Роза в пустыне - Елена Левашова

— Привет, Ди. — Шевелю губами чуть слышно.

— Я еще яблоки запекла, — Диана складывает дрожащие пальчики в замок. — С грецкими орехами и медом. Ну… что же ты молчишь? Я молодец? Наверное, я даже Лерочку смогу накормить.

Мое сердце не сжимается в ком, не болит и не стучит. Оно воет. Страшно, по-звериному, рвется наружу из железной клетки, в которую я его заточил.

— Прости, Диана. Я ошибся. Ты мне не нужна. — Сжимаю пальцы в кулаки так сильно, что ногти врезаются в кожу. — Так бывает, это жизнь. Я встретил другую девушку. Мы живем вместе.

Барби виляет хвостом и по привычке крутится возле моих ног. Стук ее хвостика по полу разрывает тяжелое, как грозовая туча, молчание, воцарившееся после моих слов. Диана пытается держать лицо, но в ее глазах плещется коктейль из обиды и возмущения. Такого поворота она точно не ждала.

— Пожалуйста, не беспокой меня больше. Не звони и…

— Я все поняла, Макс. — Сглотнув, произносит она. Бессильно опирается о столешницу и опускает взгляд в пол. — Спасибо за честность.

— Ну, пока.

Чувствую себя идиотом. Пальцы не слушаются, когда я пытаюсь завязать шнурки. В глазах двоится, а в затылке нарастает тупая, давящая боль. Диана не замечает, с каким трудом я поднимаюсь с корточек и, пошатываясь, покидаю ее квартиру. Скорее в больницу… А еще лучше на тот свет — подальше от людей, которым я не желаю приносить боль.

Диана

Длинные, одинокие ночи сменяются такими же длинными, безысходными днями. Я работаю на износ — оперирую, читаю лекции, больше походя на робота, чем на живого человека. Не оставляю себе ни одной минуты на посторонние мысли, вытравливаю их из себя, как заразу. Не хочу… теперь точно нет. Больше никаких отношений. Их и не было бы… Не понимаю, зачем Максу понадобилось везти меня домой и знакомить с близкими? Отец прав, мне действительно нужен такой мужчина, как Тимур Багров — сильный, властный, взрослый. Последнее время в голову все чаще закрадывается мысль позвонить ему и пригласить на обед. Но я ее тут же отбрасываю… Мне хочется вновь вернуться в свое место силы — каморку Бессмертного. Только и этой возможности я теперь лишена: Яков не отходит от постели дочери, проводя все свободное время в больнице. Здоровью двухлетнего Яши ничего не угрожает — свежий воздух и здоровое питание делают свое дело. Иногда мне кажется, что Бессмертный чувствует передо мной вину за свое счастье. Но разве он надеялся его обрести? Старая ищейка, как Яков себя несправедливо называет, давно утратила надежду на благополучный исход поисков Виктории. Как побитая собака, я приезжаю к зданию библиотеки МВД, с надеждой смотря на темные окна… Знаете, однажды ощутив себя нужной, я не могу остановиться! Мне нестерпимо хочется вновь сделать добро, чтобы увидеть слезы радости на счастливых лицах, услышать людское «спасибо». Чужая радость — наркотик, не иначе. А справедливое воздаяние над убийцами и насильниками — еще больший наркотик. Я обязательно доведу поиски дочери до конца, а сейчас…

— Яков Андреевич, я хочу поработать в вашей камор… кабинете. Вы не против? Потренировать интуицию, разбирая висяки. Как вам идея? Я понимаю, вы сейчас заняты здоровьем Вики, вам не до меня, но… — голос сливается с шумом дождя о лобовое стекло, напоминая шелест.

— Диана, срочно дуй ко мне в каморку! — взволнованно произносит он в динамик телефона. — Мне нужно уточнить у тебя кое-что. И да, я про тебя не забыл. Мы найдем Арину, слышишь? — в ободряющем голосе Якова звучат виноватые нотки. Опять он за старое — стыдится выразить радость.

