Жаркое лето 1953 года в Германии - Николай Платошкин

Такое послание КПСС могла бы направить и руководству, например, Финляндии. Осторожность Москвы объяснялась тем, что СДПГ начала шумную и резкую по тональности кампанию против ратификации Боннского и Парижского договоров. Заместитель председателя СДПГ и самый вероятный наследник тяжело больного Шумахера Э. Оленхауэр заявил, что в случае прихода к власти (следующие выборы в бундестаг должны были состояться в 1953 году) социал-демократы добьются коренного изменения договоров. По совету Москвы СЕПГ обратилась к СДПГ с предложением совместно бороться против ремилитаризации Германии, но наткнулась на резкий отказ. Объективно говоря, любой союз с СЕПГ в тех условиях только ослабил бы внутриполитические позиции социал-демократов в ФРГ.

Но Ульбрихту этот союз тоже был не особенно нужен. Чем сильнее ФРГ подпадала под влияние США и НАТО, тем более аргументированным становился его курс на форсированное строительство социализма в ГДР. «Форсированное», потому что, как считал Ульбрихт, с 1948 года и так было потеряно много времени из-за бесплодных попыток договориться в Западом о воссоединении Германии. И подписание в конце мая 1952 года «милитаристских договоров», казалось, полностью подтверждало правоту Вальтера Ульбрихта. Именно он становился в этих обстоятельствах первым в тройке руководителей ГДР, оттесняя на задний план президента Пика и премьер-министра Гротеволя. Последовавший после июля 1952-й год даст Ульбрихту практически единоличную власть в ГДР (хотя она никогда не была по объему даже отдаленно сравнимой, например, с властью Сталина над СССР), поэтому настало время познакомиться с этим человеком поближе.

Ульбрихт родился 30 июня 1893 года в семье портного в столице Саксонии Лейпциге и сохранил трудно воспринимаемый многими немцами саксонский диалект до конца своей жизни. Как и Пик, Ульбрихт изучил профессию столяра и еще юношей включился в политическую деятельность, став в 1908 вступил в организацию Социалистической молодежи. В 1911–1912 годах Ульбрихт странствует по Европе, выполняя столярные работы. В те годы он посетил Венецию, Амстердам и Брюссель. В 1912 году молодой столяр вступает в СДПГ. Так же, как и Шумахер, Ульбрихт попал на русский фронт во время Первой мировой войны, но ему повезло больше: он остался цел и впоследствии воевал в Сербии и во Франции. В конце войны его избрали в солдатский совет XIX корпуса, и по возвращении в Германию он принял участие в основании КПГ в 1919 году. В 1924–1925 годы. Ульбрихт учился в Москве по линии Коминтерна, работая одновременно в его Исполкоме. С 1928 по 1933 год был членом фракции КПГ в рейхстаге. С 1929 года Ульбрихт становится членом Политбюро ЦК компартии, а с 1932 года сосредоточивает в своих руках руководство всей оргработой КПГ. После прихода Гитлера к власти Ульбрихта объявляют в розыск, но ему удается продержаться в подполье, пока по решению партии в октябре 1933 года он не эмигрирует в Париж. С 1938 года Ульбрихт живет в Москве, представляя КПГ в Коминтерне. С июня 1941 года бывший столяр активно включается в пропаганду, направленную на разложение вермахта (причем ведет ее не только по радио, но и через громкоговорители на фронте).

В конце апреля 1945 года группа руководящих работников КПГ (известная как «группа Ульбрихта») вылетает из Москвы в Германию для восстановления в освобожденной стране компартии Германии. На III съезде СЕПГ в июле 1950 года Ульбрихт становится генеральным секретарем ЦК и фактически первым человеком в партии.

