Дело о Черном Удильщике - Мария Карапетян

и вернёшь несправедливо отнятую Сарганом плоть! — взревел дух, приблизившись вплотную к Удильщику. И сумасшедше рассмеялся: — Не так уж и неисповедимы пути Создателя!

Призрак затряс патлатой головой так, что глазное яблоко выскользнуло из отверстия. Койкан поймал маленький склизкий шарик и, скрывая отвращение, бережно вставил его обратно в пустую чёрную впадину. Дух довольно усмехнулся, отлетел в середину комнаты и завис в воздухе. Поиграл приобретёнными пальцами, внимательно изучая их.

— Задавай вопросы, — наконец произнес Ханох. — У нас не так много времени. Скоро моя душа вновь отправится в вечные скитания, и я уже не смогу помочь тебе.

Лаврак выпрямился и, уняв волнение, спросил:

— Старая легенда о всесильном пророке утверждает, что при жизни ему удалось отыскать голубой источник, исполняющий желания. Скажи мне, где он находится и как заставить его сотворить магию?

Призрак провел языком по верхней губе и широко улыбнулся.

— Это правда, — горделиво заявил Конгерман, вынимая глаз, чтобы рассмотреть его. — Я нашел источник и понял, как его использовать.

— Расскажи, где искать! — рявкнул Койкан, в нетерпении делая шаг вперёд.

Ханох покрутил в толстых пальцах склизкий шарик и, не поднимая головы, произнёс:

— Не нужно отправляться в путешествие, — спокойно проговорил дух, вставляя глаз на место. — Он находится здесь, прямо у тебя дома. Я чувствую биение его могущественной силы.

— Что? — не веря своим ушам, переспросил Лаврак и похолодел от ужаса.

Сердце пронзила острая, колкая боль. Голова закружилась, и мужчина пошатнулся. Чтобы не упасть, прислонился к холодной стене. В ушах зашумел бурный поток крови. «Как нелепо было бы умереть прямо сейчас», — с мрачным сожалением подумал Койкан.

— «Сказки древнего моря», — медленно проговорил пророк. — Книга, что стоит у тебя на полке, и есть тот самый источник из легенд.

— Не может быть… — Слова застряли в горле, встав посреди глотки тугим комком. Стало трудно дышать. Удильщика замутило, и горе, тяжело повиснув на плечах, заставило мужчину опуститься на пол.

— Как его использовать? — не поднимая головы, спросил потрясенный Лаврак.

­– Прочитать сказку, — пожал плечами Конгерман.

Чёрный Удильщик вздрогнул и, опираясь о стену, поднялся.

— Что за чушь⁈ — гневно воскликнул он, чувствуя, как душу наполняет ярость. — Я произносил эти дурацкие истории вслух сотни раз, но ни одно моё желание не сбылось!

В дверь подвала кто-то часто замолотил руками. Сверху послышались крики, топот ног и выстрелы. Койкан прислушался и замер. По его лицу пробежала судорога. Дух провидца поблек и стал похож на утренний туман. Время истекало.

— О-о-о, — протянул призрак, глядя на то, как по мёртвой плоти жирных пальцев ползёт искрящаяся голубая дымка и они становятся такими же прозрачными, как он сам, — Создатель хитер: лишь герои сказок вольны творить магию и загадывать желания.

— Господин Лаврак! — послышались из-за двери взволнованные крики Макруруса. Стук усилился, и подчинённый надрывно завизжал: — Он забрал её! Украл Марию!

— Где мне найти их? — быстро спросил Койкан, делая шаг по направлению к лестнице. — Как они выглядят?

Призрак прищёлкнул языком и часто заморгал, радуясь вновь обретённым частям тела.

— Со временем всё становится бесполезным, теряет смысл. — Слова мёртвого провидца звучали тихо, будто бы издалека. — Герои сказок тоже умирают, друг мой. Людей, способных помочь тебе, почти не осталось.

Конгерман несколько раз сжал кулаки, а после, не скрывая удовольствия, театрально сплёл пальцы в замок:

— Но одна история обречена повторяться снова и снова. Если эти люди живут ныне и согласятся помочь, ты получишь желаемое. Конечно, если Морской бог не опередил тебя и вновь не убил их. Тогда придётся ждать еще сотню лет. — Призрак оглядел немолодого мужчину. — Вряд ли ты доживёшь.

— Сказка о влюблённых… — озвучил свою догадку Удильщик, нервно хватаясь за кобуру.

Дух провидца почти рассеялся, и Койкан, поднявшись еще на несколько ступенек, прокричал:

— Как отличить героев сказки от обычных людей?

Ханох подлетел к Чёрному Удильщику, потеряв по пути значительную часть своего тела. Оставшаяся от него тонкая голубая нить скользнула Лавраку в ухо, и он услышал мягкий, льющийся шёпот:

— Твой дар силён, поэтому ты сразу узнаешь их: души, проклятые Морским богом, черны и пахнут зверьём.

