Спросите Фанни - Элизабет Хайд

Внезапно ей захотелось прямо сейчас позвонить Моргану, сесть в самолет, прилететь домой и упасть в постель с мужчиной, за которого она вышла замуж, — не с тем, кем он стал сейчас, а с тем, в кого она влюбилась двадцать лет назад в юридической школе: кто дурачился, когда все остальные угрюмо грызли гранит науки и волновались о том, чья была лиса;[32] кто кругами катался по двору на мотоцикле в цилиндре и пообещал достать ей такой же головной убор, если она сядет позади и уедет с ним; кто пригласил ее к себе в квартиру на третьем этаже и заварил китайскую лапшу, а потом, когда они лежали в постели, провел пальцем по ее вздернутому носу и признался, что ждал этого момента с самого первого дня, когда на занятии по контрактному праву ее вызвали изложить факты о судебном случае и она опозорилась перед всей группой.

— Не отвечайте на мой вопрос, — сказал Гэвин. — Я и так догадываюсь, что все не так, как было раньше. У вас есть работа, двое детей, вы заколачиваете бешеные деньги, и вам в голову не приходит бросить привычный образ жизни только потому, что земля больше не уходит из-под ног.

Откуда он все это знает? Некоторые факты могла рассказать ему Лиззи, но она не в состоянии влезть сестре в душу. Чаще всего даже сама Рут блуждала в потемках собственной души.

— Ни хрена вы не знаете о моей жизни, — холодно проговорила она.

— Именно об этом я и толкую, — ответил Гэвин. — Вот и вы не учите меня жить.

Не желая выдать свое потрясение, Рут перевела взгляд на отца и увидела, что он закрыл глаза и сложил на животе руки с дряблой рябой кожей и проступающими голубыми венами.

— Папа, — позвала она. — Ты спишь?

Не открывая глаз, Мюррей подстроил слуховой аппарат.

— Пойду попрошу, чтобы Гэвина перевели в другую палату, — сказала Рут. — О чем они только думали, когда клали его сюда?

— Как будто сестры знают о наших взаимоотношениях, — усмехнулся Гэвин. — Но ради бога, я не против. Я бы предпочел лежать в палате, где никто не напоминает мне о вашей сестре. Девица больна на всю голову. — Он покачал головой: — Ну и водевиль!

* * *

Прежде чем пойти к медсестрам, Рут позвонила Моргану. На мобильный он не ответил, поэтому Рут набрала номер домашнего телефона. Трубку взял младший сын, Кайл.

— Где отец? — спросила она.

— Не знаю, — промямлил Кайл.

— То есть его нет дома?

— Наверное.

— И он не сказал вам, куда ушел?

— Может, Калебу и сказал.

— Позови Калеба к телефону.

Через минуту подошел Калеб.

— У меня очень странно болит колено, — пожаловался он. — Когда я сгибаю его, простреливает до самых пальцев.

У Калеба все время что-нибудь болело, и Рут в конце концов заключила, что лучший рецепт — одна доза сочувствия, одна доза талейнола и запрет пользоваться интернетом.

— Где отец? — спросила Рут.

— Сказал, у него встреча.

— В воскресенье?!

— Не ори на меня, мама, я просто передаю его слова. И у меня дико болит колено.

— Он сказал, когда вернется?

— Нет. А ты когда приедешь?

— Не знаю. У дедушки случился небольшой удар. — Она ожидала, что Калеб ужаснется, но он принял новость равнодушно. — Я собиралась вернуться завтра вечером, но, возможно, придется остаться чуть подольше и помочь дедушке. Но я бы очень хотела поговорить с отцом.

— Позвони ему на мобильный.

— Звонила, не отвечает.

— Мама, расслабься. Так а что мне делать с коленом?

— Прими талейнол и приложи лед, — велела Рут. — И в «Гугле» ничего не смотри.

— Я уже посмотрел, — ответил Калеб, и ей показалось, что она услышала шмыганье носом. — С боли в ногах начинается рак костей.

— У тебя нет рака костей, Калеб, — вздохнула Рут. — У тебя болезнь роста. Пожалуйста, попроси отца, чтобы он мне позвонил, когда придет домой.

Она нажала на отбой и представила, как Морган в ванной дешевого отеля старательно намыливается, чтобы, прежде чем идти домой, смыть запах другой женщины, а Шарлин в номере сует в карман его джинсов магнитный ключ — своего рода визитную карточку, которую Рут найдет через неделю, складывая вещи в стиральную машину.

Больше всего на свете Джордж не любил сравнений. У кого круче дом, лучше машина. Кто зарабатывает больше денег. Кто быстрее бегает марафон. Кто любимый ребенок. По-простому говоря, Джордж ненавидел членомерство.

У него был нюх на подтекст. Он мог засечь подсчеты еще до того, как собеседник успевал сообразить, что взвешивает свои и чужие достоинства. И когда Рут начала хвалить книжные полки Лиззи и декор ее кухни, Джордж оборвал сестру, поскольку знал, что она думает примерно следующее: «Какое счастье, что я зарабатываю достаточно, чтобы жить в деревянном каркасном доме в два этажа со встроенными лакированными шкафами и непротекающей крышей. Слава богу, что я не обречена прозябать в северном Нью-Гэмпшире в окружении простаков, поддерживающих Трампа. Как же замечательно, что я старший и самый серьезный ребенок в семье, потому что мне бы не хотелось стать жертвой эмоционального всплеска, заставляющего поливать кипятком компьютер бывшего любовника».

Что-то в таком духе.

С точки зрения Джорджа, после отъезда из родительского дома Рут вела себя крайне заносчиво. Сначала она поступила в небольшой колледж в Мэне, где научилась смаковать томалли.[33] После этого отправилась в юридическую школу Нью-Хейвена и стала использовать в телефонных разговорах слова вроде «безотносительно». А потом получила работу в крупной юридической фирме в Вашингтоне и теперь явно не собиралась возвращаться к своим новоанглийским корням. И все бы ничего, если бы Рут не пыталась вставлять в любой разговор намеки на свой изысканный образ жизни. Она произносила на французский манер самые расхожие названия вроде «круассан» или «Буэнос-Айрес» («Буэнозэ-эр»). В ресторане она просила положить в салат именно яйцо пашот (которое Джордж считал отвратительным) или добавляла: «И будьте любезны принести соус сирача» — видимо, с намерением невзначай обронить, что пристрастилась к нему на Бали.

«И без крутонов, пожалуйста», — добавляла она, что раздражало Джорджа, поскольку он считал низкоуглеводную диету полной чушью и с удовольствием сыпал гренки в чили.

Он несколько раз приезжал к ней в гости и с неохотой признавал, что они с Морганом действительно живут стильно. У них были даже приспособления, улучшающие вкус вин: аэраторы, обогащающие кислородом только что открытое красное. Около гостевой комнаты находилась отдельная ванная с полотенцесушителем и двумя махровыми белыми халатами. На столик в прихожей Рут всегда ставила свежие цветы и меняла их каждую неделю на новый изысканный букет; в секционном диване в гостиной мог бы утонуть великан. Дом Рут напоминал бутик-отель, и гребной тренажер Моргана напротив огромного плоского телевизора вовсе не портил впечатления.