Зона бабочки - Алексей Корепанов

— Значит, свобода воли — пшик?

— Это уже философия, Дмитрий Алексеевич, а у нас чистая конкретика. Богу, как говорится, Богово, а кесарю кесарево. Для нас главное то, что аномальные явления порождаются Коллективным Разумом Земли — мы его прозвали Кразом, как украинский самосвал, — причем их содержание претерпевает изменения в зависимости от исторического периода.

Дмитрий кивнул:

— Я в курсе. Раньше ангелов видели, фей или дирижабли, а теперь — «летающие тарелки» хайтековские и гуманоидов в комбинезонах и с бластерами. — Он посмотрел в затылок черноволосому и вновь перевел взгляд на Осипова. — Простите, а почему этим ваше… учреждение занимается, а не Академия наук?

— И Академия наук занимается, и мы, — ответил эфэсбэшник. — И еще кое-кто. У нас богатейшая база данных, Дмитрий Алексеевич, поверьте. И, как и во всяком множестве, проглядывают некие закономерности. Кое-что даже можно предвидеть.

— Потому вы меня и вычислили? — догадался Зимин. — Заранее знали, что занесет меня к Московскому морю.

— Где-то так, — сказал Осипов.

Черноволосый достал новую сигарету, щелкнул зажигалкой — и Дмитрий ощутил восхитительный запах табачного дыма.

— А можно и мне сигаретку? — попросил он. — Свои дома оставил, стараюсь курить поменьше. Но от ваших «кразов» не только закурить, но и запить можно.

— А вы думаете, мы не пьем? — хохотнул черноволосый.

Он, полуобернувшись, протянул Зимину пачку «Мальборо». Дмитрий прикурил, сделал затяжку и с удовольствием выпустил струю дыма в открытую дверцу, так что прыгавшие у колес воробьи чуть не попадали в обморок. Осипов молча наблюдал за ним, и лицо его было вполне благожелательным.

— Существование Коллективного Разума точно установлено? — поинтересовался Дмитрий, взглянув на него. — Или это все из области предположений?

Он пока еще всерьез не осознал всю необычность и фантастичность этого разговора — работали внутренние предохранители.

— Есть факты, Дмитрий Алексеевич. Достаточное, так сказать, количество. И все они точно укладываются в схему. Не приходится их под эту схему подгонять, как это сплошь и рядом бывает. Примеры приводить не буду, вы уж поверьте на слово.

— Поверю, — сказал Зимин. — А если и не поверю, вы, думаю, не очень расстроитесь.

Осипов вновь скупо улыбнулся.

— Ну, хорошо, — продолжал Дмитрий. — И что дальше? Я ничего не помню, а вы, так я понимаю, очевидцами не были. Ну, ваши люди, спецагенты. Просто сопровождали, да?

Осипов кивнул и поводил рукой перед собой, разгоняя дым. Зимин выбросил недокуренную сигарету под колесо.

— Вы говорили, что цели Краза неизвестны, о них можно только догадываться. То есть вы можете хотя бы предположительно сказать, зачем он меня… э-э… привлек, и почему стер воспоминания. Так?

— Так, Дмитрий Алексеевич, — в очередной раз кивнул Осипов. — И догадки наши не на песке построены, а, опять же, на фактах. Повторяю, мы нашли общее объяснение всем сортам и видам аномальщины. Под словом «мы» я подразумеваю не только нашу структуру, и не только нашу страну. Сотрудничество налажено очень тесное, причем никакой политикой тут и не пахнет. Общее дело, Дмитрий Алексеевич. И мы, как частички единого целого, которое, как вы помните, хоть и состоит «из» — в кавычках, — но стоит «над» — тоже в кавычках, — понимаем цель этого сверхобразования. А в отличие от нас, у Краза цель есть. Мы так полагаем.

— И… какая же? — спросил Зимин дрогнувшим голосом.

У него просто захватило дух, и опять повеяло вокруг чем-то космическим, запредельным, головокружительным, какими-то величественными бездонными безднами.

— Краз стремится к совершенствованию.

— Уф-ф… — с облегчением выдохнул Зимин. — А я-то уж подумал… Так ведь и люди к тому же стремятся…

— Отдельно взятый человек — возможно, да и то не каждый. А человечество в целом — вряд ли. Совершеннее ли мы стали со времен Христа? Коллективный Разум старается улучшить самое себя путем перестройки своих составных частей. Частиц. Отдельных частиц. По каким критериям идет отбор этих частиц, с полной уверенностью сказать трудно — пока. Хотя и прослеживаются, опять же, некоторые закономерности. Но точно можем сказать, что не по уровню интеллекта и не по цвету волос. Краз передает «избранным» — назовем их по-киношному — фрагменты информации, если можно так выразиться. Эта информация внутренне меняет человека. Причем фрагменты самые разные. Ну, чтобы нагляднее было: знаете эту притчу про слепцов, которым дали потрогать слона и предложили определить, на что он похож?

— Да, — кивнул Зимин. — Будда рассказывал своим ученикам.

— Возможно, и Будда, — согласился Осипов. — Один потрогал хвост, и сказал, что слон похож на веревку, другой — ногу, и сказал, что слон подобен столбу… И так далее. Применительно к нашей ситуации: «избранные» трогают кто ногу, кто хвост — и у каждого появляется свое представление. Оно не ошибочное, но далеко не полное. Отдельный человек составить общую картину никак не может, да ему и в голову такое не придет. Мы же эти фрагменты собираем, как мозаику, и начинает вырисовываться какой-то определенный узор. Во всяком случае, что-то уже видится, хотя бы в первом приближении. Становится понятно, что это именно нога, а не столб, а значит, перед нами не какая-то конструкция, а существо. Улавливаете мою мысль, Дмитрий Алексеевич?

— Улавливаю… — пошуршав пакетом, задумчиво отозвался Зимин. — Интересная получается история: частицы пытаются определить замысел целого. Сжавшиеся пальцы пробуют понять, что намерен сделать кулак…

— Где-то так, — повторил Осипов. — И у нас есть значительное преимущество перед пальцами. — Он прикоснулся рукой к виску. — У нас есть мозги. Плохие ли, хорошие, — но есть. Человек ведь не просто тростник, а тростник мыслящий, если вспомнить Паскаля.

Дмитрий сосредоточенно покусывал губу. Осипов смотрел на него. Черноволосый докурил, сложил руки на руле и навалился на них грудью.

С утреннего неба наблюдал за ними незримый Коллективный Разум.

— Ну, хорошо, — сказал Зимин. — Если вы меня не разыгрываете, и не снимает нас скрытая камера…

Он умолк, потому что Осипов сделал гримасу и отрицательно качнул головой.

— Это я так, на всякий случай, — смутился Дмитрий. — Как-то уж все это слишком… — Он замялся.

— Неправдоподобно? — подсказал Осипов.

— Нет. Скорее, слишком неожиданно. Как если бы я домой пришел, а там уэллсовский марсианин: «Привет, я с Марса»…

— А как по-другому, Дмитрий Алексеевич? В любом случае получилось бы неожиданно.

— Да я понимаю… А насчет неправдоподобия: если бы со мной такое не приключилось — может, и не поверил бы. Во всяком случае, отнесся бы довольно скептически. А так — много чего уже передумал. Билеты на электричку непонятно откуда… Кроссовки в грязи… Провал в памяти… Да! — вскинулся он. — Почему Краз одной рукой дает информацию, а другой рукой тут же ее стирает?