Князь Рысев 4 - Евгений Лисицин

стискивала собственную руку, не давая уже ее собственному, домашнему внутреннему демону размазать меня по камню стены.

— Нет, постой! Пусть говорит!

Пальцы нехотя, с трудом, но разжались — я рухнул прямо к ее ногам. Ударился, из груди словно выбили весь воздух. Живот тотчас же отозвался тупой, тягучей, словно карамель, болью.

Я все же нашел в себе силы для насмешки. Смех сейчас был моим главным оружием. Глазом я косил на Алискин клинок — он потух. Нэя сползла с него золотой каплей, еще только возвращающей себе прежние черты.

Это хорошо, подумалось мне. Кусочек святости, золотой лучик. Я еще не знал, как она мне может помочь, но твердо решил для самого себя: в рот этой погани пихать ее не стану.

— Говори! Что ты смеешься?

Я гоготал — и от нервного напряжения тоже. Если ты сейчас ошибешься, говорил мне напрягший все мышцы инстинкт самосохранения, то твоя новая жизнь закончится быстро. Он тряс проказника юмор, чтобы тот был предельно осторожен в словах.

— Разве это не забавно? Многие мечтают попасть в историю, а ты в нее вляпалась. Где ты отыскала то, что выплюнул даже я? На самом днище, на которое провалилась? — Она нависла надо мной, словно гора. Демон шептал ей на ухо, беспощадно ворошил прошлое, стремясь обратить немногие светлые воспоминания в мрак ненависти.

Я сплюнул ей под ноги, словно выражая свое презрение. Здравый смысл знал, что с парящей надо мной девой нельзя договориться. Мои слова лишь заставят то кипучее варево эмоций, что бурлит в ней, всклокотать, перелиться через край. Внутренний конфликт не приведет к расколу, но даст мне немного времени.

Отчаянный авантюрист во мне, словно спешивший занять место внутреннего демона, строил невозможность лихих планов.

Перекатиться в сторону, нырнуть прочь от последующего удара оземь, схватиться за клинок и…

Он был словно ребенок, который мыслит действиями, не особо задумываясь — а что же дальше? Каким будет финал?

Наверное, об этом мне в тот раз пытался сказать Кондратьич…

— Он не скажет тебе ничего только потому, что ты нужна ему лишь для бесчинств. Будучи единым со мной, он пытался вытаскивать из меня самое мерзкое и злое. С тобой-то ему гораздо проще, правда? Собственные тени ты прячешь недолго, а коллекцию скелетов в шкафу выставляешь всем напоказ. Сладкая из вас получится парочка!

Это явно стало последней каплей. Набрав побольше воздуха в полную грудь, она ответила криком. Мрак сорвался с ее уст, вспарывая мглу, разгоняя прочь последние остатки света. Словно муравейник от пинка, крошевом взорвалась каменная колонна. Потолку над нами это не понравилось — словно в назидание, он обрушил наземь с десяток хлипких булыжников.

Я на это не рассчитывал, но грех было не воспользоваться подвернувшимся моментом. Тень с моей спины, долго ждавшая момента, получила свободу. Трехрукая, несуразная, вместе со мной она ловила один камень за другим прямо в воздухе.

Следующим скачком я бросил собственное тело влево, чувствуя, как взгляд полных мглы и мрака готов испепелить меня на корню.

Словно градом, вместе с тенью мы обрушили твердь снарядов на ее плоть. Вита оказалась не столь ловка, какой казалась.

Первый валун врезался ей в живот, отскочил, словно от резиновой стены, второй и третий клюнули в плечо и бедра. Ее повело, в попытках уйти она схватила затылком четвертый.

От пятого ее спасла эгида.

Демон схватил ее в охапку, закрывая широкой спиной от удара, чтобы через мгновение ответить секущим, плеточным шлепком.

Извернувшись, я поймал его за отросток, тотчас же пустил импульс нестерпимой боли.

Вита взвизгнула дьявольским гласом, теряя равновесие. Рухнула наземь, пытаясь сжаться в комок — словно ища самые уязвимые места, боль концентрировалась у живота.

Демон рывком поставил ее на ноги — терпеть от меня еще одно унижение он был не намерен. Словно не он тащил из недр памяти все гадкое, а уже Вита собственной персоной пыталась выложить всю чернь своей души перед ним, как на прилавок.

Мне жутко не хватало часов — нутро то и дело вопрошало, который час. Ему жаждалось знать все, вплоть до секунд. Я же питал к часам исключительно практическую страсть. Теперь мои способности, стоит только солнышку показаться на горизонте, в обязательном порядке обратятся в тыкву, оставив меня один на один с тем, что у меня есть.

