За далью волн - Роберт Линн Асприн

«Если она еще жива». Ледяная жидкость обжигала кожу, прогоняла любые мысли. Юноша поспешил вперед, ступая по каменному дну.

Он миновал арку, отметив, что замковый камень не совсем квадратный, но между тем прекрасно подогнан. «Чудо зодчества, — подумал юноша. — Наверняка римляне строили». И в этот самый миг дно оборвалось.

Он погрузился в скользкую жидкость, хотел крикнуть, но тут же наглотался. Заработал руками, вынырнул на поверхность.

Это оказалось гораздо хуже, чем плыть по харлекскому заливу! Тягучая, вязкая жидкость не создавала сопротивления, и юноша, работая руками, только погружался все сильнее.

Лицо его облепило тканью. Он выпустил из пальцев рубаху, и она опутала его руки, но свиток он сжимал крепко, не выпускал. Бард отчаянно работал руками, и наконец ноги его коснулись дна, однако при этом он с головой погрузился. Корс Кант сжал губы. Грудь распирало. «Я не глупый зверь! Я выдержу, выдержу!» Теплое ловкое тельце метнулось к нему и напугало юношу. Еще одно, такое же — шибболы! Неужели они могут тут плавать?

— Конечно, можем, нам неведом страх!

— Мы любим воду! Мы же шибболы!

— Смотри! Учись! — и оба шиббола помчались, понеслись.

— Спасите! Я тону, я погибаю!

— О, шибболы в беде друзей не покидают!

— Держись за спины наши крепче, рубаху брось, мы вызволим тебя! Верь нам! Верь! — кричали шибболы.

— Но я не вижу ничего? Неужто смерть невидима моя?

— Ты помирать собрался? Лучше сделай вдох, и слушай, что советуют друзья!

Корс Кант с трудом разлепил веки и обнаружил, что видит под водой не хуже, чем на поверхности. Ловкие шибболы из неуклюжих зверушек превратились в грациознейших созданий, они пребывали в своей стихии. Он вдруг вспомнил, где видел существа, подобные им. Как-то раз они рыбачили с Гвином (который теперь был приставлен к Кею и потому неуязвим), и наткнулись на стайку орок, которые играли и плескались в волнах.

Тогда напуганный до смерти Гвин Галахад-младший, сын Ланселота и неизвестной женщины, стал умолять Корса Канта вернуться домой. Бард отказался. Он-то знал друидскую магию плавания, а Гвин чуть в штаны не наложил от страха. Орки окружили их, они таращились на них, брызгались и смеялись.

А сейчас Корс Кант, как зачарованный, не отводил глаз от шибболов. Отважился протянуть руку и провел ею по боку одного из огромных черно-белых созданий. Бок на ощупь оказался гладким и скользким, словно надутый для забавы бычий пузырь! Они пели и вскрикивали. Корс Кант смутно догадывался о смысле их песенки:

«Мы зовем тебя, зовем! С нами вместе поплывем!» — Дайте мне ухватиться за ваши спины! — умоляюще проговорил Корс Кант. Похожие на водяных слонов шибболы послушно подплыли к нему с двух сторон, подставили спинные плавники. «И с чего я взял, что они пушистые? — гадал Корс Кант. — Они гладкие, словно выдубленная кожа». Юноша крепко обхватил одного шиббола, положил руку на спину второго — в этой руке он по-прежнему сжимал цилиндр со свитком.

Странная мысль поразила Корса Канта. «Я произнес фразу! Почему же я не дышал? Почему не захлебнулся? О боги, я.., мертв?» «Нем, мертв и слеп! Что я за бард? Не чувствую, не вижу! Я не выдержал испытания, я не достоин того, чтобы держать в руках арфу! И хорошо, что я бросил ее, ибо нечего мне долее притворяться бардом!» Шибболы плыли и напевали свою песенку. Корс Кант крепко держался за их спины, и его слезы смывала тягучая жидкость. Как ни странно, свиток остался свернутым.

Ночью и днем Песню поем,

Пляшем на волнах день и ночь!

Шибболы колотили по жидкости сильными хвостами, мчались вперед, унося барда с собой. «Я найду Анлодду, найду Ланселота.., а что потом? Теперь, когда я знаю, что я — не бард, кто же я такой?»

Злобных акул,

Мерзких акул

Гоним без жалости прочь!

Еще немного — и юноша почувствовал бы себя оркой, могущественным господином царства Ллира, священного правителя Эйрского моря, Гэльского залива и даже Средиземного моря — этого римского озера.

— Не льсти нам, — предупредил правый шиббол.

— Вот-вот, — подхватил второй. — Никакие мы не орки и не орлы. Мы — шибболы! Мы — словно deux ex machina.

— А это гораздо лучше!

— Мы быстрее их всех! Вот мы где!

— И вот где ты!

Они мчались к поверхности. Корс Кант, охваченный ужасом, ухватился еще крепче за спины шибболов. Как сильны стали его руки — те, что прежде были способны только перебирать струны! А шибболы взмыли в воздух — совсем как тот раненый дракон, которого Корс Кант видел во сне тысячу лет назад.

— Не бойся, ты не упадешь! — успокоил юношу один из шибболов.

— С нами нигде не пропадешь! — заверил его второй. А потом оба умолкли, а через пару мгновений первый грустно проговорил:

— Печалится душа моя.

— Ведь расстаются и друзья, — в тон ему добавил второй.

Корс Кант молчал. Только теперь он по-настоящему разглядел своих могущественных друзей. Их глаза, что так весело сверкали в глубине, на поверхности вдруг подернулись поволокой боли. Бесконечно улыбаясь, они запрокинули головы и вскрикнули — могущественные, добрые — невероятные. Все-таки их покрывали мех и перья, а не гладкая кожа. Куда девались острые зубы? А плавники? Все пропало, все исчезло. Шибболы разительно изменились, как только достигли поверхности. Корс Кант скользил по прозрачной жидкости, глядя на них сверху вниз.

— Спасибо, друзья. Я обязан вам жизнью. Шиболлы переглянулись и расхохотались.

— Своей жизнью? Но какой? Неужто плотью и душой?

— А может, арфой? Или свитком? Потом заплатишь, и с избытком!

Шибболы подпрыгнули, расплескали брызги, нырнули и исчезли.

Корс Кант обнаружил, что все же может плыть, если не будет паниковать. Он осторожно поплыл вперед, к далекому свету. Страх ушел, остался только трепет, в который его повергли могущество и ловкость шибболов.

Он был гол, у него не осталось ничего, кроме свитка пергамента. Вода — если то была вода — стала значительно теплее, но по мере приближения юноши к красноватому свечению снова стала холоднее.

Он перевернулся на спину и стал осторожно работать руками. Небо было мертвенно-черным — ни звездочки. «Наверное, это не небо, а потолок, только очень высокий, и потому я не вижу его, — решил Корс Кант. — Я обнажен, таким я родился на свет. Наверное, теперь мне придется умереть обнаженным — без арфы, без рубахи, без меча, без башмаков». Корс Кант сейчас и свиток бы отдал за возможность поплакать — но, увы, его последняя слеза осталась в озере шибболов. Даже этой капли жизни в нем не сохранилось.

Под ложечкой сосало, саднило в носу. Во рту пересохло, а ведь он наглотался этой странной воды! «Произошло ли все это со мной на самом деле, или я до сих пор лежу на холодном каменном полу в пещере, куда упал, и у меня сломана спина, а голова распухла от предательских видений?» И тут голова юноши ударилась о камень. Перед ним встала стена, уходившая глубоко под воду. Где она заканчивалась наверху, юноша не видел.