— Я рядом. Если честно, уже под дверями.

— Я буду капучино и пирожок с мясом, — шутя, произносит он.

— Ла-а-а-дно, так и быть, — нарочито вздыхаю. — Придется выходить под дождь из тепленькой машинки.

Яков приезжает на такси через пятнадцать минут. Его высокая, грузная фигура в сгущающихся сумерках походит на тень. Я глушу мотор и выскакиваю под моросящий дождь, зябко втягивая голову в плечи.

— Добрый вечер, Яков Андреевич, — нагоняю наставника, заставляя вздрогнуть от неожиданности.

— Ди, привет. Рад тебя видеть. Вика передала привет и…

— Опять благодарность, я знаю. — Отрезаю я. — Проехали. Как Яша? Кто с ним сейчас?

— Моя бывшая жена, мама Вики. Знаешь, как она преобразилась? Человек словно ожил… Она…она похорошела, даже как-то помолодела. — Яков тяжело дышит, поднимаясь по лестнице в любимую каморку.

— Психологов подключили? — интересуюсь важно, удерживая перед собой ценный груз — стаканчики с кофе и контейнер с выпечкой.

— Сейчас все обсудим. Дело еще не закрыто, преступник не пойман. В общем, работы предстоит много.

Бессмертный проворачивает ключ в замочной скважине. В нос ударяет затхлый запах пыли и высохшей герани. Яков неуклюже раздевается и торопливо ковыляет к окнам, распахивает их, впуская струю свежего воздуха.

— Диана, ты слышала, как влиятельный человек говорил об исчезнувшем долге Руслана Шестака перед Ладожским? — отхлебнув из стаканчика кофе, проговаривает он. — Кто этот человек?

— Об этом говорил Мирон Хохлов. Я подслушала его разговор с крупным бизнесменом в сфере медицины и фармбизнеса — Тимуром Багровым. А почему вы вспомнили об этом?

— Я допрашивал Вику и Инну. Виктория опознала Руслана Шестака по фото. Он приезжал в дом Глеба после ее похищения.

— Вы хотите сказать, отец знал о мерзких шалостях Глеба? Не могу в это поверить. — Цежу сквозь зубы, нервно теребя в руках ключ от машины. — И… разве в бункере есть окно?

— Было. Пока его не выбила Жанна Фоменко — девушка, чей труп мы обнаружили на участке Ладожского. Именно тогда, два года назад пленницам удалось выбраться. Вика написала на стене «спасите» по-китайски. Надеялась, что я что-то заподозрю, узнаю ее… — Яков отирает мгновенно вспотевший лоб дрожащими пальцами. — После неудавшегося побега Глеб посадил их на цепь.

— А что стало с Жанной? Он убил ее?

— Да. Нагнал и убил ударом тупого тяжелого предмета по голове. И закопал на своем участке, чтобы остальным неповадно было. — Вздыхает Яков, стирая с доски старые записи.

— А малышка? Чья она?

— Девочка — погибшая дочь Инны Летовой, — кивает Яков, царапая мелом какие-то стрелки и таблицы. — Ребенок умер от пневмонии. Инна умоляла Ладожского отвезти дочку в больницу, но он… остался непреклонен. — Сглатывая подступившую к горлу мерзость, бормочет Бессмертный. — Подонок. О чем ты задумалась, Диана?

Ума не приложу, где в бункере находилось окно? По протекции Бессмертного я участвовала в осмотре помещения, где содержались пленницы. Железные койки, грязный унитаз, ржавая вода из торчащей в стене трубы — ужасающая в своей жестокости картина навсегда отчеканилась в памяти.

— Окно. Куда оно выходило?

— К воротам. Это северная сторона. Потом Ладожский залил его бетоном, сравняв со стеной. Именно поэтому приезд гостей не оставался для пленниц незамеченным. Наблюдать за визитерами служило эдаким развлечением.