Детская площадка - Арон Борегар

class="p">Он всегда будет для них дерьмом.

Радостная болтовня между Джеральдин и Фуксом утихла. Как будто хозяйка поместья Борден почувствовала присутствие в комнате. Когда она медленно откинула голову назад, её подозрения подтвердились.

Холодный пьяный взгляд Джеральдин охладил кипящую ярость Рока. Он видел эти налитые кровью, извращённые глаза слишком много раз, чтобы сосчитать. Вспышки неприятности пронеслись в его мозгу. Множество отвратительных дел, которые она требовала от него, терзали его разум. Неуклюжий кулак Рока медленно разжался, и его челюсть отвисла, когда он попытался заговорить.

- Мониторы в…

- Какого чёрта ты здесь делаешь?! Сколько раз я говорила тебе не оставлять их одних?! Было одно правило, которому ты должен был следовать, одно правило, и… тьфу, я должна была знать, что это слишком сложно для тебя! - закричала она.

В разгар истерики наполненный бокал шампанского, который Джеральдин только что взяла со стойки, полетел прямо в лицо Рока.

Когда он ударился о его стальную челюсть, стекло разлетелось на осколки. Острые остатки, вонзившиеся в его плоть, не должны были оглушить его, но это произошло. Порезы были неглубокими, но травма была, и осколки были достаточно мощными, чтобы пролить кровь. Несколько ломтиков разного размера привели к тому, что из чрезмерно очерченной скулы Рока хлынула моросящая кровь.

Он поднял свою большую перчатку и вытер кровь и пузырьки с лица. Физически Рок стал невосприимчив к издевательствам, но эмоционально это была совсем другая история. Он не знал, что делать дальше, поэтому ничего не сделал.

Неловкое молчание воцарилось в глазах Джеральдин, и Фукс уставился на него. Раздражение, сковавшее лицо Джеральдин, заставило её поморщиться.

- Хорошо… Почему ты здесь?! - рявкнула она.

- Мониторы в шпионской комнате потемнели. Возможно, ты захочешь это исправить, если хочешь, чтобы они видели, что происходит, - ответил Рок.

Здоровяк наблюдал, как Фукс повернулся и тихо прихлёбывал шампанское. Как всегда поступал этот нацистский ублюдок, Фукс без проблем наблюдал за происходящим насилием без протеста.

- Это потому, что мы переходим на вторую площадку, шут! Если бы ты просто послушал в первый раз, ты бы понял. Я же говорила, что мы придём к тебе, если увидим отсутствие реакции у родителей! Если бы ты мог просто научиться слушать, твоё лицо не должно было бы выглядеть так, как сейчас.

Рок поднёс руку к щеке и вытер свежую кровь. Некоторые крошечные частицы стекла остались в его коже. Когда его мозолистые пальцы потянули их вниз, они снова поцарапали его щёку. За исключением клейма на груди, большинство других шрамов были едва заметными. Подобно как и у Донни, они, казалось, появлялись в местах, недоступных большинству незнакомцев.

Он гордился тем, что не отреагировал на атаку; он не хотел, чтобы Джеральдин получила удовольствие, причинив ему боль. Вспышки случались достаточно часто, и он приспособился к этому. Он был похож на один гигантский клубок иголок и булавок. Крепкий, как гвозди, и онемевший, как новокаин.

Всякий раз, когда к Року приходили самые мрачные чувства, Джеральдин знала, как им противостоять. Но на этот раз он отличался от других.

Впервые она увидела внутреннюю ярость, застывшую на его лице. Такие ругательства обычно стирали все эмоции у массивного мужчины. Эмоциональная позиция Рока озадачила Джеральдин.

Отвращение, которое обычно подавлял Рок, ласкало его мозг. Ему нравилось думать о Джеральдин и Фуксе. Он так наслаждался этим, что кровь, стекавшая по его лицу, окрасила бóльшую часть жёлтой эмали, образующей его безумную ухмылку.

- Какого чёрта ты улыбаешься?! Чего тут улыбаться?! Очередной провал?! - крикнула Джеральдин.

Она взяла стоявшую рядом бутылку шампанского и сделала глоток прямо из неё.

- Просто рад, вот и всё, - солгал Рок.

- Ну иди, блять, радуйся в шпионской комнате, слабоумный отброс!

Рок наклонил свою плоскую кепку перед старой ведьмой, не позволяя своей широкой ухмылке исчезнуть. Ироничный вкус крови, вошедший в его рот, подействовал бы как шампанское.

А на данный момент…

В глубине души Рок задавался вопросом, сможет ли он когда-нибудь устроить собственный праздник? Такая возможность не казалась исключённой, но сначала ему нужно было найти что-то, что стоит отпраздновать.

КЛАССИКИ

Выйдя из металлического воздуховода, дети приземлились на каменную платформу. Тяжёлый каменный материал был размером с тесную спальню, но, в отличие от любой из их спален, края платформы уходили в яму тьмы. Неопределённые границы были ужасны, но вскоре они оказались на следующем опасном пути.

В их ушах раздался безжалостный механический гул. Это был первый намёк на то, что то, что ждёт впереди, может быть не из приятных. Во-вторых, среди машинного шума можно было услышать шквал пронзительных ревущих криков. Но визуальные эффекты были более резкими, чем завуалированные подсказки.

В конце круглой каменной платформы камень сужался в тонкую дорожку. Впереди лежал прямой участок классиков. Контур мела отображал один столбец, состоящий из восьми шагов. Установка была традиционной; та, которую все дети видели в то или иное время.

Первые три шага состояли из пронумерованных квадратов, отмеченных цифрами 1, 2 и 3. Затем следовала пара квадратов, расположенных рядом, с номерами 4 и 5. Затем одиночный квадрат с цифрой 6, ещё один набор двойных квадратов с номерами 7 и 8 и один квадрат с цифрой 9. Наконец, завершая череду ужасов, было последнее место с надписью "РАЙ".

За исключением мела, Райская платформа была такой же, как та, на которой они стояли. Помимо слова, существовали также различные тревожные изображения, нарисованные с непомерным количеством деталей. Изображение занимало почти всё пространство.

Цвета, составляющие "произведение искусства", были просто белым и красным, но цветовая гамма была выбрана намеренно. Меловые зарисовки имели ужасный характер. Они изображали нескольких разрываемых на части ангелов. Один был ранен ножом и был покрыт зияющими ранами, а другой безжизненно висел на петле. Был даже третий ангел, которого пара дьявольских рук душила собственным ореолом.

За кощунственным произведением искусства стояла приоткрытая дверь. Ничего не было видно, кроме зловещего багрового свечения, истекающего с другой стороны. Над рамкой, нарисованной капающим красным шрифтом, читалось слово "АД".

Хотя все эти детали вызывали тревогу, не было ничего, что могло бы сравниться с тем, что было возведено по обе стороны дорожки для занятий классиками.

По мере того как Си-Джей приближался к краю, мощный, похожий на машинный шум становился всё сильнее. По обе стороны детской игры две огромные прямоугольные мясорубки непременно крутили свои острые стальные внутренности. Острая металлическая гибель, на которую он смотрел, безжалостно взбивалась. Столкнувшись с искусственным зверем, мысли о надежде и прогрессе, проносившиеся в черепе Си-Джея, были омрачены.

Вопли и крики, доносившиеся к ним сверху, также нельзя