С этим против внутреннего демона не выстоять. Рывком, словно нашкодившего котенка, он заставил Виту встать — у девчонки скользили ноги по земле, она лишь чудом сохраняла равновесие. Взгляд ее широко раскрытых черных глаз лизнул меня тревожным, доселе неведомым ощущением — показалось, что мои руки опутывают незримые нити. Кукловод — зловещий, властный и жестокий — норовил вырасти у меня за спиной и заставить танцевать, будто марионетку.

Вита улыбалась так, как никогда в своей жизни — внутри нее бурлило желание мести. Ей не удалось воздать мне там, но сейчас — сейчас она обещала снова вернуться к тому, от чего она ушла.

Сделать из меня свою игрушку.

Удар настиг в спину. Меня будто пронзило молнией, широко раскинув руки, я обессиленно рухнул наземь, бросил злой взгляд на Виту, но и ей пришлось несладко. Хлыст незримого удара мазнул по ней вместе с внутренним демоном, ужалил, словно крапива по заднице. Издав мерзкий, нечеловеческий визг, они отступили.

Я пытался узреть спасительницу — здравый смысл искал ее в Нэе. Малютка же как оставалась сидеть в мече, так и продолжила.

Ощутил взгляд на своей спине — не ощутить его было попросту невозможно. Та, кто явилась сюда по моим следам, была юна, упряма и…

И бестолкова.

Лиллит, прятавшая наготу в тех тряпках, что успели пожертвовать ей другие девчонки, зло оскалившись, вернулась за справедливостью. Отчаянно, не помня самой себя, она стискивала в руках Муню. Кукла же рвалась из крепко сжатых ладоней. Соломенное тельце будто не ведало о собственной хрупкости, мечтая воздать обидчикам своей хозяйки по заслугам.

Словно пребывая в трансе, зло оскалившись, она была словно пятое колесо. Едва начавшееся между мной и Витой противостояние поспешило захлебнуться в вопросах. Отринув былые распри, мы с названой сестрой взирали на незваную гостью, ожидая каждый своего.

Одержимая моим внутренним демоном кукловод ждала новой боли. Мгла будто так и говорила, что еще мгновение — и ей вновь придется бежать. Вот-вот, рассекая жгучим жаром, забыв обо всем, что я говорил, сюда явятся остальные девчонки. Огонь, звериная дикость и алхимия.

Тяжело дыша, широко раскрыв глаза, едва ли не скрежеща зубами, я ждал того же самого. Клял их за непослушание, но где-то в глубине души отчаянно теребил вервие надежды.

Мгновения бежали один за другим.

Вита обо всем догадалась первой — ее смех злым великаном крошил стену моих надежд. Многоликий ужас голосом отчаяния заявил, что здесь только Лиллит — и никого больше.

В голове бурлил самый настоящий сумбур — в замешательстве я и не заметил, как охваченная моей темной стороной названая сестрица подскочила ко мне.

Оплеуха сбила с ног, словно игрушечный, я несколько раз перевернулся в воздухе, прежде чем врезался спиной в каменную колонну.

Все тело отозвалось болью: следующее, что я должен был увидеть, это свою скорую погибель.

Вита любила три вещи — впечатлять, удивлять и обескураживать. Сейчас она решила взяться за третий вариант.

Разом забыв про меня, она уставилась на новую противницу.

— Ты все-таки смогла… догадалась, — медленно, широко расставив руки, проговорила Вита.

Лиллит считала, что имеет право не отвечать. Муня, наконец, получивший долгожданную свободу, плюхнулся наземь прямо перед хозяйкой. В хилом тельце таилось могущество. Черпая из девчонки чародейство вместе с маной, оно обещало излупить всякого, кто посмеет подойти к Лиллит хоть на шаг ближе.

Вместе они походили на двух облезлых, озлобленных, стоящих друг напротив друга кошек.

Как будто им обоим не хватало сигнала…

— Поиграем? — как можно небрежней спросила Вита у пепельноволосой противницы, дернув незримые нити на себя. Я знал, что это напускное — если кому и удалось пробудить в незрячем кукловоде хоть что-то отдаленно напоминающее страх, так это Лиллит.

Платье Виты затрещало, разрываясь на части. Будто бы больше не доверяя деревянным телам, девчонка норовила воссоздать бывших слуг уже из собственного тела.

Они поднимались подобно мертвым гмурам — некрасиво,