Рука, кормящая тебя - Эй. Джи. Рич

– Вы о чем?

Меня явно здесь не привечали. Все, кроме Рене.

– А теперь это важно?

– Для меня важно.

– Может, вы тоже легко отделались. Он украл у своей матери все сбережения, когда смылся из города.

Одна умная подруга однажды сказала мне, что если хочешь узнать, как мужчина будет к тебе относиться, присмотрись к тому, как он относится к своей матери.

– И еще… даже не знаю, как это сказать… в общем, он перепортил всех до единой девчонок в городе.

Я не на шутку разволновалась. У меня было двоякое ощущение – и омерзительно, и любопытно одновременно. Мне хотелось, чтобы эта женщина продолжала рассказывать, и в то же время совсем не хотелось услышать что-то еще. Но все решилось само собой.

– Было приятно с вами познакомиться, – сказала она, поднимаясь. – Передавайте привет Рене.

Она ушла, оставив меня с нетронутой чашкой кофе и ощущением, что я выбрала не ту профессию. Я совершенно не знаю людей.

У Лайзы был старенький джип «Чероки» черного цвета. Она подъехала к «Озерному дому» вместе с Ванессой. Та пересела на заднее сиденье, уступив Рене переднее. Мне пришлось сидеть сзади рядом с Ванессой, поскольку других вариантов не оставалось. Она так и не переоделась во что-то более подходящее для похорон, поехала в том же, в чем была утром. Рене надела черную шерстяную юбку, темную водолазку с неярким рисунком, черную кофту, черные колготки и туфли без каблука. Лайза была в простом облегающем черном платье, высоких черных сапогах до колен и темном пальто из верблюжьей шерсти.

– Может быть, включишь радио? – сказала Ванесса, обращаясь к сестре.

– Ты что, шутишь? – В голосе Лайзы явственно слышалось потрясение.

– А чем плохо послушать музыку?

Рене сказала, что она вовсе не против классической музыки. Можно найти подходящую радиостанцию.

– Тогда вообще ничего не надо, – пробурчала Ванесса.

Мое сердце забилось быстрее, когда она это произнесла: так мог бы сказать ее брат.

Почти всю дорогу мы ехали молча, разве что сестры время от времени переругивались из-за того, как удобнее добираться до церкви. Беннетт рассказывал, что рос в семье методистов, поэтому я удивилась, когда мы остановились у здания католической церкви Пречистой Девы Марии Озерной в Оквоссосе, в десяти минутах езды от Рейнджели. Внутри церковь напоминала немецкий пивной бар, оформленный в баварском стиле, с деревянными балками, перекрещивающимися под потолком.

Я бы не удивилась, если бы все скамьи были заняты. И не удивилась бы, если бы на поминальную службу не пришел никто, кроме нас четверых. В первом случае люди собрались бы ради Рене, в знак уважения к ее горю, а вовсе не ради того, чтобы почтить память ее блудного сына. Я оказалась права: в церкви присутствовали только ровесники Рене, большинство – женщины. Но с количеством я промахнулась: народу было совсем немного. Органист играл «Не бойся», общепринятый у католиков заупокойный гимн. А попробуй меня убедить, что не надо бояться, подумала я.

– Сколько ты отдала за гроб? – спросила Ванесса у матери.

Лайза сердито шикнула на нее.

– Нет, правда, – не унималась Ванесса. – Тебе нужна новая печка.

– Давай не будем об этом, – сказала Рене.

К нам подошел священник, отец Бернард. Он поздоровался с Рене и сестрами и кивнул в мою сторону, когда Рене меня представила. Он взял ее за руку и произнес несколько слов утешения – обычные избитые фразы, которые принято говорить в таких случаях. Потом поднялся на кафедру, а я попыталась решить, что мне делать, когда начнется поминальная служба: встать на колени вместе со всеми или остаться сидеть. Я не была католичкой, но мне не хотелось привлекать к себе излишнее внимание в этом маленьком городе, где все всех знают. Даже если я преклоню колени, все равно не смогу принять причастие. Один черт – что так, что этак.

Заупокойная месса была на латыни – Рене сказала, что специально об этом просила, и я просто слушала звучание слов, погружаясь в их ритм, но не понимая смысла. Все-таки ритуалы действуют умиротворяюще, даже если это совсем не мои ритуалы.

Я не бывала на похоронах с тех пор, как мы проводили в последний путь Кэти. У нее было «зеленое» погребение. Без гроба, без надгробной плиты. Мы положили ее завернутое в саван тело на ручную тележку и отвезли глубоко в чащу леса в ее родной Виргинии – в определенное место, где мы, друзья Кэти, выкопали ей могилу. Под конец Кэти так похудела, что ее тело не весило практически ничего. Мы положили ее в могилу, забросали землей, прикрыли сверху палыми листьями и подмели землю вокруг, чтобы убрать все наши следы.

По окончании службы священник подозвал нескольких молодых людей, и те вынесли гроб. По традиции первыми за гробом должны идти члены семьи. Но я не была членом семьи.

Уже на кладбище, когда гроб опустили в могилу, священник прочел отходную молитву и пригласил скорбящих проститься с покойным. Рене, глотая тихие слезы, бросила на гроб белую розу. Лайза бросила горсть земли. Ванесса подошла к краю могилы и глянула вниз с таким выражением, что мне показалось, она сейчас плюнет на крышку гроба. Но она лишь развернулась и отошла прочь, не сделав вообще ничего. Мне вдруг подумалось, что, если я подойду попрощаться, с Ванессы станется и оттолкнуть меня от могилы. Впрочем, я все равно не знала, что говорить. И у меня не было ничего, чтобы бросить на гроб.

Ванесса взяла мать под руку и повела к выходу с кладбища. Лайза стояла одна, чуть в сторонке, и плакала.

Я – плохая актриса. При всем желании у меня не получилось бы убедить Лайзу, что я разделяю ее горе, но я все равно что-то такое пролепетала, чтобы хоть как-то ее поддержать и утешить. Она поблагодарила меня и сказала, что ей будет его не хватать, хотя ей уже очень его не хватало. С тех пор, как он ушел из дома и порвал все связи с семьей, они с ним больше не виделись. И еще она сказала, что ее очень расстраивает, что брат умер такой жуткой насильственной смертью.

– Можно задать тебе один вопрос? У него была склонность к насилию?

– В каком смысле? – Кажется, мой вопрос искренне удивил Лайзу. – Он что, тебя обижал?

Я сказала, что бостонская полиция подозревает его в убийстве женщины.

– Нам ничего такого не сообщали. А кого он убил, по их мнению?

– Свою невесту.

– Погоди, а кто тогда ты?

– У него была не одна невеста.

– Не понимаю. Ты о чем говоришь?

Ванесса заметила смятение сестры и подошла к нам, оставив мать на попечение подруг.

– Что происходит? – спросила она.

– Она говорит, что Джимми – убийца, – сказала Лайза. – Что он убил свою невесту. Другую невесту. Как тебе такой поворот?

Ванесса обернулась ко мне:

– Я не знаю, кто ты и что тебе от нас нужно, но тебе лучше уйти. Прямо сейчас.