Комсомолец. Осназовец. Коммандос - Владимир Поселягин

Трогать я ничего не стал, после осмотра поехал дальше. Это работа патрульных.

Уже совсем стемнело, поэтому, мысленно отругав себя, что не встал на ночевку раньше, свернул к видневшейся дальше рощице. Отъехал от места убийства работников узла связи я всего километра на три, когда в сгущающейся темноте рассмотрел ее. Дальше я развел костер и, пока кипятилась вода в чайнике, обиходил своих животных, накормил и напоил, устроив на ночевку.

Утром меня разбудило ворчание Шмеля. В последнее время он начал ответственно подходить к исполнению своих обязанностей, да и мои уроки не проходили даром. Поэтому когда от остановившейся на дороге машины ко мне направились двое бойцов и командир, я принял сидячее положение, прошуршав сеном, и лениво протер лицо, пытаясь прогнать сонную одурь. Заодно незаметно осмотрел армейцев, пытаясь определить, настоящие они или ряженые. По виду были настоящие, а так – поди пойми.

Когда армейцы приблизились, я определил, что командир был старшим сержантом. Вскинув руку к фуражке, он так и замер, заметив, что на них смотрит дуло автомата.

– Бойцы на месте, командир ко мне, приготовить документы. Да не волнуйтесь, бойцы, ничего с вашим сержантом не случится.

Сержант подошел и, осторожно достав документы, протянул их мне. Осмотр показал, что это не фальшивка. Вернув удостоверение, я спрыгнул с повозки на траву, невольно уколов босые ступни о колкие стебли, и, достав свой документ, протянул его сержанту. При этом повесил автомат на плечо стволом вниз, чтобы была возможность быстро вскинуть его. Для этого мне потребуется меньше секунды. Специально тренировался в лесу, нарабатывая навык.

– Ну и что это было? – спросил у меня старший сержант, вернув бумагу.

– Всякое бывает, – уклончиво ответил я. – Чего подошли-то?

– А, из головы вылетело! – скривился сержант и, сняв фуражку, вытер ладонью лоб, зацепив волосы. На вид сержанту было не больше двадцати пяти лет. – Тут ремонтников узла связи насмерть побили, да еще трое неизвестных на дороге.

– А телега где, я рядом с ними телегу оставлял?

– Значит, твоя работа.

– Моя, – не стал я отрицать. Все равно бы докопались. Там следы от повозки остались, а они у меня характерные, да двое крестьян, что косили траву, видели, как я повернул на перекрестке. Нашли бы.

– Что там произошло?

– Вчера перед самой темнотой услышал выстрел, и почти сразу эти выкатились навстречу. Взял их на прицел, поспрашивал, кроме ремонтников, на них еще висит убийство летчика, лейтенанта. Документы у меня, чуть позже отдам. Потом они попытались оказать сопротивление, и в схватке все полегли. Я с них забрал только документы и боеприпасы, остальное оставил. Мне ни к чему… А, еще затворы взял.

– Понятно, – снова вытер лоб сержант. – Нужно рапорт написать по этому делу.

– Надо – пишите, я подтвержу.

Один боец остался со мной, наблюдая, как я наливаю из своих запасов коню воды и ставлю чайник. Бутербродами пока попитаюсь, нормально похлебку сварю к обеду, когда доберусь до своей цели. Тут километров двадцать осталось, рукой подать.

Сержант оказался на удивление нудным. Он долго выспрашивал, как все происходило, кто где стоял. Наконец я подписал его рапорт как свидетель и невольный участник, потом сдал по описи документы и «ТТ» лейтенанта, а также затворы от винтовок, после чего мы расстались.

Почему сержант тянул время, я знал – он отсылал машину, чтобы один из подчиненных связался с луцким отделом, тут простой бумажкой не отделаешься. Однако после того, как мои данные были подтверждены, патруль козырнул и уехал по своим делам. Про боеприпасы сержант не вспоминал, понял, что не отдам.

Через полчаса я запряг Красавца и, сбегав в кустики, чтобы не терпеть в пути, выехал на дорогу – тут от опушки рощицы до нее метров восемьдесят всего было.

В ту деревеньку, где заседал координатор и главарь уничтоженной мной группы, я заезжать не стал. Не хотелось привлекать к себе внимание. Деревня, слухи пойдут. Поэтому я его еще утром сержанту сдал, а тот донесет до кого надо.

Так что осталась эта деревушка в трех километрах слева, я даже не притормозил на перекрестке, от которого туда вилась тонкая нить полевой дороги, а поехал дальше.

Количество войск вокруг просто зашкаливало. Пока ехал, видел аж четыре войсковых летних лагеря, и это было в десяти-двадцати километрах от границы. Совсем страх потеряли, тут же не то что артиллерией накрыть, дострелить можно. Да и просто войсковые колонны встречались, как пешие, так и моторизованные. Много мотоциклистов моталось, вестовых. Однако для этих военных я был как пустое место, на меня просто не обращали внимания, только на двух из шести временных дорожных армейских постов меня остановили и проверили документы, на остальных пропустили так.

Как бы то ни было, но я добрался наконец до леса и, изредка поскрипывая кузовом повозки, поехал по лесной разбитой колее. Повозка постоянно переваливалась, въезжая в ямы, наезжая на кочки или просто на корни деревьев. Но тихо и верно мы катились к нашей цели. Тут до границы километров пять осталось.

Еще когда мы въехали в лес, Шмель спрыгнул с повозки и, пользуясь тем, что двигалась она медленно – тут просто быстрее нельзя – носился вокруг. Потом присел под кустом, делая свои дела, и снова начал бегать.

Вдруг он замер, насторожившись, с поднятыми ушами, и глухо заворчал. Остановив коня, я набросил поводья на ближайший сук и, схватив автомат, нырнул в лес, обходя то место, что привлекло внимание Шмеля. Меня, кстати, его поведение удивило – я отслеживал звуковой фон леса и точно знал, что рядом чужих не было. В этом случае и птицы по-другому поют, и цикады играют не так, как надо. Конечно, есть такие люди, охотники и егеря, для которых, как для меня, лес – дом родной, может, это один из них?

Подкравшись к кустарнику с другой стороны, я выглянул, удивился и, достав из самодельной подмышечной кобуры «парабеллум» с глушителем, тщательно прицелился и выстрелил прямо в голову кролику. Именно он и оказался причиной такого переполоха и интереса щенка.

– Молодец, Шмель, честно заслужил похлебку с куском мяса, – сказал я, подходя к повозке, держа кролика на весу, чтобы кровь стекла.

На этом месте я задержался на десять минут, пока потрошил дичь. Потом убрал ее в котелок и поехал дальше. Шмель, пользуясь относительной свободой и тем, что я его не зову, бегал вокруг, мелькая то справа, то слева. В последнее время он стал совсем самостоятельным, Красавца уже не боялся и отходил от лагеря довольно далеко. Молодец пес, умный, не зря я его выбрал.

Через час я добрался до опушки. Причина так сближаться с границей была проста. Мне хотелось посмотреть на нее, еще мирную, довоенную, и навсегда запечатлеть в своей памяти. Ведь до начала войны осталось меньше суток. Сегодня было двадцатое первое июня, суббота, пол-одиннадцатого. А мне требовалось еще найти хорошее место для лагеря, обустроиться и начать охоту на бандитов, что будут резать связь и отлавливать связных с заставы, конкретно этой. Я понимаю, что не могу помочь всем, но хотя бы тылы этой заставы подчищу.