “Парковке”, именно я должна была доставить ему пакет. Как и прежде, доставку следовало осуществить в промежутке с 19:00 до 22:00, причем чем позже, тем лучше, ведь весной световой день значительно длиннее. Кроме того, первое мая было государственным праздником Советского Союза и выпадало на субботу, а значит, люди могли оставаться на улице допоздна.