Королевство на грани нервного срыва - Надежда Первухина

После обеда я немного отдохнул, а потом в сопровождении своего волонтера гулял по Поэтополису, рассматривал потенциальных соперников. Конечно, слава, да еще всегалактическая — стать грантом фестиваля — это здорово, но к этому еще даются золото, платина и иридий. А мы с Кубочкой, что уж тут таить, небогаты, и как нам платить за жилье и содержание детей, непонятно. Эти мысли пробудили во мне грусть… Я хотел было записать стихотворение, но тут Пит повлек меня за собою:

— Давайте поспешим на Красную Поляну, я выяснил, что там будет выступать казачий хор из куреня Альфа Центавра. Это будет очень интересно.

Мы отправились на Красную Поляну, там уже было полно зрителей. И тут на сцену вышли казаки. Это было незабываемое зрелище. Гиганты с сине-зеленой чешуйчатой кожей, алыми бровями и золотыми глазами были незабываемы. С затылков у них тянулись косы, а над губами свисали соединительные усы, видимо, чтобы хор пел синхронно.

Они встали, выдохнули, их усы и косы соединились. Возник звук, а потом наивысший из казаков сказал:

— Здоровеньки булы, мы до вашего куреня. Оченно нам ндравятся здешние обитатели. Пропоем мы вам песню народную, древнюю, казачью, от всего казачьего сердца.

Гудение усилилось, и казаки запели:

Хор выглядел импозантно, особенно красные брови на сине-зеленой коже. Мне думается, это особая боевая раскраска казаков, ибо, насколько я понял, они воины, раз у них есть холодное оружие.

Тут на сцене вышла некоторая заминка, казаки что-то нервно задергали усами, потом один достал шашку, серебряную стопку и фляжку с чем-то завлекательно плеснувшим. На сцену вышла дочь герцога Оливия, и казаки запели:

Они поставили чару на шашку и в таком виде вручили даме. Но госпожа Оливия отличалась великолепной выдержкой и тактом. Она, не дрогнув, взяла шашку и выпила инородное зелье. Крякнула, занюхала рукавом и сказала:

— Ай, спасибо, казаки, порадовали! Располагайтесь со всем удобством, как дома. Песни ваши слушать не устанем.

— Да мы еще кой-чего могем, — молвил самый синий, и казаки захохотали, тряся усами.

— Не сомневаюсь, — очаровательно улыбнулась Оливия и потихоньку-полегоньку выперла казаков со сцены. А затем, взойдя на трибуну, почти будничным голосом сказала:

— Итак, фестиваль открыт, и мы приступаем к жеребьевке. Жеребьевку проводит высокоточный лазер, которого нельзя заподозрить ни в подкупе, ни в кумовстве и прочих делах. Вот он.

Оливия поставила на крышку трибуны анапестон.

— О’кей, анапестон, — строго молвила она.

И сразу во всем почувствовалась некая торжественность. А ведь так и есть! А вдруг я буду первым? Вот бы Кубочка удивилась!

— Жеребьевка начинается, — бесцветным голосом произнес прибор, и тысячи алых лазерных лучей завихрились по залу.

— Жеребьевка окончена. Первая тройка поэтов: Омниа Винцит Амор, планета Джангла, галактика У-8у; Василий Петрович Полупуднев, планета Земля, галактика Млечный Путь; Куб Кубатон, планета Кубикус, галактика Грань 1004.

О небо! Это произошло!!! Я читаю стихи в первой тройке! Надо обязательно сонет, сонет — всегалактическая форма возвышенной поэзии. Я не должен посрамить своей планеты! Тем более что каждому дается право только на одно стихотворение!

Я был взволнован и дрожал. Только особыми медитационными упражнениями мне удалось восстановить спокойствие.

Первой вышла Омниа Винцит Амор, высокая женщина с золотой кожей и в золотом платье. На голове у нее сияла диадема из каких-то очень роскошных камней. Она поклонилась всей аудитории, вознесла все четыре руки к небесам, видимо, благодаря их за свой талант, и начала читать:

Зал взорвался аплодисментами, а я так ничего и не понял. Это разве стихи? Про траву и звезды любой школьник написать может! Ладно, послушаем землянина.

Василий вышел и, если честно, выглядел забавно. Я слышал про расу землян, что она очень сильная, везде лезет, и уж если что, своего добивается любыми путями. Поэт поправил микрофон и заговорил:

Какие странные стихи! Недаром говорят, что земляне на голову особенные. Но сейчас уже мне читать. Прочту сонет, который посвятил Кубочке!

Я вылетел к микрофону и ощутил, какое здесь мощное силовое поле. Поэтов защищали. А то мало ли, какой-нибудь критик найдется и пустит стрелу в чтеца.

Микрофон всплыл в воздухе перед моим ротовым отверстием, и я заговорил:

Святое Небо! Я вовсе не ожидал, что зал так отреагирует на мое скромное стихотворение. Бегущая строка табло показывала число голосов: по сравнению с Омниа и Василием я набрал наполовину больше голосов.