По кому Мендельсон плачет - Дарья Калинина

Эдита слабым, как у котенка, голоском промяукала сквозь свой кляп:

— Помогите!

Кляп заглушил даже те звуки, которые ей удалось издать. И в ответ донесся лишь издевательский смех. Нет, эти люди вовсе не собирались ей помогать. Поняв, что помощи она тут не дождется, Эдита замолчала. Не хотела дарить радость тем, кто явился поглазеть на ее унижение. По звукам голосов девушка догадывалась, что все эти люди крайне возбуждены и чего-то ждут. Но чего? Или верней, кого они ждали?

Долго гадать на этот счет Эдите не пришлось. Ударили невидимые барабаны и затрубили трубы. Звук был таким резким, громким и неожиданным, что Эдита даже дернулась. Веревки тут же больно впились ей в тело, заставив застонать. Но и этот стон растворился в нарастающем шуме. В зале раздался шелест десятков шелковых одеяний — это поднялись на ноги все гости без исключения. Они смотрели куда-то влево.

Эдита не выдержала и тоже поглядела в ту сторону. Все-таки любопытство родилось раньше женщины. Даже сейчас, стоя одной ногой на краю пропасти, Эдита не могла удержаться. Аплодисментами, которые заглушали временами завывания духовых инструментов и бой барабанов, зрители этого странного амфитеатра приветствовали некоего мужчину, завернутого в белый плащ в противоположность всем остальным зрителям, завернутым в плащи черного цвета.

На лице у этого человека тоже была маска, но не белая, как у всех прочих, а черная. Эти особенности его внешнего вида ясно указывали на его привилегированное положение в здешнем обществе. Кроме того, лучи прожектора переместились с Эдиты на этого типчика, чтобы дать возможность всем лицезреть его персону.

Хотя что там было лицезреть? Плащ скрывал его тело точно так же, как лицо скрывала маска. Голову и ту укрывал просторный капюшон. Эдита совершенно не понимала той помпы, с которой принимали этого господина. Кто он такой этот коротышка? Ни ростом, ни статью он точно не вышел. Маленького роста, толстенький, что в нем такого особенного? Но видимо, остальные были лучше ее подкованы в этом вопросе, потому что буквально исходили преданностью и восторгом при виде своего кумира.

Женщины, которых можно было вычислить по стройным фигурам, с обожанием посылали ему воздушные поцелуи. Мужчины кланялись. Общее ликование достигло такого градуса накала, что даже луч прожектора принялся метаться по рядам зрителей, чтобы коротышка мог полюбоваться произведенным на публику эффектом. И он им любовался. Принял значительную позу, одной рукой подпирая бок, а второй приветствуя своих почитателей.

Он так увлекся, что даже не заметил, как пролетели минуты. Наконец авации поутихли. Коротышка очень вовремя подловил этот момент, и за долю секунды до того, как люди и сами поняли, что уже устали аплодировать, он взмахнул рукой, призывая всех успокоиться.

— Садитесь!

Голос у него оказался таким высоким и пронзительным, что Эдита в очередной раз поморщилась. Это не укрылось от глаз коротышки.

— Похоже, нашей избраннице не нравится быть главным украшением нашего праздника. Похоже, у нее на сегодняшнюю ночь были другие планы.

Все зрители угодливо захихикали. А некоторые так даже засмеялись в голос. Эдита же нахмурилась. Но отнюдь не сказанное было тому причиной. Девушка пыталась сообразить, где она могла слышать этот ехидный, тонкий и высокий голос? Пыталась и не могла. А ведь она его точно где-то слышала. Где-то совсем близко от мамы. Эдита невольно вспомнила тот день, когда она была у мамы на работе в лаборатории. И тогда за стенкой она слышала этот голос. Но на ее вопрос, кто это там такой противный, мама ничего не ответила. А другие сотрудники отвели глаза. Между тем голос раздавался в одной из тех лабораторий, куда Эдите ходу никогда не было.