В следующее мгновение дух провидца Саргана окончательно развеялся и, обречённый вечно скитаться, вернулся на бескрайние просторы волнующегося моря.

Койкан кинулся вверх по лестнице, дрожащими руками отпер засов и распахнул дверь. И едва не споткнулся о Макруруса, который лежал прямо около входа в подвал. Подчиненный был бледен, стонал и обеими руками держался за правый бок. Из раны на пол натекла лужа бордовой крови, и Удильщик, наступив в неё, перешагнул через умирающего. Во рту вновь появилась знакомая горечь, и Лаврак, с трудом разбирая дорогу, выскочил вон из дома. Вылетев в утреннюю прохладу, огляделся по сторонам: улицы богатого района, где находился особняк семьи Лаврак, в День омовения всегда пустовали. Торговцы предпочитали гнездиться в местах, которые пахли нищетой и бедностью, — там, где обитает суеверный сброд, верящий, что после оплаты на маленькую палубу резного кораблика непременно приземлится упокоенная душа, а сушеные рыбьи головы отгонят наступающую на пятки смерть. В тишине Удильщик услышал частый топот удаляющихся шагов и всмотрелся в предрассветный мрак. Чёрный силуэт мелькнул в свете зажжённого фонаря, и Койкан, сорвавшись с места, бросился вслед за ним.

— Сибас! — окликнул он брата. — Остановись!

Лаврак-младший попытался ускориться, но у него ничего не вышло: племянница, лежавшая у него на руках, расправила жабры и, хлебнув свежего воздуха, забилась в конвульсиях. Из её рта вырвалась пара мутных пузырей, и девочка сдавленно захрипела.

— Тише-тише, — успокоил Марию врач, переходя на быстрый шаг. — Заводь уже недалеко, потерпи еще чуть-чуть, милая.

Выстрел эхом отразился от стен кирпичных домов, и Сибас почувствовал, как пуля царапнула ухо. Боль оглушила и обжигающе отдалась в висках. Понимание настигло Лаврака неожиданно, и он резко остановился: родной брат стрелял ему в спину. Сибас медленно развернулся и посмотрел на приближающегося Удильщика. Племянница зашипела и, увидев отца, инстинктивно потянула к нему худые белые руки.

— Ба-па, — забасила девочка, проглатывая слова и пытаясь вывернуться из крепкой хватки своего дяди. — Ба-па…

Мария схватилась за жабры и прикрыла их руками. Её слабое тельце забилось в судорогах, а обезображенные мутацией чёрные глаза еще больше вылезли из орбит.

Койкан остановился и, тяжело дыша, произнёс:

— Сибас, прошу, — он крепко сжал рукоять пистолета, — отдай мне ребёнка.

Врач попятился, прижимая к себе девочку. Койкан поднял оружие и прицелился, метя Лавраку в плечо.

— Ты сошел с ума, — прошептал Сибас, видя, как в родных глазах пляшет знакомое безумие.

— Брат, — повторил Удильщик, желая вразумить его, — пожалуйста.

Врач резко дёрнулся и кинулся в переулок, желая срезать путь и укрыться от преследования. Прогремел выстрел. Сибас покачнулся, выпустил Марию из рук и тяжело рухнул на землю. Чёрный Удильщик откинул оружие в сторону и подхватил дочь на руки. Девочка потеряла сознание: её голова запрокинулась, руки вяло повисли и болтались, словно верёвки. Изо рта торчал синюшный язык. Крупные жабры раскрылись и замерли.

— Провидец может увидеть лишь то, что касается его самого, — прохрипел, захлёбываясь кровью, младший Лаврак. — Но ты с самого начала знал это, не правда ли, брат?

Он закашлялся, выплюнул на мощеную улицу большое количество тёмной крови, и она забрызгала ботинки Удильщика.

— Я никогда не мог понять, почему ты сторонился меня, — по щеке Сибаса побежал ручеек одинокой слезы. Длинными пальцами мужчина вцепился в брючину старшего брата и поднял голову, чтобы заглянуть ему в глаза. — А ты всё это время просто не желал привязываться…

Лаврак-старший стиснул зубы и издал протяжный, болезненный стон. Ноги подогнулись, тело не слушалось.

— Прости меня, — сдавленно, срываясь на рёв, проговорил он и резко выдернул ткань из слабеющих пальцев младшего брата.

Койкан бросил последний взгляд на Сибаса: мысль постепенно гасла в его глазах, дыхание участилось и стало поверхностным — жизнь стремительно покидала тело. Прижав к груди дочь, мужчина со всех ног кинулся обратно домой, оставив главного врача окружной больницы умирать на холодной улице.

Чёрный Удильщик осторожно погрузил дочь в сосуд