Цена империи. Чистилище - Влад Тарханов

–Весьма своевременное и нужное дело, ваше…

–Ах, Сергей Николаевич, мы же договаривались не чиниться!– решительно запротестовал Тыртов.

–Да-с, Алексей Петрович, простите меня, привычка к чинопочитанию…

–Ну, эта привычка правильная, Сергей Николаевич, вот только вы же знаете, что веяния времени, да, таковы, что наедине офицеры стараются без чинов, подчеркивая особое офицерское братство. Вы знаете, я прочитал ваш труд о важности проведения разведывательных мероприятий в будущих войнах. Сей труд весьма злободневный, и мысли, высказанные в нем, своевременны, хочу только заметить один момент, которые иной читатель пропустил бы, а я как руководитель казенного учебного заведения пройти мимо не смог. Вы там вскользь заметили, что в условиях мобилизации населения и массовой армии, вы так ведь и писали «массовой армии», не так ли?

Мезенцев утвердительно кивнул головой.

–Так вот, вы утверждаете, что значительно возрастет необходимость в подготовленном офицерском корпусе и обучении господ офицеров методам и приемам разведывательных действий. Весьма здравая мысль. Вот только скажите мне, каким образом вы считаете возможным решить вопрос увеличения самого офицерского корпуса?

Сергей Николаевич ответил почти сразу же, не задумываясь:

–Есть два пути, Алексей Петрович! Первый– это отмена закона о вольности дворянской и возврат к обязательной дворянской службе в армии, как это было во времена Петра Алексеевича, или же разрешить обучение в военных училищах разночинцев. Первый путь кажется мне предпочтительнее, хотя и будет воспринят дворянством без видимого удовольствия. Второй же путь может способствовать подрыву устоев государственных, но тут, как говорится, не хотелось бы, чтобы лекарство оказалось опасней болезни! Думается мне, что опасаться же даже частого производства в офицеры георгиевских кавалеров из нижних чинов не следует. Как показали последние военные события, в том числе Турецкая кампания, из сиих солдат получаются преданные империи и достаточно дельные офицеры, кровью и отвагой доказавшие право на чин.

–Разделяю ваше мнение, Сергей Николаевич! Возьмите ваш труд, я осмелился дать ему свою рецензию, так что, когда предоставите ее на рассмотрение в Николаевскую академию, думаю, что моя поддержка не будет лишней. Не забудьте, как только ее издадут, отправить в нашу библиотеку несколько экземпляров! Наши гимназисты должны знать труды своих собратьев по учебе! И каковы ваши дальнейшие планы?– поинтересовался генерал Тыртов.

–Собираюсь в Санкт-Петербург, имею намерение восстановиться на действительной службе, в сей сложный момент для государства Российского думаю попроситься в отдельный корпус, надеюсь на сем поприще принести максимум пользы.

–Весьма достойное намерение…– начал было отвечать Алексей Петрович.

Тут скрипнула дверь кабинета, и полковник услышал возмущенное:

–Папа!

Вскочивший в кабинет молодой гимназист, впрочем, быстро сориентировался в обстановке и уже почти по-военному произнес:

–Ваше превосходительство, разрешите обратиться!

Генерал-майор Тыртов принадлежал к довольно обширному роду служилого дворянства, каждый из семейства выбирал военную стезю: кто в армии, кто во флоте. Вот, его старший брат, Николай, выбрал, как и он, армейскую стезю, а оба младших– пошли во флотские и там были замечены. Сам Алексей Петрович был типичным «паркетным генералом», как он сам себя изредка (в моменты особого раздражения) называл. На его долю не выпало участвовать ни в одной из военных кампаний. А вот педагогический дар раскрылся довольно широко. Он сначала преподавал в одной из военных гимназий, потом стал инспектором, а позже начальствовал, сначала в Воронежской военной гимназии, а теперь уже в Полоцкой. Его дети тоже выбирали военную стезю: старший сын, Владимир, окончил Воронежскую гимназию и теперь учился в Михайловском артиллерийском училище, Михаил, который был помладше, обучался в его заведении и сейчас какой-то взъерошенный находился на пороге отцова кабинета. Предстояло и далее идти, и совершать свой педагогический подвиг.