Ульбрихта часто считают этаким партийным бюрократом без особых творческих проблесков. Его называли «бетонной головой» (сравните с эпитетом Троцкого в адрес Молотова — «каменная задница») и безропотным исполнителем воли СССР в ГДР. На самом деле Ульбрихт был очень начитанным, эрудированным человеком и имел хорошие организаторские способности. Он не пил, не курил и с юных лет отличался фанатической преданностью идеалам социализма. Ульбрихт не был вовсе таким уж нетерпимым к чужому мнению, хотя и отстаивал свою точку зрения жестко, иногда в обидной для собеседника манере. Он не боялся спорить с советскими оккупационными властями. Например, 23 декабря 1946 года во время встречи главноначальствующего СВАГ маршала Соколовского с руководством СЕПГ Ульбрихт критиковал советскую политику «беспорядочного демонтажа» промышленных предприятий, которая очень негативно воспринималась именно в среде рабочих.

Для того чтобы лучше понять поведение Ульбрихта и многих «старых» немецких коммунистов в 1952 году, следует прежде всего осознать, что они видели последнюю возможность наконец-то осуществить построение социализма на немецкой земле после трагических неудач немецкого рабочего движения в XX веке. Сначала казалось, что революция победит в 1918 году, но все закончилось зверским убийством Карла Либкнехта и Розы Люксембург и предательством СДПГ. В 1923 году подготовленное компартией вооруженное восстание провалилось. В 1932 году за коммунистами в Германии шло 6 млн. избирателей, и революционный выход из поразившего страну жесточайшего экономического кризиса казался просто неизбежным. Вместо этого — фашистская диктатура, концлагеря и эмиграция. И опять, как считали почти все коммунисты, виновата была СДПГ, отказавшаяся объявить против Гитлера всеобщую забастовку. И вот теперь, в 1952 году, упускать еще одну благоприятную возможность для осуществления коммунистических идеалов? Это казалось немыслимым, особенно после того, как СДПГ в ФРГ опять предала светлые идеалы социализма. Нет сомнений, что Ульбрихт и большинство коммунистов в СЕПГ действительно видели в социализме сытое и достойное будущее немцев. Теперь, когда СССР разочаровался в Западе, надо было срочно, именно срочно заложить в ГДР основы социализма, пока Кремль опять не вернулся в практическом плане к идее объединенной, миролюбивой, но капиталистической Германии.

Именно поэтому, а не в силу какой-то идейной зашоренности, Ульбрихт и решил превратить II партконференцию в тот рубеж, с которого уже нельзя будет вернуться назад, в капитализм.

Ульбрихт начал отчетный доклад ЦК 9 июля 1952 года с анализа международного положения, которое он, как и Аденауэр, обрисовал исключительно в черно-белых тонах. С одной стороны — лагерь мира и социализма, с другой — находящийся в кризисе Запад, к тому же расколотый на две части — страны-победительницы и побежденные (Западная Германия, Япония и Италия). Вообще, в то время, как советское руководство, так и лидеры стран «народной демократии» очень сильно преувеличивали разногласия в западном мире, и тон в этом неверном анализе задавал Сталин, который как крупный государственный деятель мыслил историческими аналогиями. Ему казалось, что ситуация в Европе в начале 50-х годов очень похожа на послеверсальский миропорядок 20-х годов, что, конечно, было абсолютно не так.

Назвав Аденауэра авантюристом и американским лакеем (его самого в ФРГ в лучшем случае величали «вассалом Москвы»), Ульбрихт сделал несколько нелогичный вывод, что «основой нашей внешней политики является борьба за сохранение мира, за мирный договор с Германией и за восстановление единства Германии на демократической основе»[133]. Это было несомненным реверансом в сторону Москвы, как и утверждение, что общественный строй в единой Германии утвердит избранное путем свободных выборов общегерманское Национальное собрание. Но одновременно Ульбрихт выдвинул лозунг усиления национально-освободительной борьбы в ФРГ против западных оккупантов и «революционного свержения» правительства Аденауэра. Тем самым генеральный секретарь ЦК СЕПГ оказал канцлеру ФРГ большую услугу, так как помог сплотить вокруг него антикоммунистический электорат. А вот для КПГ, которая переняла революционный лозунг, услуга оказалась медвежьей, так как этот лозунг послужил формальной основой для начала процедуры запрета компартии в ФРГ.