Как мы умираем. Ответ на загадку смерти, который должен знать каждый живущий - Кэтрин Мэнникс

Поэтому девушка, которая предстает передо мной, очень удивляет: узкие джинсы, высокие каблуки, безупречный макияж, длинные темные волосы до пояса. Она не просто красивая — потрясающая. Я приглашаю ее в клинику, и она заходит с изящной элегантностью. Только когда опускается в кресло рядом с моим столом, осторожно, крепко взявшись за подлокотники и слегка морщась, когда ее бедра сгибаются, становятся видны признаки проблемы. Она быстро восстанавливает самообладание, перекидывает волосы через плечо и с улыбкой склоняет голову ко мне, показывая, что внимательно меня слушает.

Я, как обычно, представляюсь и спрашиваю ее имя. Она кажется озадаченной тем, что ко мне можно обращаться по имени, и отвечает, что ее зовут Вероника, сокращенно Ронни.

— Только мама зовет меня Вероникой, — улыбается она, — и обычно это значит, что у меня проблемы.

Мой следующий вопрос — как я могу ей помочь. Ронни делает паузу, чтобы сформулировать ответ.

— Ну если бы я могла передвигаться немного легче, — она говорит на местном диалекте, — это было бы отличным началом. Медсестра из онкологии сказала, что вы хорошо справляетесь с болью. Поэтому я пришла... в это... — пауза, глоток — ... место.

— Вы имеете в виду хоспис? — спрашиваю я, и она кивает, затаив дыхание — слезы текут по ее щекам. — Вы были шокированы, получив направление в хоспис? — я знаю, что в прошлом это тревожило других пациентов. Она кивает, и я задаю вопрос, для чего, по ее мнению, нужны хосписы.

— Ну отсюда выносят вперед ногами, разве нет?

Я знаю многих, кто так считает, но буду удивлена, если пациенты, которые самостоятельно пришли сегодня, завтра отправятся домой уже в гробах. Она улыбается мне тонкой пессимистичной улыбкой.

Я предлагаю ей рассказать о работе хосписа в Англии 1990-х, утверждая, что это будет менее тревожно, чем она ожидает. Она соглашается с беспокойным «О’кей...»

— Вы упомянули сестру из онкологии, поэтому, как я понимаю, знаете о том, что у вас рак, — начинаю я. — Мы видим людей со множеством разных болезней, не только с онкологией.

Она удивленно поднимает голову.

— У всех пациентов, которых мы видим, есть беспокоящие их симптомы, вызванные болезнью. Как правило, это серьезные заболевания. Некоторым людям, приходящим сюда, никогда не станет лучше, кто-то на самом деле может умереть здесь, пока мы пытаемся облегчить симптомы. Но более половины людей, которые ложатся на неделю или две, вернутся домой и будут чувствовать себя лучше, вместо того, чтобы уехать в гробу. Это не то, что думают люди, правда?

Она качает головой. Не то, что она ожидала. Кажется, сегодня повсюду сюрпризы. Я продолжаю:

— Наш хоспис больше похож на отделение больницы, только вместо специализации на заболеваниях сердца или гинекологии мы занимаемся контролем симптомов. Это физические симптомы, такие как боль, проблемы с дыханием или тошнота, и эмоциональные проблемы, сопровождающие тяжелые заболевания, — беспокойство, депрессия, паника; или семейные проблемы — например, когда члены семьи заботятся слишком сильно, и бедный пациент чувствует себя перегруженным, или когда необходимо сказать детям, что родитель серьезно болен.

Осознание того, что собственная смерть принесет горе семье, почти неизбежно. Некоторые люди пытаются до последнего не говорить ничего близким, чтобы не ранить их, однако забывают, что внезапная потеря ранит больнее.

На последней части моего рассказа она поднимает глаза, и я понимаю, что, возможно, задела ее за живое. Быть может, что-то, о чем мы поговорим позже или в другой день, когда она будет готова.

