Тайна войны. После Нюрнберга - Раймонд Картье

Он был крайне чувствителен, считался знатоком искусств и мог быть назван эстетом. Я никогда не замечал в нем признаков какой либо душевной болезни и я не в состоянии объяснить себе его потерю памяти.

Титул Гесса «заместитель фюрера» давал иногда повод к недоразумениям. Гесс замещал Гитлера только по партийной линии. В этой роли он, конечно, должен был знать о трениях, беспрерывно возникавших между партией и армией. Его влияние всегда было направлено к примирению, и мы заключили с ним соглашение для дружеского улаживания всех спорных случаев. Дело пошло совсем иначе, когда его заместил его адъютант Борман.

В первой мировой войне Гесс служил пилотом и он всегда отчетливо понимал громадную роль авиации в современном конфликте. Он горячо отстаивал идею постановки мин с самолета. Я вспоминаю, как Гитлер сказал однажды: «Гесс считает, что можно закупорить английские порты, спуская мины на парашютах. Пусть он работает над этой идеей. Я люблю дилетантов — они одни только имеют идеи».

«Я совершенно уверен, — говорит далее Кайтель, — что Гесс имел от Геринга разрешение пользоваться всеми самолетами, в которых он мог нуждаться. Он имел свободный доступ во все авиационные мастерские и на все опытные и учебные поля.

Отправляясь в Англию, он стартовал с заводов Мессершмидта в Аугсбурге. Несомненно ом взял с собою несколько запасных бидонов с бензином. Он объяснил, что намерен совершить дальний полет над Голландией и Северным морем. Это не могло возбудить никакого подозрения».

Гитлер узнал о бегстве своего заместителя в Берхтесгадене. Кайтель присутствовал при этом.

«Я как сейчас вижу, — рассказал он, — фюрера, шагающего вдоль своего большого кабинета; дотронувшись пальцем до лба, он сказал: «Гесс, очевидно, сошел с ума. У него, должно быть, мозг был не в порядке. Это ясно из письма, которое он мне оставил. Я его не узнаю. Можно подумать, что его писал кто-то другой».

«Я знаю, — продолжал Кайтель, — что это письмо не было потом найдено, — оно, очевидно, было затеряно. Гесс писал в нем, что он считает продолжение войны бедствием и что он отправляется в Англию, чтобы сделать попытку прекратить войну, пользуясь своими знакомствами с влиятельными англичанами.

Гитлер приказал арестовать профессора Мессершмидта, но выяснилось, что тот не подозревал «о планах Гесса и не знал о его полете. Было также установлено, что и жена Гесса не была посвящена в планы своего мужа».

Свидетельство Кайтеля подтверждают английские документы: одиночное предприятие, романтическая идея, возникшая в несколько неуравновешенном мозгу. Двадцать лет ненормальной, беспорядочной истории, испещренной неожиданными событиями и переворотами, отучили гитлеровцев распознавать возможное от невозможного и мудрое от абсурдного.

Рудольф Гесс был одним из тех молодых людей, которых Гитлер безраздельно себе покорил. Фюрер был для них всем — Добром, Истиной, Непогрешимым. Он отправился в Англию, чтобы послужить, а не изменить ему. Доклады Керкпатрика показывают, что Гесс точно излагал идеи своего господина, вплоть до фантастических наивностей его по отношению Англии и Америки. Одной из них было ребячески дерзкое требование переменить правительство, не угодное Гитлеру.

Единственное сомнение, которое может еще возникнуть по поводу дела Гесса, следующее: действительно ли Гитлер ничего не знал?

Бегство Гесса вызвало в нем не ярость, а только изумление. Оно могло быть притворным. Впрочем, гнев также мог быть притворным.

В Англии Гесс держал себя так уверенно, что нельзя избавиться от впечатления, что он привез с собой подлинные предложения, а не собственные предположения, т. е. что он явился с мандатом.

Беспрепятственное повиновение было законом в национал-социалистической партии. Партия, — согласно определению, неоднократно повторенному Гитлером, — это порядок. Ее законы и дисциплина во многих отношениях напоминали духовные ордена. Если фюрер сказал Гессу: «ты отправишься в Англию с таким-то поручением и никто никогда не должен узнать, что это я тебя послал», то Гесс — этот довольно ограниченный фанатик — конечно, без всяких колебаний должен был в точности исполнить этот приказ.

Гитлер был накануне нападения на Россию. Он сознавал риск, который брал на себя, ведя войну на два фронта. Идея заставить Англию капитулировать при помощи грандиозного шантажа могла отлично уместиться в его маккиавеллиевском уме.

Угрозы, брошенные Рудольфом Гессом, вовсе не казались пустыми. Англия боролась одна. Лондон судорожно корчился под ударами германской авиации. Ковентри недавно было разрушено одним лишь налетом. Мидлэнд — центр военной промышленности — подвергался беспрерывным налетам; дневные и ночные тревоги были так часты, что уже они одни были достаточны для того, чтобы парализовать производство. Караваны английских судов, атакуемые в море стаями германских подводных лодок, несли страшные потери. Суда с грузами, которым удавалось ускользнуть от подводных лодок, еще не могли считать себя спасенными, так как порты назначения подвергались бомбардировке с воздуха и часто случалось, что оудз» уцелевшие от потопления, гибли от пожара.

Против небольшого острова, постепенно разрушаемого, стоял огромный нетронутый континент, работавший на одного господина. Если Гесс и преувеличивал, то он, во всяком случае, не лгал. Весной 1941 г., когда один сухопутный фронт уже не существовал, а другой еще не появился, вся Европа была одной сплошной фабрикой подводных лодок и бомбардировочных самолетов. Холодный расчет показывал, что Англии не избежать гибели. И этой приговоренной стране вдруг давалась возможность заключить почетный мир.

Миссия Гесса вовсе не была абсурдной. Скорее можно сказать, что она имела все шансы на успех.

Слава и величие Англии в том, что она устояла перед этим страшным искушением.

Ее бесстрастие имеет в себе что-то возвышенное. Когда двери камеры в Мэрихильс закрылись за М. Керкпатриком, Рудольф Гесс, третья персона Райха, уже не увидел более никого из англичан, кроме своих стражей. Он ожидал министров, пэров, быть может, даже короля. Но отныне он видел только сержантов.

10 июня, потеряв терпение, он написал меморандум-ультиматум. Он повторил слово в слово свои аргументы и свои угрозы.

«Гессу было ясно показано, — заявил Антони Иден в Палате Общин, — что не может быть и речи о каких-либо переговорах с Гитлером и его правительством. С момента прибытия в Англию Гесс рассматривался как военнопленный и он будет считаться таковым до конца войны».

Добавим от себя: а с момента окончания войны он был переведен на положение преступника.

Когда германская армия в сентябре 1939 г. обрушилась на Польшу, на французской границе было оставлено всего лишь пять дивизий. Ровно столько же было оставлено на всей территории завоеванной Польши в октябре того же года, когда германская армия перегруппировалась, чтобы обернуться к западу.

Побежденная Польша была разделена. Германские и советские войска заняли позиции вдоль демаркационной линии, начертанной месяц тому назад Риббентропом и Молотовым. В нескольких местах немцы, увлекшись преследованием неприятеля, перешли демаркационную черту. Но они спокойно вернулись назад. Ни с одной стороны не было инцидентов.