Нити судьбы - Мария Дуэньяс

Я стала размышлять, как быть дальше: обратиться к Канделарии или продолжать терпеливо ждать? Я сомневалась один день, два, три, а потом почти сбилась со счета. И наконец решение было принято: нужно сходить к Канделарии и попросить ее сделать все возможное, чтобы наши потенциальные клиентки узнали, что ателье открылось и ждет их. Я понимала: если ей не удастся добиться этого и все останется по-прежнему, то наше совместное дело обречено на гибель в самом зачатке. Однако я не успела обратиться к контрабандистке за помощью, потому что именно в то утро в ателье наконец объявилась клиентка.

— Guten Morgen[4]. Мое имя фрау Хайнц, я недавно в Тетуане, и мне нужны некоторые вещи.

Я встретила ее в новом свинцово-синем костюме, который сшила себе за несколько дней до этого. Узкая облегающая юбка-карандаш, приталенный жакет, надетый без рубашки: верхняя пуговица находилась точно на той линии, ниже которой декольте приобрело бы излишнюю откровенность. Несмотря на некоторую смелость, мой костюм выглядел очень элегантно. В качестве аксессуара мою шею украшала длинная серебряная цепочка со старинными ножницами из того же металла: они уже не годились для работы, но, наткнувшись на них в антикварной лавке, где искала лампу, я решила, что они неплохо подойдут для моего нового имиджа.

Моя первая клиентка едва удостоила меня взглядом, представляясь, зато с большим интересом осмотрела само ателье — очевидно, желая убедиться, соответствует ли оно ее уровню. Я нисколько не стушевалась перед ней: чтобы вести себя как подобает, достаточно было представить себя доньей Мануэлой. Мы расположились на креслах в зале: она уселась очень уверенно, несколько по-мужски, а я — положив ногу на ногу и приняв позу, много раз отрепетированную перед зеркалом. На ломаном испанском немка объяснила мне, что ей нужно. Два костюма с жакетом, два вечерних платья. И костюм для игры в теннис.

— Все будет сделано, — заверила я.

Я абсолютно не представляла, как должен выглядеть подобный костюм, но не призналась бы в своем невежестве даже под угрозой расстрела. Мы полистали журналы и посмотрели различные фасоны. Для вечерних платьев она выбрала модели величайших кутюрье тех лет — Марселя Роша и Нины Риччи — среди всего великолепия, представленного на страницах французского журнала, где были собраны новинки высокой моды сезона осень-зима 1936 года. Образцы для повседневных костюмов немка нашла в американском «Харперс базар»: две модели Гарри Анджело, чье имя до этого момента мне было незнакомо, о чем я, впрочем, предпочла благоразумно умолчать. Немка пришла в восторг от обилия модных журналов, имевшихся в моем распоряжении, и, с трудом подбирая испанские слова, попыталась выяснить, где мне удалось их достать. Я сделала вид, будто не понимаю, о чем она спрашивает: узнай она, как ко мне попали эти журналы и что для этого пришлось предпринять моей компаньонке контрабандистке, и моя первая клиентка с негодованием покинула бы это ателье, а я никогда ее больше не увидела. Затем мы перешли к выбору тканей. Я представила ей образцы, приобретенные в различных магазинах, комментируя цвет и качество каждого.

Немка довольно быстро определилась с выбором. Шифон, бархат и органза для вечерних платьев; фланель и кашемир — для повседневных костюмов. Выбор модели и материала для теннисного костюма она оставила на мое усмотрение. Пока я занималась клиенткой, в зале появилась Джамиля, в бирюзовом кафтане и с подведенными сурьмой глазами: она беззвучно подошла и поставила перед нами отполированный поднос с песочным печеньем и сладким мятным чаем. Немка была приятно удивлена, а я едва заметно подмигнула помощнице, выражая свою благодарность. В конце концов осталось только снять мерки. Я непринужденно записала все данные в тетрадь в кожаном переплете, не выходя из образа хозяйки модного ателье. Мы договорились о первой примерке через пять дней, после чего распрощались с чрезвычайной учтивостью.

— Всего хорошего, фрау Хайнц, очень рада, что вы посетили наше ателье.

— Благодарю, фрейлейн Кирога, до свидания.

Едва закрыв за немкой дверь, я зажала рот рукой, подавляя крик, и с трудом удержалась от того, чтобы не запрыгать по квартире, как дикая лошадь. Меня просто распирало от радостного осознания, что у меня наконец появилась клиентка.

Я взялась за работу и трудилась с утра и до вечера, день за днем. Впервые в своей жизни я выполняла самый настоящий, серьезный заказ без контроля и помощи мамы или доньи Мануэлы. Я мобилизовала для этого все свои силы, опыт и мастерство, но меня все равно ни на секунду не покидал страх, что что-то может не получиться. Я мысленно разложила модели из журналов на составные части, а там, где этого нельзя было сделать, призвала на помощь свое воображение. Начертив кусочком мыла контуры деталей на ткани, я вырезала их с тщательностью и волнением. Затем соединила, обметала края, примерила на манекен, после чего несколько раз распускала и снова сметывала то тут, то там, пока не удовлетворилась результатом. Мода успела порядком измениться с тех пор, как я впервые приобщилась к миру ниток и тканей. Когда я начала работать в ателье доньи Мануэлы в середине двадцатых, в моде была одежда прямого покроя, заниженная талия и укороченные подолы, а вечерние наряды отличались воздушностью и изысканной простотой. В тридцатые годы подолы вновь удлинились, линия талия переместилась выше, и в моду вошли большие подплечники, асимметричный крой и подчеркнуто женственный силуэт. Менялись времена — менялась мода, а вместе с ней — желания клиентов и искусство портних. Однако это не стало для меня проблемой: если бы ко всему в жизни можно было приспособиться так же легко, как к модным веяниям из Парижа!

15

Первые дни работы пролетели как вихрь. Я трудилась не покладая рук и выходила из дома только под вечер, чтобы немного прогуляться. По дороге мне обычно попадался кто-нибудь из соседей — мать с сыном из квартиры напротив, шедшие под руку, дети с третьего этажа, сбегавшие галопом по лестнице, или сеньора, спешившая домой, чтобы приготовить ужин для своего семейства. Только одна тень омрачала хлопоты моей первой рабочей недели: проклятый костюм для игры в теннис. В конце концов я отправила Джамилю с запиской на улицу Ла-Лунета. «Срочно нужны журналы с моделями теннисных костюмов. Хотя бы старые».

— Сеньора Канделария говорить: «Джамиля опять приходить завтра».

На следующий день Джамиля вернулась из пансиона с кипой журналов, едва умещавшихся в ее руках.

— Сеньора Канделария говорить, что сеньорита Сира смотреть сначала эти журналы, — певучим голосом сообщила она на своем ломаном испанском.

Джамиля раскраснелась от быстрой ходьбы — энергия и жизнерадостность били в ней через край. Чем-то она напомнила мне меня саму в первые годы работы в ателье на улице Сурбано, когда в мои обязанности входило лишь бегать туда и сюда, выполняя поручения и доставляя заказы. В те времена я ходила по улицам проворно и беззаботно, как молодой уличный кот, и всегда искала предлог, чтобы продлить мгновения свободы и как можно дольше не возвращаться в ателье, к заточению в четырех стенах. Ностальгия уже занесла надо мной свою руку, но я, ловко увернувшись, избежала ее удара: в последнее время я научилась уклоняться от подступающих приступов меланхолии.