Лэшер - Энн Райс

Да, должно быть, это кто-то из соседей. Очевидно, у негозаглох мотор в машине, и он, увидев свет в доме или струящийся из трубы истелющийся по спящему берегу дым, решил зайти на огонек.

Впрочем, внезапно возникшие обстоятельства не настолько еевзволновали, насколько заинтриговали. Ее подмывало поскорее узнать, что же застранный тип находится в ее доме и, стоя возле камина, откровенно разглядываетвернувшуюся хозяйку. В облике мужчины и в его манере держаться не было ничегоугрожающего. Напротив, казалось, он проявлял по отношению к ней не меньшеелюбопытство и такой же острый интерес.

Он наблюдал за тем, как Гиффорд вошла в комнату. Поначалуона хотела закрыть за собой стеклянную дверь, но потом передумала.

— Итак, чем могу быть полезна? — вместоприветствия осведомилась она.

Шум залива вновь отошел на второй план, словно в мгновениеока обратился в шепот, который был едва слышен. Она стояла спиной ко всемувнешнему миру, и в этом мире царила тишина.

Неожиданно запах усилился. Казалось, что он заполонил всюкомнату, смешавшись с благоуханием горящих в камине дубовых поленьев,обуглившихся кирпичей и свежим морским воздухом.

— Подойди ко мне, Гиффорд, — произнес незнакомец сошеломляющим спокойствием и простотой. — Приди ко мне. В мои объятия.

— Кажется, я вас не вполне расслышала… — ответила она снатужной, неестественной улыбкой, которая возникла на ее лице, прежде чем онауспела опомниться.

Гиффорд медленно направилась к камину. Запах был такимизысканным, таким обворожительным, что хотелось вдыхать его все больше ибольше.

— Кто вы? — стараясь говорить как можно вежливее,осведомилась она. Чтобы не выдать своего смущения, она тщилась сохранитьвнешнюю непринужденность, как будто ничего особенного не произошло. — Мы свами знакомы?

— Да, Гиффорд. Ты знаешь меня. Ты хорошо знаешь, кто ятакой, — произнес он нараспев, как будто читал стихи, хотя говорил далеконе стихами. Создавалось впечатление, что он придавал особое значение каждомуизреченному им слогу. — Ты видела меня, когда была совсем маленькойдевочкой, — последнее слово он произнес с наибольшим изяществом. —Знаю, что видела. Но не помню в подробностях, как и когда именно это произошло.Надеюсь, ты сможешь освежить мою память. Гиффорд, перенесись мыслями в прошлое.И попытайся вспомнить пыльную террасу и заросший сорняком сад.

Вид у незнакомца был грустный и задумчивый.

— Я впервые вас вижу, — ответила она с некоторымсомнением в голосе.

Он подошел к ней ближе. Лицо его было вылеплено судивительным изяществом. А кожа… О, она была поистине безупречна! Пожалуй, онвыглядел лучше, чем Иисус на открытках. И еще естественнее, чем знаменитыйавтопортрет Дюрера.

— «Салъватор Мунди», — продолжая свои размышлениявслух, прошептала она. Кажется, так называлась эта картина.

— Несколько последних столетий прошли для менябездарно, — продолжал он. — Можно сказать, я их утратил в борьбе зато, чтобы увидеть нечто обыкновенное и вполне осязаемое. Но сейчас я пробудил всебе память прошлого и старые истины. Я обратился к тем временам, когда меня неинтересовали трепетные и хрупкие красавицы из рода Мэйфейр. Подобно тому, какэто делают люди, мне пришлось воспользоваться собственноручно сделаннымизаписями. Но я их делал второпях, потому что в то время пелена все большесгущалась надо мной. Плоть сжимала меня все сильней и сильней, лишая легкости иподвижности, которые свойственны призраку и которые могли принести мне болеелегкую и быструю победу. Гиффорд. Это имя я записал собственноручно. ГиффордМэйфейр — внучка Джулиена. Гиффорд пришла на Первую улицу. Гиффорд одна из тех,кто видел Лэшера. Разве я не прав?

Когда Гиффорд услышала это имя, ее охватило оцепенение. Всепрочее, что говорил незнакомец, воспринималось ею как мелодичная песня, смыслкоторой почти не доходил до ее сознания.

— Да, я воздал должное каждому плаксивому младенцу. Нотолько затем, чтобы вернуть им более достойную судьбу. А тебе — драгоценную итрагическую любовь.

Когда он говорил, его сходство с Христом и с картинамиДюрера все больше и больше усиливалось. По-видимому, он делал это специально,то выделяя легкими кивками какое-то слово, то соединяя на миг пальцы в щепотку,то вздымая ладонь к небу. Ни дать ни взять Христос, беседующий с апостолами иуже доподлинно знающий, что ему предстоит быть распятым на кресте.

Было вполне очевидно, что его голова совершенно пуста,начисто лишена всякой способности рационально мыслить. Лэшер. Ее тело вдругнапомнило, до какой степени она страшится этого человека. Она подняла руки,переплетя их в привычном для нее жесте, и краем глаза заметила, что ее пальцытрепещут, словно легкие крылышки с неясными очертаниями.

Кровь ударила ей в голову, пульс участился. Гиффорд уже немогла видеть отчетливо его прекрасное лицо — оно маячило перед ней, словноотражение в стекле, сливавшееся с видом за окном. Ее обуял такой страх, что онане могла двинуться с места, но зато он не удержал ее от другого жеста. Онаподняла ладонь ко лбу, но рука незваного гостя резко взметнулась и сильнойхваткой до боли сжала ей кисть.

Глаза ее невольно закрылись. Ей стало так страшно, что намгновение показалось, будто все это происходит не с ней. Будто все это происходитне наяву. Будто она потеряла чувство пространства и времени. Страх то убывал,то накатывался снова, вызывая в ней новую волну ужаса. Гиффорд чувствовала, каксжимаются его пальцы. Ощущала исходящий от него пленящий теплый запах.Одержимая страхом и яростью, но не потеряв присутствия духа, она процедиласквозь зубы:

— Отпусти меня.

— Что ты собираешься делать, Гиффорд? — Голоспрозвучал нерешительно, мягко и мелодично, как и раньше.

Теперь он стоял совсем близко. Чудовищно высокий, околошести с половиной футов — точнее она определить не могла. Однако, несмотря настоль большой рост, он выглядел изящным, как будто слепленным из очень тонкогоматериала. Первое, что бросилось Гиффорд в глаза, — это его лобная кость,которая сильно выдавалась вперед.

— Так что же ты собираешься делать? — повторил онсвой вопрос, который прозвучал без всякого раздражения, едва ли не по-детскипростодушно.

— Сотворить крестное знамение! — ответила онахриплым шепотом.

И, высвобождаясь из его хватки, она конвульсивным движениемперекрестилась, про себя несколько раз повторив: «Во имя Отца, и Сына, иСвятого Духа…» Немного успокоившись, она вновь обратила взор на незнакомца и насей раз увидела его вполне отчетливо.