Весь этот рок-н-ролл - Михаил Липскеров

…Год одна тысяча шестисотый по Рождеству Христову выдался буйным, отчего Замудонск-Валдайский после гулеваний Ивана Васильича слегка поотвык. Пожженные дома поначалу собрали кое-как, но после трех подряд хороших урожаев льна и пограбленного купецкого каравана из Замудонск-Тверского у большинства замудонск-валдайских людишек дома были поставлены уже тесовые, а у зажиточных родов первый этаж вообще был из кирпича. И даже если пожар, то кирпичный низ выстаивал, и зажиточный люд, благословясь, ставил на него деревянный жилой верх. Так и жили. Не то чтобы уж очень как, а так, как… по-людски, одним словом. И вот на гулянье по случаю престольного праздника святого Маккартни юродивого, в монгольские годы распятого в церкви святого Леннона за отказ перехода в магометанскую веру, ворвался в город конный отряд с людьми драными по одежонке, но в кольчугах ценных и в шеломах погнутых, но золоченых. И стали эти воровские люди замудонцев валдайских во время застолий по всем улицам саблями сечь, палицами головы крушить и мечами рубить, ровно мясники какие. А что и почему – осталось неизвестно. Но ничего не покрушили, ничего не пожгли, ничего не пограбили. А что и почему – осталось неизвестно. БЫ! Если бы после сечи безвинного народишка не обнаружилась пропажа девицы красы неописуемой (по причине отсутствия летописца) Анасташи из почтенного рода Чарли Гиллеспи, кожевенных дел мастера. Пропажа прямо из-под венца. И жених ее, тоже кожевенник, Грант Пейдж, сначала закручинился, но по старинному русскому обычаю сел на буланого коня и, взяв вместо воинского оружия, которое ему предлагали из городских складов, но к которому он был непривычен, острый нож для разделки кож и дубину, при одном виде которой быки для забоя балдели и добровольно падали замертво, отправился на поиски невесты своей Анасташи. Ехал он по натоптанным следам день, ехал ночь, и в три часа пополудни второго дня езды наехал на пепелище. Где по старинному русскому обычаю нашел кокошник, в котором девица Анасташа шла под венец. Там же лежала отрубленная ее девичья коса вместе с рукой ее правой (тоже отрубленной). И указательный палец указывал направление, в котором и проследовал Грант Пейдж на буланом коне. И еще через два захода солнца и один восход наткнулся на пепелище с левой рукой Анасташи, опять же отрубленной. Грант Пейдж было закручинился таким стечением обстоятельств с руками своей невесты, но духом по старинному русскому обычаю не пал, а поехал дальше. Чтобы отбить невесту свою и отвести ее на брачное ложе. Хотя из-за отсутствия рук не очень представлял, как он будет ее на него вести. А дальше возник вопрос, как она будет идти, потому что на заре второй луны месяца кругловорота нашел на очередном пепелище правую ногу невесты своей. И пока Грант Пейдж об этом думал, под вихрем осенних листьев, в поисках очередного пепелища, ему попалась древняя старушка Моргана Фримен, которая единственным зубом догладывала левую ногу Анасташи. И Грант Пейдж по старинному русскому обычаю сообразил, что на брачное ложе невесту свою ему придется нести. Конечно, я бы мог и дальше неторопливо продолжать это печальное повествование, но гуслярство, менестрелевщина и прочая акыновщина никогда не были в числе моих сильных сторон, поэтому перехожу на коду. Когда липа дала первую почку, а земля забеременела льном нового урожая, Грант нашел последнее пепелище. Вокруг него лежали порубленные остатки налетчиков, угнавших прекрасную Анасташу. И судя по следам, порубили себя они сами. От Анасташи мало что осталось. Не было замечательных диетических грудок, не было атласной, словно полированной, попки, сулящей немыслимые наслаждения анальных соитий. Не было губ ее алых и языка ее проворного, чтобы… Ах, да что говорить! А порубили себя и ее вороги из-за последнего, что осталось от Анасташи, – шахненки ее девичьей, закрытой густым лесом шелковистых волос, сохранившейся нетронутой для жениха ее единственного, кожевенных дел мастера Гранта Пейджа. Потому что хотели вороги добром нарушить девичество Анасташи. Любовь ее получить. Но хрен-то русская девушка добром отдаст свое сокровенное! Снасильничать – пожалуйста, а по-доброму – отсосешь, вражина. И привез Грант Пейдж, кожевенных дел мастер, шахненку невесты своей Анасташи в город Замудонск-Валдайский, где и возложил ее на брачное ложе. А поутру мамки и бабки по старинному русскому обычаю вывесили на перилах мансарды окровавленные простыни.