Венец безбрачия белого кролика - Дарья Донцова

Красавица обернулась.

– Чего?

– Тебя человек ждет.

– Где? – удивилась Крапивина.

Я сделал шаг вперед.

– Здравствуйте, Иван Павлович Подушкин, частный детектив.

– Ваще! Прямо как в кино! – воскликнула Варвара. – Че надо? Пошли в лифт, тут любопытные имеются. Уши у них большие, язык длинный.

Я шагнул вместе с Крапивиной в подъемник и вскоре очутился на лестничной площадке. Варя показала на подоконник.

– Здесь поговорим.

Мне пришлось кивнуть.

– Если вас не смущает, что соседи услышат беседу, то я согласен.

– Да ни фига никто не разберет, если орать не будете, – отбрила Варвара. – Давайте, быстро. Времени нет! Занята я. Чего вы хотите? Пять минут могу на вас потратить! Ну? Че надо?

– Ваш муж… – начал я.

– А-а-а! – засверкала улыбкой вдова. – Ксива фальшивая? Ты репортер? Платишь – я рассказываю. Не платишь – катись лесом.

– Документ подлинный, – заверил я, – примите мои соболезнования. Беда случилась не вчера, но боль утраты неизлечима.

Варя попыталась всхлипнуть.

– Да уж. Теперь мы существуем с мамой на три копейки. Гена, любимый, на кого ты меня оставил!

Вдова попыталась заплакать, но слезы не пожелали литься из глаз.

– Скажите, вы помните день, кода ваш супруг погиб? – задал я новый вопрос.

Кое-кто сейчас может счесть меня бездушным, злым человеком. Разве можно так беседовать с женщиной, которая потеряла мужа? Конечно, нет. Такое поведение бесцеремонно и жестоко. Да я успел понять: Варвара не любила супруга, его смерть не ввергла ее в скорбь, скорей она разозлилась, что потеряла пусть, по ее мнению, мизерный, но все же источник дохода.

– Разве его забудешь? – простонала Крапивина и сделала характерный жест пальцами. – Двести тысяч. Наличкой. Тогда опишу свои чувства.

– Меня интересуют вещи, – возразил я.

– Какие? – удивилась Варвара. – В смысле шмотки? Чьи?

– Я беседовал с коллегами Геннадия… – начал я.

Собеседница мигом превратилась в торговку с рынка.

– И что они набрехали? А?!

– Вы никогда не давали мужу с собой еду в полет, – продолжил я.

– За фигом? Их кормили! За счет компании, – фыркнуло милое создание.

– Но в роковой день у Геннадия был термос с…

Договорить мне не удалось. Варвара кинулась к двери.

– Отстаньте. Врете! Никаких термосов не знаю.

– Заплачу вам, – сказал я ей в спину.

Варвара обернулась.

– Отстаньте! Дрянь не моя. Не знаю, где он эту фигню взял.

Я решил перейти к другой теме.

– У вас есть подруга Марго, сестра Артемоны.

– Нет, нет, не-е-ет! – выкрикнула Варвара. – Кто вам сказал? Брехун!.. Никогда имени Буратиновой не слышала! Понятия о ней не имею! Это кто?

Несмотря на абсурдность ситуации, мне стало смешно.

– Варвара, очень легко узнать, кто являлся вашей коллегой по танцам в клубе.

На самом деле я понятия не имел, как найти список девушек, которые исполняли стриптиз. Полагаю, он был у человека, который приглашал их попрыгать в «клетках», но зарплату стриптизерши получали наличными. Нынче отыскать «продюсера» и его «балерин» очень трудно. Я просто надеялся, что Варвара испугается и развяжет язык.

– Не имела с ними дел, – замотала головой собеседница. – Кто такие Буратиновы, Марго и Артемона? Ваще не знаю про сестер!

– Интересно, – заметил я, – но я не называл их фамилию, не говорил, что упомянутые дамы – сестры. А вы сказали про их родство и воскликнули: «Кто такие Буратиновы?» Давайте…

– Пошел на…! – заорала Варвара, кинулась к двери в свою квартиру, с быстротой кошки открыла ее и захлопнула.

Я остался на лестнице в одиночестве.

Да, Иван Павлович, что-то пошло у тебя не так.

Не люблю торговые центры, но куда деваться, если надо купить губную помаду? На мою радость, магазин косметики оказался в паре шагов от входа. Я переступил его порог и зажмурился от ослепительного света. Потом открыл глаза и ощутил тошноту от большого количества зеркал. Первым желанием было сбежать не оглядываясь. Именно в эту секунду ко мне подскочила девушка чудовищной красоты. Форменное платье у нее было экстремально коротким. Мне в первый момент показалось, что сотрудница магазина очень торопилась на службу и забыла надеть юбку. Через секунду стало понятно: нет, она не в одной блузке. Может, кто-то подскажет, как именовать одеяние, верхняя часть которого состоит из двух тоненьких лямочек, к которым присобачен кусочек ткани размером с носовой платок. Чужому взгляду открыты почти все перси, они, похоже, творение рук хирурга. Далее идет широкий пояс, и… платье (майка, ночная сорочка) закончилось. Ноги целиком торчат наружу.

Я опустил взор и вздохнул. Ступни чаровницы впихнуты в туфли, которые, на мой взгляд, более всего смахивают на копыта. В качестве подошвы у них высокая, сантиметров десять, платформа. В придачу к ней тонкий каблук, он напоминает палочку для еды, которую подают в японских ресторанах. Ну зачем надевать уродство, которое превращает хорошенькие ножки в копыта жеребца-тяжеловоза?

– Мужчина, вам надо попробовать наш потрясающий, великолепный, восхитительный парфюм для девушек, – объявило полуголое создание и покачнулось.

Только не подумайте, что продавщица хлебнула лишнего, ей просто неудобно было балансировать на копытах. Мне до глубины души стало жалко несчастное создание. Наверное, ей холодно, а к середине дня ноги делаются тяжелее мешков с гантелями. При взгляде на чаровницу хочется воскликнуть: «Спасибо, что принадлежу к сильному полу, мне не надо мучить себя жуткой обувью и мерзнуть в носовом платке с поясом».

В уши вновь ворвался писклявый голосок:

– Мужчина, вы обязательно должны попробовать этот парфюм.

Я оторвался от созерцания ног с торчащими в разные стороны коленями, переместил взгляд на лицо продавщицы и попятился. Глаза девушки походили на щели в танке. Возможно, от природы они милые, но сейчас на веках тянулась черная полоса от носа до уха, над ней голубая, переливающаяся краска, сверху фиолетово-зеленое пятно. Ресницы смахивали на деревенский частокол, за которым стоит изба местной Мессалины. Дамам на селе не нравятся соседки, которые зарабатывают древнейшей профессией, поэтому забор гетеры они измазали дегтем. Выше ограды темнеют брови, смахивающие на червяков, страдающих ожирением. Лицо болезненно-желтое, на щеках чахоточный румянец. Губы… Не хватает слов. Представьте сардельки, но не светло-розовые, а фиолетово-бордовые. Если смыть с консультантки раскрас индейца, вступившего на тропу войны, то, возможно, мы увидим милое, простое личико. Зачем молодой женщине так себя уродовать? И что у нее с волосами? Каким образом сотруднице магазина удалось соорудить на макушке нечто напоминающее футбольный мяч, осыпанный блестками.