— Итак, теперь, когда вы знаете немного больше о том, чем мы занимаемся, как, по вашему мнению, можем помочь вам? Сегодня, к сожалению, у меня закончились гробы, поэтому все, что могу сделать — это помочь вам чувствовать себя немного лучше.

Теперь она улыбается широкой ослепительной улыбкой и говорит:

— Вы можете помочь с болью в ногах?

— Расскажите мне все о ней.

Я беру ручку, чтобы делать заметки, пока она говорит, и задаю дополнительные вопросы, чтобы убедиться, что все поняла.

Ронни рассказывает мне о боли и ее влиянии. Пациентке 32, она мать семилетней дочери и девятилетнего сына. Она живет с Дэнни — отцом ее дочери и отчимом сына. Он работает упаковщиком в местной почтовой компании, где она была секретарем. Семейный бизнес позволял иметь много свободного времени, а у Дэнни был гибкий график и возможность ее поддержать.

Ее мама живет за углом, а две сестры неподалеку.

— Утомительно поддерживать все на высоте, — говорит она, — но мне нужно содержать дом в чистоте, чтобы они не волновались.

Проблема в том, что она хочет, чтобы все выглядело нормально, чтобы люди не думали, что она больна. «Нормально» включает тщательно убранный дом («Не выношу ни пылинки на ковре!») и невероятно узкие джинсы — я действительно не представляю, как она в них влезает, но выглядит, несомненно, великолепно и стильно.

Она говорит, что боль начинается в ягодицах, а затем выстреливает в ноги, как удар током. Особенно сильной она становится при сгибании бедер (например, когда садится на стул) и иногда будит ее, когда она переворачивается во сне. У нее также бывают боли в нижней части живота, где кожа кажется подозрительно жесткой.

Я прошу ее раздеться, чтобы взглянуть на ноги. Девушка исчезает за ширмой, и я слышу, как она пыхтит и выдыхает, пытаясь снять узкие джинсы. Когда я отодвигаю ширму, она безмятежно лежит под одеялом. Спросив разрешения, я убираю одеяло, чтобы осмотреть ее. Грудная клетка в порядке, сердце работает нормально, но на коже живота отпечатались швы и молния джинсов — это указывает на избыток жидкости.

Мы вместе осматриваем ее ноги. Кожа блестящая и тугая из-за скопившейся жидкости — опухоль сдавливает вены ее таза. Мышечная сила ног в норме — я прошу ее сопротивляться моим попыткам согнуть или выпрямить каждый сустав. Это вызывает у нее сильный смех, особенно когда я проверяю рефлексы маленьким молоточком. Проблема в чувствительности ног. В местах стреляющих болей кожа менее чувствительна, и когда глаза пациентки закрыты, она не может ощутить разницу между острым предметом и ватным тампоном.

Накинув на нее одеяло, я наблюдаю за встревоженным лицом, когда она ждет приговора.

— Ронни, в этом нет ничего неожиданного. Вы хотите одеться, прежде чем мы продолжим разговор?

— Можете ли вы сделать что-нибудь, чтобы боль прекратилась?

— Я думаю, мы можем помочь. Вам помочь одеться? Затем мы сможем обсудить план лечения, чтобы вы чувствовали себя комфортно.

— Я сама, спасибо, — она быстро отклоняет мое предложение, и я оставляю ее за ширмой. Делая записи, я слышу, как она с усилием натягивает брюки обратно.

Как только Ронни снова аккуратно садится в кресло, мы обсуждаем ее болевые ощущения более подробно. Боль, появляющаяся в областях, где чувствительность кожи нарушена, обычно связана с повреждением нервов. Существуют специальные методы лечения, которые работают лучше, чем обычные обезболивающие при невралгии, и я предлагаю ей попробовать один из них. Я передам рекомендации ее врачу, который выпишет рецепт. Она соглашается.