Бес в ребро - Григорий Шаргородский

Я пролетел метров пятнадцать, миновав две ветки, но оторваться от преследователей так и не смог. И все же дальнейший спуск прекратил. Ощущение чужих эмоций постепенно утихло, и целеустремленная агрессия пчел пропала. Они по-прежнему вились вокруг, но отпугиватель насекомых спокойно справлялся с недопуском их жал до моего плохо защищенного тела.

Умный человек спустился бы к друзьям, развел руками и пошел заливать неудачу пивом. Но это если его не одолевают азарт и исследовательский зуд.

Кто же там все-таки сидит? Ничего подобного в статье о тигровых пчелах и близко не было.

Я уселся на ветку практически в позе роденовского «Мыслителя» и задумался. Когда начал копаться в воспоминаниях, наконец-то родил идею.

Что, если это не какой-нибудь пропущенный исследователями монстр, а некое сетевое образование? Возможно, крошечные ауры насекомых объединились в большой кластер, который по мощности почти дотягивает до уровня развитых животных. В случае опасности полуразумный Рой может натворить таких дел, что и стаду единорогов не позавидуешь.

В плане безопасности эта теория ничего не меняла, но я все же не удержался и опять принялся карабкаться на ту же ветку.

Задумка была проста и не очень разумна — попробовать прикинуться пчелой.

Настрой чуть не сбило воспоминание об одном сказочном герое, у которого тоже возникла идея замаскироваться под кого-то другого. Закончилось все не очень хорошо, но у меня-то ума и таланта вроде побольше будет. Хотя Баламут, узнай он о том, что именно мне взбрело в голову, точно не согласился бы сданным заявлением.

Когда мое приближение было замечено сторожевыми пчелами и ментальная активность предполагаемого конгломерата усилилась, я замер, а затем осторожно сел на ветку теперь уже в позе индийского йога.

Ну, по крайней мере попытался — завязывать ноги правильным узлом у меня пока не получается.

Казалось, что там, за пологом листвы, просыпается большой зверь.

Я глубоко вздохнул и активировал те конструкты в связке ментального артефакта, которые отвечают за удаленную связь. Постарался впитать в себя биение долетавших до меня эмоций и настроиться на его ритм.

Однажды, еще в юности, мне довелось заглянуть в помещение автоматической станции связи. Казавшийся бестолковым и непонятным шум щелкающих реле через некоторое время начал завораживать своей четкостью, правильностью и какой-то потусторонней целеустремленностью. Здесь было нечто похожее. Больше того — такое впечатление, что беловодские тигровые пчелы смогли создать некий живой компьютер, практически искусственный разум. И сейчас этот разум был раздражен вторжением чужака на его территорию.

Мне все же удалось настроиться на нужную волну и погасить передаваемые сторожевыми пчелами импульсы раздражения, которые они посылали на основной кластер.

Через минуту недовольство Роя стало гаснуть и его «вычислительная» мощность пошла на убыль — тревога снизилась, так что он вполне мог позволить себе «поглупеть». До полного исчезновение ментального ядра дело не дошло, но ощущение нахождения рядом мыслящего, а значит, подверженного эмоциям существа пропало.

Теперь можно и подойти к ульям.

И все же я не стал этого делать. Если воспользоваться аналогией Баламута, то Домовой в моей голове подошел к Демону и, похлопав его по плечу, спросил:

— Милейший, а не подскажете, на кой черт мы вообще приперлись сюда посреди бела дня?

Действительно, ведь можно вернуться ночью, когда все нормальные дневные насекомые спят или, по крайней мере, снижают свою активность. Это, конечно, если считать тигровых пчел хоть в какой-то степени нормальными.

Впрочем, кто бы упрекал бедных пчелок в ненормальности!

Глубоко вздохнув, я медленно встал и направился к основному стволу.

Спуск прошел штатно. Навестись на ментальные маячки выжидательного напряжения получилось без малейших проблем — слишком уж распереживались мои спутники, причем все трое.

Не знаю, что там Корней успел рассказать Баламуту о достоинствах тигровой медовухи, но вздох разочарования от вида моих пустых рук вырвался у них практически синхронно.

А Чуча так вообще едва не упал в обморок от расстройства.

— Всем успокоиться, — торжественно изрек я, все же не удержавшись от театральной паузы. — Это была разведка. За добычей вернемся ночью.

— Точно, — хлопнул себя по лбу повольник. — Они же ночью спят!.. Должны спать, если я ничего не путаю.

— Вот поэтому мы сейчас вернемся на станцию и обсудим все, что нам известно о пчелах, и беловодских и земных, — резюмировал я и первым пошел в нужном направлении.

Что самое интересное, Чуча успокоился сразу, как только я сообщил, что еще не все потеряно.

Ох темнит эта крыса… Ох темнит!

Обсуждение повадок пчел и подготовка к новой вылазке постепенно перешли в привычную предзаездную суету. А когда западный караван фур втянулся на стояночную площадку, вообще стало не до досужих размышлений.

И только когда все дальнобойщики были накормлены, а зарядка аккумуляторов вошла в наиболее стабильную фазу, я вернулся к прерванной подготовке. Исходя из того, что удалось увидеть при разведке, план Корнея никуда не годился. Свалить улей вряд ли получится. Так что придется вскрывать, причем спустившись с ветки уровнем выше. Поэтому без старого оборудования не обойтись.

В плане освещения я решил не рисковать и ограничиться химическими светильниками в виде пластиковых палочек. В качестве тары вполне подойдут стандартные брезентовые сумки дальнобойщиков, чем-то похожие на баулы моряков. Они были достаточно плотными, чтобы носить в них даже воду.

Наконец-то в четвертом часу ночи зарядка подошла к концу, и мне можно было покинуть станцию. В этот раз мы все же решили задействовать адскую колесницу, в управлении которой Корней разобрался без особых проблем. Даже днем оставлять спутников внизу, без магического прикрытия не очень-то хотелось, а ночью и подавно. Так хоть отсидятся в клетке-кабине.

В путь отправились все той же командой — ни Корней, ни Чуча не захотели пропустить такое событие.

И они не прогадали. Пусть мне уже не привыкать к ночному Подлеску, но каждый раз поражаюсь его красоте. Только ночью понимаешь, что царящий здесь днем вечный сумрак — еще не предел. Слабый свет двух лун и россыпи звезд, в отличие от сияния Ярилы, Крона отсекает полностью, так что после заката Подлесок погружается в настоящую тьму. Именно в этот момент просыпается мох, растущий в глубоких трещинах коры. Сияние мха хоть и не было особо сильным, но подсвечивало каждый ствол баобаба, и в итоге получалась сказочная картина с неплохим обзором. К тому же дед Анджей позаботился о фарах на своем монстре, так что до места добрались быстро и без проблем. Опять же на всякий случай остановили автоволокушу метров за триста от нужного дерева.

— Ты уверен? — не унимался Баламут, все никак не желавший смириться с тем, что я не беру его с собой.