Буревестники - Филиппа Грегори

Ликование брата Пьетро поутихло.

– Не может такого быть, – проворчал он. – Иона был пророком нашего Господа!

– И нашего тоже, – с удовольствием сообщила ему Ишрак. – Может, у нас все-таки один Бог?

* * *

Хозяин гостиницы прошлепал по залитому водой винному погребу, чтобы выбрать бутылку особого вина, а может, две… или три. Все новые гости заходили на постоялый двор. Они жаждали услышать необычайную историю и выпить за здоровье Фрейзе. Даже те горожане, братья и сыновья которых пропали в море, радовались тому, что хотя бы один человек уцелел. Фрейзе выжил – и это дарило надежду тем, кто еще продолжал ждать.

Хозяйка гостиницы хлопотала вместе с мужем. Женщина выставила на стол сыр, курицу и хлеб, который только что испекли в разгоревшейся печи – и застолье началось.

Вскоре половина жителей Пикколо набилась в обеденный зал, чтобы поглазеть, как новый Иона ужинает, и услышать, как он спасся от смерти.

– Я увидел волну и уже бежал к гостинице за тобой, когда услышал, как кони пытаются разбить стойла на корабле, и кинулся обратно к ним… – начал Фрейзе.

– Почему ты не пошел с нами? – укорила его Изольда.

– Я знал, что мой господин о вас двоих позаботится, а вот кони могут погибнуть, – объяснил он. – Я увидел, как вы добрались до постоялого двора, и бросился по воде через бухту – прямо к судну. Я забрался на борт… Господи! Корабль сидел на дне гавани, но я решил, что освобожу коней и выпущу их на волю, а поймаю чуть позже. Увы, пока я старался подобраться к ним поближе, чтобы перерезать поводья (я разговаривал с ними и обещал, что все будет хорошо), мир сделал из меня настоящего лжеца! Я услышал шум, поднял голову и обнаружил, что дело совсем плохо! На Пикколо надвигалась громадная водяная стена, и она уже находилась у горловины бухты. Вообще-то я заметил ее и раньше, сияющую, словно белая скала, но в тот момент она была далеко… А теперь она приближалась так быстро, как я оцепенел.

Фрейзе резко замолчал.

Люди, собравшиеся за столом, тяжело вздохнули: каждый из них подумал о погибших детях, которых загубила волна.

– Я ничего не сделал, – продолжил Фрейзе тихим голосом. – Видит Бог: я не герой. Хуже того. Я залез к лошадям и уткнулся лицом в гриву Руфино. Я перепугался и не хотел ничего видеть. Если говорить честно, то я решил, что смерть заберет меня с собой. Я крепко зажмурился, вцепился в Руфино и заревел, как ребенок. И я слышал волну… Господи, надеюсь, что больше никогда не услышу адский звук – скрежещущий скользящий вопящий шум воды, летящей на Пикколо и пожирающей все на своем пути. Она ударила по кораблику, будто молот по деревянному ящику, и подбросила его в воздух, как щепку. Я обнимал Руфино за шею, как малыш, плачущий на коленях у матери. Не стыжусь признаться: я рыдал от ужаса, пока мы поднимались все выше и выше. Раздался треск причальных канатов, и я почувствовал, как ломается корма… А в следующий миг корабль вместе с нами на борту помчался прочь. Волна понесла нас на берег, словно уточек на разливе.

– А что случилось с детьми-паломниками?

– Да спасет и сохранит их Господь, я видел только небо и землю впереди нас, а еще кипящую воду. Море напоминало котел с серым варевом. Я оглох от рева воды и собственных криков. Кони тоже плакали от страха, как и маленький ослик! Мы – жалкие Божьи твари неслись над сушей, а мир под нами вставал на дыбы, превращаясь в крошево. Я решил, что наступил конец света и начался новый потоп, а я – Ной-неудачник, потому что на борту нет мне подобных и никаких приготовлений не сделано.

