Комсомолец. Осназовец. Коммандос - Владимир Поселягин

Оставив коня и повозку на дороге – она была малоезженой, – я приблизился к опушке и посмотрел, что впереди. Как и ожидалось, дорога эта вела именно к заставе. Впереди были видны сборные каркасные домики, окрашенные в зеленый цвет, вышка, где маячила фигура часового, также был часовой на въезде у шлагбаума. Чуть сбоку, в низине, которую нельзя было видеть с берега противника, был устроен спортгородок, и там десяток молодых парней в белых майках и синих трусах отрабатывали спортивный наряд. Кто на турнике, кто бегал вокруг площадки, а двое вообще вроде как боксировали. Зрение у меня, конечно, хорошее, но лучше залезть на дерево и воспользоваться биноклем. Заодно и другой берег Буга разгляжу. Полюбопытствую, так сказать.

Поднявшись по ветвям осины на четырехметровую высоту, я достал бинокль и стал обозревать окрестности. Сидел я, естественно, не на самой опушке, а в глубине леса, так что была надежда, что меня не заметят. Хотя патрули или секреты с тыла заставы должны быть, не могло не быть. Однако я их пока не обнаружил.

Когда, налюбовавшись видом на другой берег, я было собрался спускаться, мне неожиданно повезло. Там как раз шел наряд из двух немцев с овчаркой на поводке. С интересом на них посмотрел, похмыкал и только тогда начал спускаться. Дальше я нашел чуть в стороне место для лагеря и стал его обустраивать.

Думаю, меня обнаружили по едва заметному дымку от костра, на котором начала бурлить похлебка. Мясо уже почти было готово, а крупу я бросил только что. Рядом пыхтел чайник.

Эпизодически я вставал и приближался к опушке, поглядывая на заставу, так что трех погранцов, что уже прошли полдороги до опушки, заметил сразу.

Вернувшись к костру, я стал готовить стол. Пора было встречать гостей.

– Добрый день, – поздоровался крепкий, но невысокий старшина, подходя к моему лагерю. Один из бойцов по небольшому кругу обошел лагерь с другой стороны, осматривая повозку и лениво отмахивающегося от мух хвостом Красавца. Второй пограничник отошел чуть в сторону и контролировал окрестности. Так что общаться мне предлагалось исключительно со старшиной.

– И вам здравствовать, – кивнул я.

– Какими судьбами у нас?

– Служба, – достав чистой рукой из кармана лист бумаги, я протянул его старшине, а пока он читал, продолжил нарезать остатки каравая, что вчера не доел. По идее, на четверых должно хватить. – Не обедали еще?

– Обед у нас по распорядку через час, – задумчиво ответил старшина.

– Тогда со мной поснедаете.

– Бумага серьезная. Только в ней не указано, для чего вы сюда прибыли, – вернув документ, сказал старшина, присаживаясь рядом на корточки.

– Вашего командира должны были предупредить о моем прибытии. Моя задача состоит в следующем: отлов и уничтожение бандформирований и националистических групп. Не знаю, в курсе вы или нет, скорее всего да: завтра начнется война. Не военный конфликт, а настоящая война. По всей западной границе немцы перейдут к активным действиям, а солдаты они хорошие, пол Европы нагнули. От информаторов мы получили сведения, что за два дня до войны диверсанты противника начнут лихачить на наших коммуникациях. Я тому сам свидетель, уничтожил одну группу, на которых уже была кровь наших людей. Вот и получается, что я прибыл для обеспечения безопасности связи заставы. Наверняка банды отрядили в тыл вашей заставы диверсионную группу, задача которой – нарушение связи. Как проводной, так и посыльной. Проще говоря, они ваших бойцов в засаде поджидать будут и отстреливать. Однако за свой тыл вы теперь можете быть спокойны, я тут подчищу.

– Хм, вы так в себе уверены?

– Не хочу хвастаться, но более чем. Опыт есть. Как раз у меня специализация подходящая – противодиверсионная деятельность в лесистой местности… Ну все, обед готов, просим к столу.

Пограничники не стали отказываться и, поглядывая по сторонам, приступили к трапезе. Ели прямо из котелка. У меня не было столько посуды, и так хорошо, что у каждого оказалась своя ложка.

Первое время только ложки стучали по котелку, ели молча, приглядываясь друг к другу. Чуть позже, когда я разлил чай в три наличные кружки – один боец подождет, – старшина спросил:

– А пса своего что не кормишь? – кивнул он на грустного Шмеля, лежавшего на животе рядом со мной.

– Горячее же, собакам нельзя давать горячее. Нюх может пропасть, вот остынет, тогда и поест. Он знает, привык уже.

Хлебнув чая, я на секунду замер, прислушиваясь. После чего встал и, сделав ладони локаторами, стал внимательно прослушивать лес, слегка крутя корпусом, пытаясь найти источник шума.

– Что? – отставив в сторону кружку, спросил старшина.

– Люди идут, – коротко ответил я и быстро направился к повозке.

Старшина подошел ближе, наблюдая, как я пере одеваюсь в комбинезон и с недоумением глядя на зеленую бандану.

– Уверен? – поинтересовался он, когда я прилаживал разгрузку, застегивая ремешки.

– Двое или трое, идут из глубины леса в сторону опушки. Сороку потревожили, та возмущенно орать начала.

– А если зверь?

– Не-е, от зверей такого шума нет. Люди идут, точно.

Подхватив «Суоми», он сейчас предпочтительней, я побежал в лес.

– Карпов, остаешься тут! Павлов, за мной! – скомандовал старшина и присоединился ко мне, отставая метров на десять.

Через минуту я остановился и присел за деревом.

– Что? – тихо спросил старшина, упав рядом, Павлов залег за соседней осиной.

– Скоро должны быть, – в ответ прошипел я. – Скорее всего, мы их увидим вон там, метрах в двадцати, у кустарника. Сейчас замрите и дышите через раз. А то от вас столько шуму… Все, ждем.

Мы затихли, стараясь не издать ни шороха. Буквально через три минуты я отчетливо расслышал треск сучка под чьей-то ногой и негромкую ругань неизвестного, бранившего растяпу. Говорили на знакомом западном суржике, смеси польских, украинских и русских слов.

Я приготовился, слегка прищурился, отслеживая свой сектор наблюдения и прижимая деревянный приклад «Суоми» к плечу. Вот между деревьями что-то мелькнуло, потом у другого дерева засек движение. Наконец можно было видеть трех идущих по лесу мужчин. Первое, на что я обратил внимание, так это на то, что все они были одеты в новенькую форму НКВД, причем все командиры. Два сержанта и лейтенант. У двоих были ППД, а у второго сержанта снайперская винтовка. Советская «мосинка».

У всех трех были сидоры за спиной. Шли они сторожась, зыркая в разные стороны и держа оружие наготове.

– Давай, – тихо шепнул я старшине.

Мне-то сразу стало ясно, что это диверсанты, а вот пограничникам еще требовалось убедиться. Хотя, по виду старшины, он тоже понял, кто тут кто, однако кивнул и крикнул:

– Стоять! Руки вверх!

Диверсанты среагировали молниеносно. Один из сержантов присел и выдал длинную очередь в нашу сторону, тут же получил мой ответ и упал на спину, засучив ногами. Второго сержанта, со снайперской винтовкой, загасил наповал Павлов, а вот лейтенанта, ушедшего перекатом за ствол ближайшего дерева, мы гасили со старшиной вместе. Как только «лейтенант» замер, получив пару пуль от меня и одну от старшины, я вскочил и заорал: