Неукротимое пламя - Джулия Холл

– Я причинил тебе боль. – Брови его сходятся на переносице, он хмурится.

Подняв руку, я касаюсь виска и массирую его пальцами, чтобы окончательно унять болевые ощущения.

– Эта дичайшая боль из-за тебя? – спрашиваю я; мозг усиленно пытается продолжать работу после такой встряски.

– Неспециально. Я пытался связаться с тобой тем же образом, что и со своими сородичами. Думал, раз ангельская сущность в тебе доминирует, то… – он переводит взгляд на Стила, а потом снова на меня, давая понять, что он в курсе про единение душ, – …мы сможем общаться телепатически. Я пытался связаться с тобой таким образом много лет. Я не знал, что причиняю тебе такую боль. – В голосе его слышны нотки искреннего сожаления.

– А со Сташей ты мог общаться таким способом?

Камиэль отрицательно качает головой. Мягкие пряди его волос опускаются на плечи. – Нет, но твоя мать была полноценным Нефилимом. Но ты – не он.

– Я не Нефилим? Тогда, кто же я такая?

Камиэль медленно поднимается на ноги, тихонечко стряхивая крылья, выпрямившись в полный рост.

– Кто-то другой.

Не то чтобы это звучит жутковато или что-то в этом роде, но у меня нет времени углубляться в конкретику и классификацию своего вида. Да и, в общем-то, какая разница.

– Подобные приступы головной боли были у меня давно. Я думала, что…

Возможно ли, что каждый раз, когда у меня внезапно и нестерпимо начинала болеть голова, это Камиэль пытался связаться со мной? Значит, он не бросил меня?

Закрыв глаза, делаю глубокий вдох через нос в ожидании, когда надоевшие неприятные ощущения отпустят.

– В этот раз приступ был намного острее, чем все предыдущие.

Чувствую, как в груди Стила клокочет рычание, но он не говорит ни слова. Вместо этого он усиливает свою и без того болезненную хватку, но я не против. Осознание, что он рядом со мной, очень успокаивает.

– Наверное, из-за расстояния. Чем ближе ангелы находятся друг к другу, тем сильнее сигнал, который мы передаем друг другу. Если ангел попытается связаться таким образом с человеком или Нефилимом, ничего не произойдет; очевидно, твой мозг этот сигнал улавливает и пытается распознать его. – Он скрещивает руки на груди. Видок очень пугающий, но черты лица его снова смягчаются. – Думаю, мы сможем поработать с этим чуть позже, а пока что я больше не буду пытаться так общаться с тобой, я… – Камиэль прочищает горло. – Мне жаль, что я столько лет причинял тебе боль.

Это что, правда произошло? Передо мной только что извинился серафим?

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Стила. Тот, в свою очередь, переводит взгляд с моего отца на меня. Слегка пожимает плечами и коротко кивает.

– Ну… ты же не знал. – Неожиданно смутившись, опускаю голову. – Так что тебе особо не за что извиняться.

Камиэль тяжело вздыхает, на выдохе опуская плечи. Устало проводит ладонью по лицу, голова его безвольно опускается вниз, а крылья свисают за спиной. Всего за мгновение он превращается из гордого ангела-воина в измученного смертного, но с крыльями.

– Все должно было быть совсем иначе, – шепчет он.

– Ты о чем? – спрашиваю я.

Он поднимает глаза. Взгляд у него очень усталый.

– Сташа, твоя мать, любила тебя всей душой. Узнай она о том, что тебе пришлось пережить, ее сердце разбилось бы вдребезги.

В груди все сжимается, как только он начинает говорить о матери, которую я не знала. О женщине, о которой я запрещала себе даже думать, потому что куда проще было убедить себя в том, что ее не существовало вовсе, чем поверить в то, что она бросила меня.

– Мы были безгранично рады твоему появлению на свет, но счастье наше длилось не очень долго. Мы абсолютно не планировали бросать тебя вот так. Но тогда… – Он качает головой. – Мне казалось, что это был единственный вариант, чтобы спасти тебя. Мне очень жаль, что нас не было рядом все эти годы. Прости, что я не смог уберечь твою мать. – Ангел треплет меня по щеке. Блеск в его глазах, скорее всего, отражает мой собственный. – Но я знаю, что она точно гордилась бы тобой, ведь ты становишься такой замечательной женщиной.

По щеке у меня течет слеза, Камиэль вытирает ее с грустной улыбкой и отходит на шаг назад. Сейчас я вижу в нем не могущественного серафима, Ангела Войны, командующего целым легионом воинов, я вижу человека, который потерял любимую женщину и которого уничтожила эта потеря. Человека, который думал, что нет иного выхода, кроме того, как спрятать свою собственную дочь, единственную ниточку, связывающую его с женой, в мире, полном чужаков.

Но, может, не все еще потеряно.

Пока Камиэль говорил, в какой-то момент Стил ослабил хватку и теперь успокаивающе гладил меня по руке снизу вверх. Когда его пальцы снова касаются тыльной стороны ладони, я переворачиваю ее и сцепляю наши руки в замок.

Если я смогла вернуть Стила и Сильвер, может, смогу помочь и маме тоже.

– Что случилось со Сташей? Где она сейчас?

Серафим изменяется в лице. Мягкость моментально исчезает, уступая место холодности.

– Я не буду об этом говорить.

– Дело в том, что, возможно, я смогу ей помочь. Мне сказали, что она стала Отрекшейся. – Отпустив руку Стила, я поднимаю обе свои ладонями вверх, призывая немного своей силы. Сейбл ошарашенно вздыхает, так как не видела, что я могу пользоваться силой в мире смертных. Я сжимаю ладони, гася пламя. – Я кое-что умею. Возможно, я смогу вернуть ее.

В сердце, согревая меня, расцветает надежда. Возможно, еще есть шансы вернуть все, что у меня было отнято. Камиэль отправил меня к людям, чтобы спрятать и защитить, потому что потерял Сташу, но, если я смогу исцелить ее, возможно, мы сможем снова быть вместе, как семья.

Ангел отрицательно качает головой.

– Нет. – Слово эхом отдается от стен, предупреждая, чтобы я не продолжала тему, но я его игнорирую.

– Но у меня уже получалось.

Краем глаза замечаю Сейбл. Она бросает на меня обеспокоенный взгляд, лицо ее белое, словно простыня. Наверное, мне стоит быть благодарной за то, что ее голова на месте. Споры с серафимом, наверное, первый в списке запретов у полукровок.

– Мне прекрасно известно о твоих способностях.

Я удивленно моргаю, совершенно не понимая, в чем тогда дело. Я не так поняла его эмоции? Неужели его связь с моей матерью так незначительна, что он даже не хочет попробовать побороться за нее? Или его ненависть к Отрекшимся настолько сильна, что он не хочет спасти Сташу? Внутри меня зарождается вспышка гнева, постепенно распаляясь.

– Если она Отрекшаяся, то шанс еще есть. Если ты отказываешься бороться за нее – ладно. Но меня ты не остановишь. – Я вздергиваю подбородок в молчаливом вызове. Ноздри серафима расширяются, и меня окружает поток фантомного жара, но мне не страшно.