📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгКлассикаЯблоневое дерево - Кристиан Беркель

Яблоневое дерево - Кристиан Беркель

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 79
Перейти на страницу:
предков – была столь же внушительна на вид. В индустриальную революцию здесь происходили восстания ткачей. Когда я увидел эти стены, то приверженность моей бабушки Изы к анархизму, ее борьба с несправедливостью и диктатурой, длившаяся всю жизнь, стали мне понятны, более того – я испытал определенную гордость. Возможно, она тогда близко к сердцу принимала эксплуатацию рабочих, зная, что люди тяжело трудились по четырнадцать часов в день, но получали за это лишь крошечное жалованье да буханку хлеба в неделю, чтобы прокормить семью. Понятие «нищенская зарплата» было вовсе не метафорой, а кошмарной реальностью – у людей было слишком мало денег, чтобы жить, и слишком много, чтобы умереть.

На следующий день я уже в семь утра вбежал в ресторанный зал отеля, где меня ждали Эмануэль Ротштейн и Милена Вышепольска, историк-генеалог.

– Есть несколько неувязок, – Эмануэль познакомил меня с Миленой. Она сразу перешла к делу:

– Твоя бабушка – урожденная Пруссак, но ее отцом был не Авраам Пруссак. Как его звали и был ли он родственником Авраама, мне пока выяснить не удалось, но фамилия Пруссак была тогда очень распространена в Польше…

Неужели я попался на одну из многочисленных фантазий моей матери? Но откуда тогда она узнала про Авраама Пруссака? Она ничего не знала про Лодзь, очень мало – про своих предков, она никогда не была в Польше. Я сделал вид, что забыл что-то в номере. Мне захотелось побыть одному. Что теперь делать?

На мгновение я засомневался во всем, что прежде считал истинным.

Я с ужасом вспомнил документальный фильм, в котором один старик выдавал себя за внебрачного сына Эрнста Любича и заявлял, что у него есть неизвестный прежде сценарий еврейского кинорежиссера. Под конец съемочных работ история этого человека привела документалистов в Польшу, где они прекратили работу над фильмом – «внебрачный сын» Любича на самом деле оказался польским коллаборационистом, который хотел выдать себя за гонимого еврея, сына известного режиссера двадцатых, тридцатых и сороковых годов. Никогда не забуду окаменевшего лица, холодного молчания, когда ему прямо на камеру сказали, что знают правду. Возможно, это лишь интерпретация реальных фактов, пронеслось у меня в голове, лишь выдумка. А если правда совсем другая? Я принялся лихорадочно размышлять. А вдруг мои предки были национал-социалистами и хотели обелить себя с помощью придуманной истории? Ради того, чтобы я родился на правильной стороне? У меня задрожали колени. Что ждет меня в ближайшие часы? Мне снова вспомнился фильм про Менахема и Фреда. По дороге в Гюрс обоих братьев одолели сомнения. Они внезапно ощутили смутный страх перед столкновением, которого искали. Потом один сказал: «Вставая на этот путь, мы знали, что он приведет нас в ад».

Я пошел в ванную, вымыл руки и плеснул водой себе в лицо. В зеркало посмотреться я не отважился. Поспешно вытерся. В ушах прозвучал насмешливый голос старого учителя, чье лицо я помнил лишь смутно. Он кричал мне: «Наглость – еврейское счастье».

Что мне здесь нужно? Чего я на самом деле ищу? Спускаясь по лестнице с седьмого этажа – ступенька за ступенькой, я начал осознавать. В ресторанный зал я зашел уже с твердым пониманием. Я был ни на йоту не лучше и не хуже всех остальных, виноватых и невиновных. Были мои предки евреями или нет, я несомненно немец, и тут никуда не деться, я понял это еще в Париже, когда одноклассник крикнул мне на школьном дворе: «On reconnait l’allemand á ses tatanes» – немца узнают по башмакам. Я немец, с еврейскими корнями или без. Все, кто не жил в то время, – просто немцы, с немецкой историей, историей, в тени которой померкли все прочие злодеяния человечества. Тогда, на школьном дворе в Париже, я задался вопросом: каково это, быть немцем? Позднее, в Америке, мой друг повторил вопрос немного в другой форме. Наверное, нелегко дается, что киноиндустрия, в которой я сам же и работаю, всегда выставляет немцев как монстров из Второй мировой войны. Как это сказывается на чувстве собственного достоинства? Оба раза я возразил, что я не немец, во всяком случае – не совсем. Моя мать – еврейка. Я не стал говорить французам, что она была в лагере, созданном французами во Франции, откуда с 1942 года регулярно вывозили людей в газовые камеры Освенцима. Также я не сказал, что французы платили немцам за их старания: примерно по 700 марок за каждого еврея, от которого их избавили немецкие оккупанты. Я промолчал, поскольку при всей чудовищности это казалось ерундой по сравнению с деяниями моей родины. Самым ошеломляющим, точным и наивным был тогда ответ моего французского школьного друга, потрясший меня, как трагическая судебная ошибка: «Но ты ведь и правда немец». Да.

И правда.

Я быстро вошел в ресторанный зал. Ничего не изменилось. Никто на меня странно не смотрел. Милена исчезла. Она снова поехала в архив и присоединится позднее. Сейчас мы поедем в Центр диалога Марка Эдельмана, встретимся там с историком, которая курирует выставку о польско-германской истории. Название выставки показалось мне подходящим: «Неразбериха».

После обеда мы поехали на еврейское кладбище. Я стоял перед могилой семейства Пруссак. За это время Милена узнала: моим прадедом был Лейб Пруссак, а прабабкой – его жена Алта. Моя мать тоже происходила из еврейской семьи, но, похоже, не была прямой родственницей Авраама Пруссака. Разочарование? Да, немного. Со смирением или без, надгробие у них впечатляющее. Облегчение? Еще какое! Все же не ужасный немец, все же родился на правильной стороне. Все терзания последних часов рассеялись, словно дым. Да, я немец, но еще я еврей, рожденный от еврейской матери. Меня растили в католической вере, но я покинул религиозное общество еще в двадцать лет. А мой отец – протестант? Впрочем, всю свою жизнь он был атеистом.

Мы прогулялись по кладбищу, снимая внушительные надгробия крупных фабрикантов: Познанский, Шайблер, Пруссак. Никаких следов Алты или Лейба. Очевидно, похоронены они не здесь. Мы молча шли дальше. Под каждым памятником скрывалась история. Все они жили, любили, страдали и надеялись, и большинство из них были верующими иудеями. Это была история ушедшего времени, короткого расцвета общества, в котором евреи нашли рядом с христианами место, где им позволили остаться.

На следующее утро я под прицелом камеры зашел в здание архива города Лодзи. Милена поприветствовала меня и повела в главный зал. На столе лежала заранее открытая пятисотлетняя книга. Страницы были заполнены от руки. Кто куда переехал и сколько там с кем

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 79
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?