За далью волн - Роберт Линн Асприн

«Прекрасно. Теперь придется плыть, покуда я не умру от изнеможения. Если толь…» Корс Кант набрал в легкие побольше воздуха, обхватил колени руками и нырнул в прозрачную жидкость.

На глубине, втрое превосходившей его рост, Корс Кант обнаружил отверстие в стене. Его барабанные перепонки дико заболели. Он скользнул в отверстие и поплыл по темному подводному туннелю.

Перемена оказалась столь внезапной, что он чуть было не ахнул. Ему хотелось дышать! Впервые с того мгновения, как шибболы спасли его жизнь, ему захотелось дышать!

Вода! Самая настоящая вода! Очень холодная — но настолько, насколько может быть холодна настоящая вода!

Туннель тянулся бесконечно. Корс Кант плыл и делал так, как учил его Мирддин: всякий раз, когда ему казалось, что сейчас он захлебнется, он выпускал из легких немного воздуха. К тому времени, как туннель закончился, юноша израсходовал почти половину запаса воздуха.

Он вытянул руку вверх, но потолка не нащупал. Так что же? Туннель действительно закончился или просто стал шире?

В отчаянии Корс Кант закашлялся, выпустил тучу пузырей и рванулся к поверхности, рассекая мутную, стоячую, но все же настоящую воду. «Молю тебя, богиня Анлодда, пусть я выплыву на поверхность!» Но вместо этого он ударился головой о потолок.

Почти ослепнув от нехватки воздуха, Корс Кант устало погрузился в воду и задел животом дно. Снова рванулся наверх и вперед. В ушах у него гремели ритуальные барабаны.

Наконец, когда ему показалось, что миновала целая вечность, его голова показалась над поверхностью, и он судорожно вдохнул холодный воздух.

Корс Кант встал, тяжело дыша и кашляя. Пополз, хватаясь руками за дно, и в конце концов вышел из мелкого озерца, которым заканчивался подземный туннель.

На него, выпучив глаза, уставились какие-то люди в желтых балахонах. Один из них выронил кривой нож.

— Он.., он.., он воскрес из мертвых! — вскрикнул чей-то знакомый голос. «Голос Анлодды!» — И он предварит вас в Гал… Галилее.

А потом она упала, словно мертвая.

Один из мужчин в желтом балахоне указе на Корса Канта и проговорил испуганно и подобострастно:

— Это Аттис, мальчик-бог, он восстал из своей водяной гробницы!

Ланселот наконец обрел дар речи.

— Слава Богу! — воскликнул он. — Ты жив!

Марк Бланделл, шагая вместе с другими воинами к берегу, пытался разложить по полочкам все, что успело произойти с ним после его перемещения в артуровские времена.

Во-первых: сколько бед он успел натворить в лице Медраута, появившись на поле боя подобно вдребезги пьяному тореадору?

«Может быть, не так уж много, — решил Марк. — Я бы не оказался в теле Медраута, не будь между нами довольно много общего». Как ни прискорбно, Медраут запросто мог точно так же растеряться в первом в его жизни настоящем бою, даже если бы в него не вселилось сознание Марка. Марк потерял самообладание в критический момент, утратил решимость, способность проявить инициативу — но именно этого, оказывается, все и ждали от Медраута, и такое поведение юноши ни для кого не явилось неожиданностью, Во-вторых: как исправить положение? Самое лучшее — так решил Марк — найти какого-нибудь доброжелателя, покровителя. Кого-нибудь, кто согласился бы обучать его и простил бы ему прежние промахи. Этот потенциальный покровитель должен был обладать достаточно высоким положением, дабы часть этого положения досталась Марку, и тогда его перестали бы так презирать.

Выбор представлялся Бланделлу очевидным. Оставалось только привлечь к себе каким-то образом внимание Меровия. В этом смысле у Марка перед Медраутом имелось неоспоримое преимущество — лично для себя ему ровным счетом ничего не требовалось. Это была игра, пусть и серьезная (для Питера, кем бы он ни был в этом мире), а Марк не был эгоистом и стяжателем. Поэтому он решил предпринять ход наудачу — такой, какой Медрауту не был свойственен. Но деваться было некуда.

Марк прибавил шага, догнал вооруженную свиту Меровия. По отрывочным высказываниям воинов, Бланделл успел установить, что Меровий — король далекой страны, называемой то Сикамбрией, то Лангедоком, а может быть, он вождь племени лангедоков. Как бы то ни было — король.

— Гм-м-м.., господа, — начал Марк не слишком уверенно. На его обращение телохранители Меровия среагировали далеко не сразу. Один из них, пониже ростом, вдруг все же чуть повернул к нему голову. — Господа, прошу вас, позвольте мне перемолвиться словечком с его величеством, королем Меровием. Это очень важно!

Двое сикамбрийцев (или двое лангедокцев) пошептались между собой. Затем один из них подошел к Меровию и что-то шепнул ему. Король согласно склонил голову и жестом подозвал Марка к себе.

Марк шагнул к королю, и внезапно обнаружил, что у него все-таки есть своя корысть в этом деле — но какая, этого он почему-то сам не понимал. Во рту у него пересохло, мысли заметались. Все слова, которые он так старательно подобрал заранее, куда-то выветрились.

— Государь, я.., я молю.., молю о… — Увы, все-таки начал с просьбы. Марк во все глаза смотрел на монарха, а Меровий — на него. Марк тут же почувствовал, как холодная десница сжала его душу, а еще ему показалось, что щеки его остудил прохладный ветерок, а сердце согрела любовь. Он больше не был неуклюжим, робким мальчиком — этаким маленьким лордом Фаунтлероем. Он был избранным, особо любимым чадом, понимавшим, что Меровий не осудит его, если он уронит мячик или еще как-нибудь опростоволосится.

— Государь.., я молю о прощении. Я чуть было не погубил своих людей, и теперь чувствую себя.., настоящим мерзавцем.

— У кого-то получилось лучше, — согласился король. — Но были и такие, у кого получалось куда хуже.

— Я только хочу.., государь, мне бы хотелось, чтобы ты.., как бы это сказать.., взял меня под покровительство, и поучил боевым искусствам.

Меровий усмехнулся. Он все прекрасно понял.

— В последние дни мир полон чудесных превращений, — сказал он, но не объяснил, что имел в виду. — Не знаю, хороший ли из меня будет учитель. Твоя чаша пуста или полна?

— Я думал, что полна, но, видимо, я пролил ее до капли. Теперь она пуста, я не сомневаюсь в этом. Меровий кивнул.

— Хорошее начало. Что ж, моим людям не помешает славный малый, который присмотрит за тем, как они будут перетягивать тетивы на луках.

Марк только сейчас заметил, что впереди за деревьями уже проглядывает песчаный берег. Видимо, вернулись они не той же тропой, по которой уходили, поскольку оказались гораздо дальше к северу, ближе к оккупированному ютами городу.

Отряд залег в высокой траве. Довольно долго воины просто лежали и пристально наблюдали за крепостью. Меровий назвал город Харлеком, но Марк видел перед собой только окруженную земляным валом крепость, а может, замок. Во времена Марка здесь никакого города и крепости не было.