Он кивнул Луке:

– Я действительно думал, что это конец света. Но я надеялся, что ты оказался в безопасности и пишешь свои важные заметки.

Лука с улыбкой покачал головой.

– А потом – и случилось самое страшное, – добавил Фрейзе. – Волна как-то странно вздохнула, будто это был живой демон, решающий, как ему разделаться с нами. Я почувствовал, как под разломанным кораблем течение повернуло, и мы понеслись обратно в море, повторяя пройденный путь. Только на сей раз мы ударялись обо что-то и скрежетали по валунам, а может, и по дну морскому… даже не знаю, что это было. Мы постоянно налетали на что-то в кромешной темноте! Вот тогда-то я и понял, что могу погибнуть! Мне почудилось, что наш кораблик уже находится на полпути к Африке. А затем киль застрял: вокруг нас засвистал ветер, и я имел глупость понадеяться, что смогу ступить на сушу. И тут на нас налетел поток воды! Судно завалилось набок, сбросив нас в бушующее море. Вокруг меня все неслось, деревья переворачивались, а их ветки хлестали меня по голове, и я уже не разбирал, где низ, где верх, и подумал, что сейчас наверняка утону. Я цеплялся за Руфино и чувствовал, что он тоже за меня держится: нам обоим помогало то, что мы делимся своим страхом. Когда корабль особо сильно накренился, меня бросило на Руфино. Я ухватился за него, как мальчишка, ногами под брюхом, руками – за шею, и зашептал ему, чтобы он держался на плаву, потому что от меня никакого толка не будет, такой я трус. Когда судно налетело на что-то твердое, оно раскололось пополам, зато Руфино, – как и остальные кони – освободился от привязи! Потом мой верный Руфино поплыл по воде огромными рывками. И, хвала Всевышнему и коню в особенности: он не тонул – Руфино не сдавался и лишь громко ржал. Думаю, он тоже молился!.. Я цеплялся за него, порой меня смывало, но я не отпускал его гриву и плыл рядом с ним, и опять забирался ему на спину. В конце концов я смекнул, что он уже бредет по илу… и вдруг его копыта застучали о камень – пусть я понятия не имел, где мы очутились, но мы хотя бы оказались на суше!

– Слава богу! – выдохнул кто-то.

– Аминь! – пылко откликнулась Изольда.

– Верно, – заключил Фрейзе. – И да будет благословен Руфино. Потому что я не выжил бы, если бы не сильное и мудрое бессловесное животное. Вот и скажите мне: кто умнее?

Ишрак заметила, как брат Пьетро прикусил язык, чтобы не выпалить, что любой конь, несомненно, умнее Фрейзе.

– Когда мы уверились в том, что живы, я стал озираться по сторонам и – о, чудо! – увидел, что все кони держались вместе, как и подобает столь благоразумным животным. Даже ослик, который любит прикидываться дурачком, остался с нами. Я собрал их поводья, взгромоздился на Руфино без седла и уздечки – и он двинулся вверх по склону холма. Вода постепенно уходила, однако море продолжало меня пугать, и я все время дергался. Когда мы поднялись на вершину холма, я сказал уставшим коням и ослику, что мы здесь переночуем и отдохнем, а утром попробуем найти Пикколо.

Фрейзе глотнул вина и продолжил свой рассказ:

– Нас вынесло в незнакомое место на побережье, и путь в Пикколо был неблизкий. По дороге я видел немало печальных картин. Разрушены крепкие дома, плодородные поля испорчены солью, повсюду валяется множество трупов утонувших людей и животных. Все деревни, через которые я проезжал, полны несчастных, разыскивающих своих близких. Везде хоронили погибших. Где бы я ни оказывался, меня спрашивали, не видел ли я такого-то ребенка или такую-то женщину… Мне тошно было отвечать, что я – Ной-недоучка, который попал на корабль и плакал вместе с лошадьми от страха, а когда нахлынула волна, почти ослеп и оглох от ужаса.