Китаец. Незримая война - Евгений Колесов

Интересно, если китайцы увидят меня в балаклаве, они же явно поймут, что я не просто так ее нацепил? Да еще и в этом сундуке.

Я улыбнулся, представив, с каким театральным напором мне потребуется играть придурка, чтобы убедить их в том, что перед ними сумасшедший. С каждым вздохом мне казалось, что я вдыхаю эфир, веки становились чуть тяжелее, тело мягче, в голове какая-то безэмоциональная каша. Вдруг вспомнил про обычаи захоронений в Китае.

В Древнем Китае, если умирал вельможа, вместе с ним на тот свет отправляли милые ему при жизни вещи — деньги, одежду, украшения, золотые и серебряные слитки, шелковые ткани, книги, даже слуг и наложниц. Потом обычай гуманизировали: вместо настоящих предметов и живых людей закапывать стали их макеты. Иногда их сжигали, зависило от традиций и суеверий местности. Известны случаи, когда гроб с телом главы семьи оставляли прямо в доме. Опять-таки в зависимости от местных суеверий, он мог храниться несколько недель, а порой год, и два, и три, и даже пожизненно. Сам я за много лет жизни в Китае никогда не встречался с таким проявлением уважения к усопшему — чтобы труп хранили в доме. И даже не представляю, что нужно было предпринять, чтобы остановить его разложение и вонь.

Вообще «приготовиться к смерти» в Китае означало еще при жизни приготовиться к путешествию на тот свет: купить дорогой гроб и соответствующую похоронную одежду либо же скопить денег на первое и второе.

Хорошим тоном в Китае считалось подарить родителям похоронную одежду на день их 59-летия с вышитым иероглифом «шоу», долголетие. Старики могли даже надевать эту одежду, но только по большим праздникам. А на день 80-летия в отдельных провинциях Китая любимым старикам могли преподнести доски для гроба или же сам гроб. Своеобразное проявление заботы и глубочайшего сыновнего почтения. Об этом была интересная программа «Открытие Китая» на Первом канале, «Культ предков»…

Голова начала сильно болеть. Чтобы меньше тратить кислорода, надо было уснуть, что я и сделал.

* * *

Я сильно дернулся от громких ударов по ящику. В абсолютной темноте они звучали особенно жутко. Пять одинаковых ударов вместо, как было условлено, двух коротких и трех длинных. Я попытался пошевелиться, но тело онемело. Ни руки, ни ноги не слушались. Воздуха не было совсем. Я сделал, насколько было возможно, глубокий вдох и задержал дыхание, пытаясь разогнать кровь по телу. Снова стук — и снова пять одинаковых ударов.

«Двигатель! Двигатель, — подумал я, — он работает, машина в движении. Если бы проверяли на границе, значит, она должна была стоять». Гул двигателя внезапно заглушил своим ревом Михаил Шуфутинский с песней «Малолетка»:

Танечка, родная, жаль, что я посажен,

Знала ты студента, преступника со стажем!

В Афике снова очухался певец. Сквозь слова блатной песни Афик пытался докричаться.

— Иван, выходи! — кричал водитель и сильно бил по ящику кулаком. Я натянул балаклаву, открыл ящик изнутри и приподнял крышку. Свежий прохладный воздух ударил в нос, я как будто опьянел от него. Шевелиться было очень тяжело. Тело так затекло, что ноги полностью онемели.

— Привет, Иван! Ты что там, уснул? — радовался Афик.

— Я думал, сдохну без воздуха, — со злостью кинул я.

— Нет, у Афика такого еще ни разу не было, — сказал он о себе в третьем лице. — Через двадцать минут будем на месте, ты пока не вылезай, посиди там, мало ли что, — настороженно посоветовал водитель.

То ли долгая нехватка кислорода, то ли качка, очень хотелось спать, хотя за последние сутки я спал чуть ли не половину времени. Лежа в ящике, я попытался размяться, но не вышло. Через двадцать минут Афик рапортовал о нашем прибытии на нужный склад города Муданьцзян. Я вылез из ящика на переднее сиденье справа.

— Ты шапку сними, люди пугаться будут, — ткнул пальцам на балаклаву Афик.

Я попрощался с водителем, выпрыгнул из кабины и, уходя назад вдоль борта фуры, снял маску, надев толстенные очки профессора из Москвы.

Муданьцзян — небольшой городок с населением около трех миллионов жителей на северо-востоке Китая, в провинции Хэйлунцзян, на реке Муданьцзян. В честь нее городок и получил свое название. Название с маньчжурского переводится как «Извивающаяся река». Муданьцзян — город-побратим нашего приморского Уссурийска.

Через маленькую дверь в огромных воротах я вышел с территории логистического склада. Слева метрах в пятнадцати от меня замигала немецкая иномарка, к которой я и направился.

— Жил и работал в Хэйлунцзяне, но ни разу не был в Муданьцзяне, — почти в рифму выдал я встречающему меня сотруднику ГРУ.

— Муданьцзян — маленький город, лучше посетить Шанхай или Пекин, — прозвучал отзыв.

Я сел в машину, устроившись на заднем сиденье. Мешок с какими-то маленькими пластиковыми бутылочками, наполненными черной жидкостью, лежащий на сиденье, я аккуратно убрал вниз.

— Фуф, слава богу, избавился от Афика, — сказал я с улыбкой, осматриваясь в машине.

— Сейчас отъедем малость, я дам вам вещи, которые приготовили для вас. А то вид у вас, прямо скажем, не очень, — брезгливо заметил молодой человек.

Это был двадцатисемилетний Качмун Марк Аксакович, военный разведчик, капитан, работавший под прикрытием в консульстве России в Шэньяне. Оперативный позывной «Кузнец».

— Я сейчас, — выскакивая из машины, бросил Марк. Он быстро забежал в ворота, из которых я только что вышел. Воспользовавшись моментом, посмотрел, что за тряпье было у меня в арсенале.

Марк вернулся буквально через пару-тройку минут. Взгляд собран, движения резкие, выверенные. Он сел за руль, улыбнулся, завел двигатель, и мы поехали.

— Что-то передал Афику? — поинтересовался я, просматривая вещи.

— Кому? — переспросил Марк.

— Его Афик зовут, тот, на фуре, — пояснил я.

— А, да, инструкции передал, — как-то растерянно кивнул Качмун.

Мы заехали в один из переулков на окраине города, я переоделся. Снял с моральным облегчением памперс, который так и остался сух да свеж. Глаза от толстых диоптрий хоть и не болели, но чувствовался сильный дискомфорт.

Я представился Качмуну согласно легенде, Севастьяновым Иваном Борисовичем, но попросил звать Андреем Андреевичем. В силу служебных обстоятельств это имя и отчество было мне ближе других на оперативных заданиях.

— Ехать нам долго, устраивайтесь поудобнее, — уважительно предложил капитан. — Можете поспать.

— Да я что-то всю дорогу сплю, уже надоело, — отшутился полусерьезно я. — Сколько нам ехать?

Капитан кивком указал на навигатор, который показывал расстояние до места: две тысячи девятьсот километров, время в пути: пятьдесят часов.

— Сколько-сколько? В Москве говорили, ехать до консульства в Шэньяне, там же меньше по времени? — удивился я.