Понимая, что генералу предстоит семейное общение, Сергей Николаевич поспешил откланяться, ему действительно хотелось быстрее отправиться в столицу. Тем более что цель его была достигнута. В переплете поданной к рассмотрению генерала Тыртова книги о необходимости разведывательных действий и методов ее проведения были спрятаны листы со второй частью доклада покойному государю. Собрав обе части доклада, Мезенцов намеревался попасть на прием к новому государю, а там… как уже повезет. Или пан, или пропал!

Железнодорожный вокзал Полоцка был выстроен недавно, как и дорога, которую проложили тоже совершенно недавно, связав воедино Ригу с древним Смоленском. Мезенцову предстояло сесть в поезд до Риги, а уже в Динабурге[53] пересесть и дождаться вагона, что шел от Варшавы в Санкт-Петербург. Примерно семь часов ожидания полковника совершенно не страшили. В городе на Западной Двине жил еще один его друг по тому же Полоцкому кадетскому корпусу да по Павловскому военному училищу, Петруша Шведов. Вот у него и можно будет сии несколько утомительных часов ожидания провести.

Окончив в 1864 году Павловское училище, Сергей Николаевич отправился служить в 99-й Иваногородский пехотный полк, сформированный из 23-го егерского всего год назад. У иваногородцев было много вакансий, которые спешно заполнялись молодыми выпускниками военных училищ, в нем юнкер Мезенцов и начал свою реальную военную карьеру, тут он и был замечен начальством, и ему рекомендовали пройти обучение в Николаевской академии Генерального штаба, во время службы он был замечен своим известным и могущественным родственником. Как говорится, неисповедимы пути Господни! И на полковника нахлынули воспоминания о том, как он после поездки в Швейцарию, где был примерно наказан убийца генерала Николая Владимировича Мезенцова некто Степняк-Кравчинский, вынужден был отправиться в Британию. А дело было так…

Эдинбург. Музей науки и искусства.

7 декабря 1879 года

Профессор Томсон

В начале декабря 1879 года Чарльз Уивилл Томсон сидел за письменным столом в своём кабинете в Эдинбургском музее науки и искусства и занимался весьма надоевшими ему делами, кои можно было сравнить с чисткой авгиевых конюшен. Конечно, ему не нужно было с лопатой в руках копаться в конском навозе, тем не менее от этого его работа не становилась легче или приятней. Ушедший в отставку королевский профессор Джордж Оллман, который до него курировал сей музей, слишком небрежно относился к своим обязанностям, в результате чего таинственным образом исчезли весьма ценные образцы и экспонаты, которые помимо своей научной ценности были необходимы для проведения занятий со студентами местного университета. А сам сэр Чарльз не проявил должного внимания к этому вопросу и, принимая должность, удовлетворился заверениями почтенного профессора о полном порядке в музейных экспозициях и кладовых. Теперь же приходилось пенять только на себя, ибо Джордж Оллман сказался больным, удалился в свое поместье в графстве Дорсетшир и все прошедшие годы вёл жизнь затворника, проводя все время в любимом саду, чаще общаясь с яблонями, нежели с людьми. А тут появилась новая угроза. Как весьма своевременно предупредили коллеги из Лондона, в ближайшем будущем намечался визит в Эдинбург с обязательным посещением университета и музея группы высокопоставленных особ, среди которых был и принц Альфред. Следовало сделать всё возможное и невозможное, дабы не возникали неудобные вопросы. Кроме того, директор музея планировал своё участие в нескольких длительных океанских экспедициях. Особую пикантность сих мероприятий придавал весьма «сладкий» бюджет сего прожекта, в который внесло свою лепту и Адмиралтейство, имеющее свои интересы в этих исследованиях. Несмотря на жесточайшую конкуренцию среди профессуры, в себе сэр Чарльз был уверен. А посему скандал был крайне нежелателен, и следовало привести дела в идеальный порядок. Попытка сделать это собственными силами показала полную несостоятельность сэра Чарльза в административных вопросах, но огласка была недопустима. Правда, сейчас появилась надежда на счастливый исход.