Пока девушка пыталась понять, что это значит лично для нее и как она может это использовать в своих интересах, Коротышка снова произнес:

— Ну-с! Начнем наш пир!

Эдита невольно огляделась по сторонам. И где же еда? Что-то не видно ни столов, ни приборов. Впрочем, столы появились в тот же миг, когда девушка про них подумала. Из-за тяжелых темно-алых занавесей столы на колесиках выкатили проворные слуги. Они подобострастно поклонились собравшимся, обмахнули приборы белоснежными салфетками и так же проворно скрылись за занавесями.

Теперь столы на сцене были. И тарелки были. И даже приборы имелись. Они лежали так близко от Эдиты, что она могла рассмотреть их острые зубцы и лезвия и угольно-черные рукоятки. Недешевые приборчики. И тарелки очень тонкого фарфора. Но вот угощения на них по-прежнему не наблюдалось. Накрытые белоснежными скатертями столы были уставлены одними пустыми тарелками.

Внезапно возле столов появился обнаженный до пояса мужчина. В руках он держал два огромных мясницких ножа, которые со звоном непрестанно затачивал друг о друга, как это иногда делают мясники на восточных базарах для привлечения большего количества публики. Но где же само мясо? Запеченный бычок или жареный барашек. Кого они будут резать?

Но к удивлению Эдиты, сколько бы она ни вертела головой, никакого намека на барбекю она не замечала. Сам мясник направился прямиком к ней. Он не сводил с нее своего кровожадного взгляда, а ножи в его руках поблескивали очень уж зловеще. И внезапно Эдита поняла. Главное блюдо предстоящего пира — это она! Точнее, его единственное блюдо.

На мгновение девушке стало интересно, как они собираются ее съесть? Целиком или по кусочкам? Сырой или поджарят? А соус какой к ней подадут? Но когда мясник приблизился к ней настолько, что девушка смогла уловить его запах, ее прошиб пот, а потом окатила волна ледяного ужаса. Господи, ее же сейчас будут резать! Живьем! Станут отрезать от нее по куску и раскладывать на белоснежных фарфоровых тарелках. А эти в масках станут поедать ее теплое мясо!

Если бы Эдита могла, она бы заверещала в этот момент от ужаса. Но рот у нее был предусмотрительно заткнут, так что орать она не могла, только мычала, глядя на приближающиеся к ее груди лезвия. Неужели, они станут резать ее живьем! Это же настоящее живодерство! Вообще ни в какие рамки! Хоть бы прикончили ее сначала!

Чтобы не видеть всего этого ужаса, девушка закрыла глаза. Господи, кому же ей молиться? Кто может ее спасти в таком безвыходном положении? Никто ее не спасет, только чудо. Ну а кто у нас главный по чудесам? Мысли Эдиты судорожно метались, она пыталась вспомнить. И вдруг само собой всплыло имя — Николай!

Несмотря на безвыходность положения, девушка даже как-то приободрилась. Да, все правильно она вспомнила, Николай Угодник — архиепископ Мир Ликийских. Только ему под силу сотворить такое чудо, спасти Эдиту от неминуемой смерти! Надо его попросить. И плевать, что рот у нее заткнут, для святого замкнутые уста — это ерунда. Он слышит голос сердца, голос души, так что надо звать на помощь.

И девушка взмолилась изо всех сил:

— Батюшка Николай! Спасай меня! Скорее!

Конечно, полной уверенности в помощи у нее не было. Все-таки она порядочная грешница. И в церковь ходит нечасто. А когда ходит, наверняка что-то там делает неправильно, поскольку вся семья у них совсем в делах церковных неразбирающаяся. Так что же, не поможет ей тогда святитель Николай? И внезапно какая-то жаркая волна поднялась из глубины ее существа. И Эдита почувствовала: нет, поможет! Обязательно поможет! И услышит. А уж как именно поможет, это ему решать.