Буревестники - Филиппа Грегори

– Верно, – согласился Лука. – А откуда у тебя такие догадки?

– Платон именно так описал гибель Атлантиды, – объяснила Ишрак. – По его мнению, землетрясение вызвало чудовищную волну, которая затопила остров.

– Платон? – скептически осведомился брат Пьетро. – Откуда тебе знать, что писал Платон? Я о нем слышал, но не читал. Ни одного экземпляра его произведений нигде нет.

– Да, в этих краях нет Платона, переведенного на итальянский, а вот у нас, арабов, имеются его книги. Я часть из них прочла по-арабски, когда жила в Испании с Изольдой и ее отцом. Тогда мне как раз разрешили посещать университет. Платон – философ, рассуждающий о всяческих тайнах, таких как эта волна, и у него есть удивительные идеи.

– Тебе посчастливилось, – пробурчал брат Пьетро, раздраженно собирая свои записи и затыкая пузырек с тушью. – Женщина-еретичка, и надо же – одолела древнего греческого мыслителя! Постарайся не перегружать свое естество, взяв на себя непосильный груз. Женщины не могут мыслить отвлеченно.

Ишрак пожала плечами:

– Пока с моими мозгами ничего не случилось, но спасибо за заботу. Так или иначе, Платон считает, что Атлантида затонула после мощного землетрясения. Именно это заставило меня предположить, что случившееся может оказаться природным явлением, а не Божьим промыслом или кознями дьявола. И призывающие бурю здесь ни при чем… если такие существуют. Возможно, такое происходит естественно, согласно строгим законам природы. Но зачем Бог сотворил мир, в котором может случиться нечто подобное – это уже другой вопрос.

Брат Пьетро приосанился.

– Ага!.. Ты задала серьезный вопрос. Дело в том, что безупречный мир, созданный Господом, был разрушен грехом в райском саду, когда Ева съела запретный плод – яблоко.

Изольда лукаво переглянулась с Лукой: оба знали, что Ишрак и брат Пьетро находятся на грани ссоры.

Ишрак недоуменно уставилась на монаха:

– А что плохого в том, чтобы его съесть?

– Но в виду-то имелось не яблоко. Плод символизирует познание.

Лука подмигнул Изольде:

– Женщина хотела набраться разума?

– Да, – подтвердил брат Пьетро поучающим тоном. – Но Господь желал, чтобы Адам и Ева не получили познаний.

Ишрак высокомерно посмотрела на брата Пьетро.

– Казалось бы, всевидящий Бог должен был предвидеть, что Ева проявит любопытство, – заявила она. – И почему бы ей не стремиться к знаниям? У меня тоже есть эта тяга. Разве женщинам приятно жить в невежестве? Или мужчинам? Неужели Богу нужны темные люди, которые рассуждают, как эти несчастные простолюдины, которые только что обвиняли нас в колдовстве? А ведь они истово верят в то, что существуют ведьмы, способные призвать бурю, а у дьявола хватает времени портить им жизнь?

Брат Пьетро едва не лишился дара речи. Он сгреб свои записи, поклонился алтарю и отвернулся.

– Нет смысла пытаться что-то тебе объяснить, – бросил он. – Ты – еретичка и девица.

Трудно было определить, что он считал наихудшим.

– Дон Лукретили утверждал, что девушка способна учиться, не перенапрягая свое естество, – не отступилась Ишрак. – К примеру, Гипатия Александрийская[8] преподавала своим ученикам философию Платона и не болела. Когда дон Лукретили жил в Испании, он отправил меня в университет Гранады. Кроме того, мы, еретики, считаем образование важным. Многие арабские девушки имеют склонность к наукам. Мы, мавры, полагаем, что женщины могут учиться не хуже мужчин. Мы не считаем богоугодным, чтобы они были суеверными дурами.

– Но он не отправил свою дочь Изольду изучать еретические науки? Он постарался ее уберечь, – напомнил ей брат Пьетро.

– И очень жаль, что не отправил! – вмешалась Изольда.

– Занятия велись на арабском или испанском, – объяснила Ишрак. – Госпожа Изольда не знает этих языков. Кроме того, ее растили христианской дамой, которой предстояло быть полновластной хозяйкой в своих владениях.

– Но сможем ли мы все выяснить до конца? – пробормотал Лука себе под нос.

Пройдя по нефу, он замер на пороге церкви и посмотрел на гавань. Море, мирно плещущее под грузом обломков, казалось, никогда не терзало Пикколо.

– Как нам выяснить, не двигалась ли земля, вызывая волну? Может, это произошло у далекого берега… или даже на дне моря. А если это нам неведомо, то как мы сможем определить истинную причину случившегося?

К Луке подошел отец Бенито.

– Здешние жители рассказывают историю о страшном землетрясении, обрушившем мол. Это было лет сто назад. А потом Пикколо накрыла волна, которая утащила все суда в море и разрушила два первых ряда домов, построенных вдоль берега. Даже колокольня рухнула наземь. Позже ее восстановили: в церковных записях остались сведения об уплате каменщикам. Вот откуда я знаю, что сведения о том бедствии правдивы.

Ишрак кивнула Луке:

– Землетрясение, после которого пришла волна, – отметила она.

– Сто лет назад? – уточнил Лука у отца Бенито. – Ровно сто?

– Больше, – негромко сказал священник. – Землетрясение было в тысяча триста сорок восьмом году. А затем в Пикколо нагрянула Черная смерть. Сначала земля сотряслась, потом пришла волна, а за ней – чума. Не приведи Господь, чтобы и нынешняя волна тоже принесла мор!

– Черная смерть? – переспросил брат Пьетро.

Священник утвердительно склонил голову.

– Хуже всего было во Фриули, но ощущалось оно даже в Риме. Наш городок тоже тряхнуло. У меня сохранились отчеты о ремонте церкви, как я вам уже говорил. Там-то и указана точная дата. Для восстановления колокольни оказалось трудно найти каменщиков – в считаные недели почти все рабочие умерли от чумы.

– Я напишу об этом в моем докладе, – пообещал Лука. – Возможно, нам надо видеть в недавней волне предостережение. Как вы думаете, может, нам стоит запастись зерном и другими продуктами? На тот случай, если за волной последует мор?

Отец Бенито перекрестился.

– Не приведи Господь! – повторил он. – Во время мора крестьяне вырыли общие могилы на кладбище и скидывали туда десятки трупов. Мне бы не хотелось, чтобы беда повторилась! Тогда похоронили половину Пикколо – более ста человек, старых и молодых. И священник умер. Господи, спаси меня!

– Господи, спаси и сохрани нас всех! – грустно проговорил Лука. – Возможно, скоро и впрямь наступит конец света.

Ему никто не ответил. Юноша повернулся и в одиночестве ушел к пристани.

Брат Пьетро и обе девушки проводили его взглядами. Отец Бенито произнес благословение, запер двери храма и молча двинулся в свой отсыревший дом.