Ваше благородие - Олег Северюхин

– Это очень интересно, как вы успокоили буйнопомешанного, – сказал подполковник. – Вас куда подвезти?

– Спасибо, – сказал я, – зайду к моим спасителям, благо больница, куда я попал, совсем недалеко. Воспользуюсь случаем, чтобы высказать слова благодарности.

Скульдицкий кивнул головой, и я ушел.

В больнице я похвастался новенькой медалью и поспешил в корпус.

Через час строевая подготовка на плацу. Собираюсь представить миру новую песню. Новая песня она здесь, а у нас она была написана в 1942 году поэтом Виктором Гусевым, а музыку написал композитор Соловьев, сами понимаете, Седой. Я ее долго вспоминал, возможно, что-то и переделал. Мы ее две недели потихоньку разучивали в казарме.

«Взвейтесь, соколы, орлами» это уже старинная песня, нужно что-то новенькое. Добавим огонька к городской сплетне.

Рота была почти вся на месте, за исключением караула. Все одеты тепло.

Погода рождественская, легкий морозец, от песни никто не простынет.

Окна административного корпуса и окна учебных классов наполовину тоже выходят на плац.

Подаю команду:

– Рота, с места с песней, шагом марш!

И пошло, да еще на голоса.

Песня понравилась всем. В пятницу, когда рота шла на помывку в городскую баню, эту песню исполнили в городе, а в воскресном номере газеты «Губернские ведомости» был опубликован текст песни с указанием на мое авторство. Неудобно, но как мне кажется, что при небольшой коррекции прошлого будущее может стать не таким, каким оно стало. Возможно, что не будет той войны и не окажется, что поэт Виктор Гусев будет ярым сторонником массовых репрессий в СССР, а эта песня все равно будет звучать на просторах нашей родины.

На Рождество мы собирались у Иванова-третьего в городской квартире. Я со своей ротой был на службе в Никольском соборе, а после этого поспешил домой, чтобы забрать Марфу Никаноровну и пойти в гости.

На праздник я приготовил салат оливье. Салат был модным в то время в столицах и потихоньку расползался по провинции. Я готовил по нашему совковому рецепту, с колбасой и вместо майонеза была сметана с добавлением китайского соевого соуса. Колбаса была из мяса, а не из продукта категории «B». Консервированного горошка тоже не было по причине отсутствия такого в продаже. Вместо него мы добавляли каперсы. Каперсы – это нераспустившиеся бутоны кустов с названием каперсник, которые привозят из южной Европы.

Застолье прошло весело. То есть пришли, разделись, мужчины покурили в прихожей, обменявшись мнениями о церковной службе, кто и кого видел. Женщины накрывали на стол, ребятишки сновали под ногами. Как обычно. Затем сели за стол. Господь Бог не обидел нас, и стол был не беден. Сели, выпили, закусили. Выпили, закусили под Рождество, за дам, за счастье в доме.

По причине того, что не было ни радио, ни телевизора, то мы развлекали себя сами. Сначала дети подготовили сценку на рождественскую тематику и получили за это аплодисменты и подарки, затем с номерами под гитару выступили Марфа Никаноровна и гостеприимный хозяин, затем принялись за меня и потребовали прочитать что-то такое, что еще не публиковалось, чтобы присутствующие были первыми слушателями этого стихотворения.

Делать нечего, я встал и выдал из моего раннего:

– Браво, – кричали слушатели под аплодисменты, – несомненно, это навеяно Киплингом и его индийскими похождениями.

Да пусть это навеяно Киплингом, хотя это больше навеяно нашей Средней Азией, но раз людям нравится, то почему бы это не написать и не прочитать.

Стихотворение это было напечатано в газете «Губернские ведомости» как раз перед Новым 1908 годом.

– Кстати, – спросил меня коллежский секретарь полиции Иванов-третий, – а что вы нашли в этом монахе?

– Хотел определить, – сказал я, – не является ли этот монах оставившим службу богатым кавалергардом, любовь которого отвергла бедная девушка, чтобы написать роман по этому поводу. Но, увы, я ошибся, этот монах оказался обыкновенным грешником, и слово Божие вызвало в нем раскаяние о делах его, и он обещал встать на путь истинный, чтобы искупить грехи свои. А потом, у графа Толстого уже есть что-то подобное, зачем повторять. А монашек тот, если исправится, большим деятелем станет.

– Фантазер вы, Олег Васильевич, – сказал Иннокентий Петрович, – но фантазером жить легче, чем прагматиком, который воспринимает жизнь такой, какая она есть.