Как мы умираем. Ответ на загадку смерти, который должен знать каждый живущий - Кэтрин Мэнникс

Увидеть — значит поверить. «Что видишь, то и получишь». Я слышала это собственными ушами. И испытала это на себе.

И все же иногда есть нечто большее, чем то, что мы видим и слышим. Иногда чрезмерное внимание к деталям мешает сделать шаг назад и увидеть некую закономерность в том, что мы испытываем; предположения перекрывают другие возможные интерпретации тех же событий. Философы-стоики утверждали, что не сами события, а наша реакция на них приводит к счастью или душевной боли. В случае смерти члена семьи или друга наше огорчение может быть объяснено чувством бессилия и потерей или страданиями любимого человека. Но насколько ясно мы видим ситуацию, в которую глубоко эмоционально погружены? Что, если наши убеждения и эмоции — это объектив, через который мы воспринимаем новый опыт и интерпретируем то, что видим и слышим?

Следующие несколько историй иллюстрируют моменты, когда переосмысление ситуации может дать понимание и новый опыт. Не сами события, а то, как человек воспринимает их, служит лучшим руководством. Необходимо помнить, что зачастую может существовать другая интерпретация того, что казалось непоколебимой истиной.

Несмотря на частую смену пациентов хосписа, мы всегда удивляемся их способности выходить за рамки собственных потребностей, дружить и поддерживать друг друга. Точно так же, как семьи раскидывают еле уловимую сеть поддержки во время общего путешествия.

Другая сторона нашей работы открылась мне во время наблюдения за одной неформальной группой поддержки.

Летний вечер. Все еще яркое солнце освещает японский садик хосписа возле женского отделения, где сидят четыре незнакомки, ставшие подругами в конце жизни. Ама, спокойная горделивая японская бабушка, вышла замуж за британского моряка и переехала с ним в Англию в 1950-х годах. Бриджит, великий ирландский матриарх, много лет управляющий домами престарелых в нашем городе. Пэтти, которую семья и сотрудники называют Наной, в свои 90 не способна разговаривать из-за опухоли головного мозга. И Марджори, которую сотрудники хосписа с любовью называют Герцогиней: она носит роскошное нижнее белье и пользуется дорогой косметикой и духами.

Нана устала от визитов своей большой и восторженной семьи. Она провела весь день в инвалидной коляске, взрослые внуки возили ее вокруг хосписа, по саду, по местным улицам в пиццерию на ужин, а затем обратно в хоспис, где со вздохом облегчения с помощью медсестер она наконец оказалась в постели. Правая сторона тела Наны и ее речевой центр не работают из-за опухоли мозга. Чем больше развивается опухоль, тем меньше слов остается у пациентки и тем больше помощи ей требуется для передвижения, но левая сторона ее лица очень экспрессивна в связи с любовью к юмору и абсурду.

Одна из вещей, которую Нана находит абсурдной, — луковица амариллиса в горшке напротив нее, рядом с кроватью Герцогини. Это подарок ее дочери, актрисы, хорошо известной в местных кругах и до сих пор пожинающей плоды былой славы. Подаренная на Пасху в изящном золотом горшке, весной луковица произвела крепкий, увенчанный бутоном, росток, который сейчас, несомненно, напоминает зеленый эрегированный пенис. Герцогиня либо действительно не замечает этого сходства, либо делает вид, но Нана в бесконечном восторге от него и хихикает каждый раз, когда Герцогиня просит сестер «полить цветок моей детки». По мере того как опухоль Наны растет, ее осмотрительность убывает. Сегодня она зашлась гоготом, который была не в силах остановить, когда бутон выглядывал из раковины, куда его поместили для полива. Медсестры еле сдерживались, чтобы не рассмеяться.

Люди в хосписе на удивление хорошо сближаются и часто помогают друг другу и поддерживают друг друга лучше, чем это могут сделать врачи.

Герцогиня хранит альбом с вырезками из газет, по которым можно отследить всю карьеру ее дочери, и показывает его всем, кто готов слушать и не может уйти. Нана и Ама — ее невольная аудитория. Строгое японское воспитание Амы не позволяет ей отклонить приглашение взглянуть на альбом. Герцогиня произвела ее в ранг фрейлины и особо интересуется ее мнением об искусстве японской росписи по шелку. Состояние легких Герцогини ограничивает ее передвижения расстоянием, на которое позволяет отойти кислородная маска — трубки не дают выйти за пределы четырехместной палаты.

Кровать Амы стоит напротив кровати Бриджит. Годы работы медсестрой научили Бриджит придерживаться собственного мнения, и в Аме она видит спокойного товарища. Иногда они вместе гуляют по японскому саду, месту умиротворения, ставшему приятным сюрпризом для Амы, когда она прибыла в хоспис. Взявшись под руку, не разговаривая, они показывают друг другу самые красивые места сада. Бриджит увлекает гигантский золотой карп в пруду; Аму, скорее, восхищает сочетание цветов и форм растений. Синтоистский дух Амы находит утешение в этом прекрасном месте; христианская душа Бриджит воодушевлена возможностью помочь новому другу.

Бриджит всегда несколько минут болтает с гостями Наны, потому что когда-то была опекуном дома престарелых, где живет Нана. Рак молочной железы Бриджит в конечном счете вынудил ее уйти в отставку, но она очень тронута, что эта семья все еще узнает и помнит ее несколько лет спустя. Она рада слышать, что ее команда поддерживает высокие стандарты, которые она сама установила, и Нана надеется вернуться в дом престарелых, когда закончит лучевую терапию. Для Наны дом престарелых — это ее дом и место, где она хочет провести свои последние дни; для Бриджит — работа и наследие ее жизни.

Ама борется с одышкой, вызванной сдавливанием дыхательного горла опухолью пищевода. Она прошла курс лучевой терапии, и в ее трахею вставили специальный стент, чтобы помочь дышать. Она здесь уже неделю и выглядит намного лучше. Поначалу она боялась отойти от кровати, но Бриджит поддержала ее и придала уверенности выйти на улицу. Мы надеемся, что на следующей неделе она вернется домой.

На вчерашнем еженедельном совещании группы мы обсуждали каждого пациента и в случае необходимости — их ближайших родственников и друзей, вызывающих беспокойство. Все родственники дам в отделении с японским садом пришли на обсуждение. Семья Наны, похоже, не понимает, что лучевая терапия не излечит ее опухоль головного мозга. Муж Амы обеспокоен, сможет ли она справиться с их крутой лестницей, когда вернется домой. Сын Бриджит волнуется, что у матери духовный кризис: она перестала мучить его посещением мессы. Дочь Герцогини играет главную роль в театре Уэст-Энда и не может приехать, но ее муж-комик живет в доме Герцогини, навещает ее каждый день и развлекает сотрудников и пациентов, и, по словам сестры отделения, «убивает нас своими двусмысленными шутками об этом многострадальном растении!»

Было решено, что необходимо решить возможный кризис веры Бриджит (попросить прийти священника); объяснить сыну Наны ее неоптимистичный прогноз (я или главврач хосписа можем с ним поговорить); решить бытовые вопросы Амы (отправить врача домой); и всем, кто еще не видел амариллис, нужно срочно на него посмотреть.